Луиза в это время уже у самой двери стояла, потому что когда она услышала про дерзость, она сразу решила, что больше ей в спальне королевы делать нечего, а вот сама спальня, наоборот, будет ее величеству очень кстати, и страшно мадам де Шеврез позавидовала, потому что она так все устроила, а вот ей бы и в голову не пришло бы, особенно что месье де Корнильон ее величеству угодит - и как же это герцогиня угадала? Кто бы мог подумать? Нет, конечно, мадам де Шеврез ее знала лучше, потому что дольше, но все равно - как? Он же мальчишка совсем, и чего хорошего может быть в мальчишках?

Перегородка оказалась, конечно, тоньше чем дверь, и кое-что Луиза разобрала - особенно когда руки ковшиком к стене приложила и сразу про письмо услышала - про письмо, которое месье де Корнильон не получил, и тут же вся обмерла, так что даже в ушах зазвенело, а ноги подкосились, потому что как это не получил?! Он же говорил, шевалье де Тран, что передал! Это было ужасно - так ужасно, что она даже чуть в молельню не побежала, чтобы сказать ее величеству… Ой, что ж теперь будет!..

Правда, сказать ее величеству она ничего не могла, только что ужасно ошиблась - разве это оправдание? И может, и не она даже ошиблась, а шевалье де Тран, он же тоже не сам в Бастилию бегал…

Ой, что же будет, что же теперь будет!.. И месье де Тран, неужто он?.. Да нет же, быть того не может, и ведь бывает же такое, что людей опаивают сонным зельем и выкрадывают у них письмо и подменяют, она точно про такое то ли слышала, то ли читала…

Потом, когда она снова стала слушать, про письмо больше не говорили, и она не узнала больше ничего - только про какой-то амулет, и это было ужасно странно, она подумала даже, что чего-то не поняла, потому что по-испански, ведь все же знали, как ее величество религиозна, а тут амулет какой-то! Может, он был еще и нехристем, месье де Корнильон? Может, он этак ее величество околдовал? И тут она опять хотела зайти все же в эту молельню, но потом услышала про дерзость и поняла, что нельзя, и потом, это же молельня, там же крест святой, авось он не особо там расколдуется, с амулетом или без, а если у ее величества ребеночек появится…

Оттого она поспешила к выходу из спальни, и, когда ее величество ее окликнула, уже собиралась выйти, но обернулась с обычной своей жизнерадостностью, хотя и услышала в голосе королевы и в этом холодном "мадам!" вместо Луизы, как ее величество недовольна, а как только платье ее величества увидела и ее румянец, сразу обо всем думать забыла - только что нельзя ее величеству в таком виде из спальни выходить.

- Ой, ваше величество! - шепотом воскликнула она и бросилась к подруге. - Ваш наряд… ой, и ваша прическа! Позвольте, умоляю!..

А еще она вдруг подумала, что может, герцогиня, какая бы она ни была умница, все ж таки не угадала и ее величество сейчас на нее разгневалась и потому ее и хочет видеть, что это невесть что за наглость: королеве любовников в молельню подсовывать, а потом - что нет, не будет ее величество такой скандал поднимать, и правильно это, потому что где скандал, там и слухи, а ее величеству слухи не нужны, совсем никакие, и что бы там ни было, неправильный был любовник или просто скверный, потому что молодой, крика не будет.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза хотела, конечно, не спросить ли ее величество, что это случилось, что она так выглядит, но сразу подумала, что не стоит, уж очень ее величество злилась - может, потому что она на самом деле не ее за мадам де Шеврез хотела послать, а просто спальней воспользоваться, а теперь не могла, потому что она была тут? Это было бы совсем ужасно, если бы это из-за нее у них ничего не вышло, и это было бы совсем в духе мадам герцогини - попросить ее остаться, чтобы она же потом и помешала! Луиза, пока булавки перекалывала, совсем пала духом и чуть было не призналась ее величеству, что это мадам де Шеврез велела ей остаться, но потом все-таки решила, что не в том было дело, потому что если бы в том, то они бы вместе вышли, а вышла только ее величество, а не месье де Корнильон, а значит, дело было все же в том, что он ее величеству не по нраву пришелся, вот она и убежала, а это она могла бы и сама сказать, если бы ее величество только спросила - да на него достаточно было посмотреть!

Ох, и сердится же она, наверно, ведь так же обидно, когда такой хорошенький и такая пустышка, с Луизой так тоже бывало - даже почти всегда, если бы мачеха не говорила, что бывает иначе, она бы совсем духом пала, а потом, когда сеньор маркиз появился, она и сама убедилась, что мачеха опять права была. Нет, не то чтобы у нее самой раньше никогда, но… Все-таки не повезло ее величеству, что тут делать, и не объяснишь ведь!..

Как это злит - Луиза и сама знала, и поэтому даже и не обиделась почти, что ее величество так резко с ней разговаривает, а ведь было еще письмо это, и это же вообще ужас было что такое, потому что как же теперь узнать?.. И из-за этого ее величество тоже, конечно, злилась наверняка - потому что боялась, но тут, если честно, она сама была виновата, потому что раньше думать было надо, когда она это письмо писала, что будет, если оно в чужие руки попадет! А она, Луиза так и думала, что это слишком неосторожно было, слишком! Ох, а ведь она же хотела другое письмо написать, что мол, ваша дама о вас думает!..

Пока она помогала, она прислушивалась, конечно, но месье де Корнильона было не слыхать, и то к лучшему, потому что надо же было ей хоть о чем-то хорошем думать! А то иначе она начинала думать про то, как ее величество на нее злится, и ведь не говорит же ничего, как будто слово сказать боится - как будто решила уже, что Луиза это письмо кардиналу понесла или королю, будто ей нужно!

Все это были глупости, конечно, потому что не могла же королева вот так сразу решить, что она ее предала, подруга! Это что же за дружба тогда выходит, если вдруг этак?..

Тут она опять хотела спросить, что случилось, и опять не решилась, слишком ее величество была зла, она это прямо чувствовала, и поэтому только быстренько закончила, что было надо, и сделала реверанс и побежала к двери, а когда она эту дверь открыла, то сразу поняла, что дверь молельни не случайно такая была толстая - потому что дверь спальни была такая же, а за дверью играла музыка и болтали придворные дамы, а внутри ничегошеньки было не слышно, так что и тут тоже мадам де Шеврез явно все заранее продумала.

На Луизу никто, похоже, даже не взглянул, и она незаметно прошмыгнула между дамами и сразу же увидела ее светлость и опять ужасно позавидовала, такая она была красивая и нарядная и так сразу бросалась в глаза. Но она все равно к ней поближе подобралась, чтобы не через всю гостиную кричать, коснулась ее руки и сказала:

- Ее величество вас зовет, - а потом уже, только для самой герцогини, шепнула: - Не в духе!

И пусть она сама думает из-за чего - совсем не предупредить было глупо, а так, может, ее светлость, когда будет ее величество умасливать, то хоть не за Луизин счет!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

- Да, герцогиня, – с теплотой в голосе отвечала королева. – Ах, отчего вы заранее не предупредили меня?! От этого вы только бы выиграли, а я хотя бы была готова… Но что говорю я! Мне следовало начать с другого: прежде всего, Мари, я благодарю вас за эту встречу.
Гнев её прошёл, осталось только волнение, которая её подруга наверняка заметила, хотя и не подала виду. На Мари ей не за что было сердиться, и её Анна сейчас была рада видеть.

…Оставшись на несколько минут одна, королева Анна пыталась молиться – но не могла, мысли были заняты совсем другим; пыталась найти оправдания поступку Луизы – но их не было; в волнении она стала ходить туда и сюда в ожидании, пытаясь унять волнение – но губы ещё помнили его поцелуи, руки – шёлк его локонов, сердце… О, лучше было не думать об этом! Румянец горел на щеках, выдавая королеву, которая не могла понять, как всё случилось – нет, как она позволила этому случиться! И в то же время – как сладок плод запретный! – хотелось снова и снова испытать то, что почувствовала она в тот момент, когда он так неожиданно привлёк её к себе и… Нет, нет, она не должна даже помышлять об этом! Душа, раздираемая самыми противоречивыми чувствами, искала поддержки и помощи – но кому она может открыться? Ведь это же грех, это…измена!.. Вот в каком состоянии застала герцогиня де Шеврез королеву Анну…

- Скажите, дорогая Мари, не найдётся ли в оружейной вашего супруга оружия для молодого человека? И не будете ли вы столь любезны принести его сюда?
Она уже знала, что сделает. Её рыцарь не посмеет нарушить клятву…
Уроки ваши не пропали даром… – осталось ли это только в мыслях или она всё-таки сказала это вслух?

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

«Вы – мой добрый ангел, Мари». Королева с нетерпением ожидала возвращения подруги: в самом деле, она даже не могла предположить, что эта встреча возможна… Наконец! Вот и герцогиня.
- Нет, Мари, благодарю вас. – Но уже отпустив герцогиню, королева снова позвала её:
-  Послушайте… Герцогиня, думаю, что нам с вами будет о чём поговорить…после этой встречи. – И Анна исчезла за дверью молельни.
Придворные им не помеха, свита занята развлечениями… Сколько ещё у них есть времени, чтобы отсутствие королевы не казалось подозрительным?
- Дон Иларио! – разрезал тишину молельни негромкий оклик.

Невозможное счастье оказалось кратким – иначе и быть не могло. Но эти мгновения воистину стоили вечности… За один поцелуй прекрасной Анны вполне можно было отдать жизнь и эту цену шевалье не счел бы излишне высокой…
Больше не получалось думать ни о чем. А потом дверь молельни отворилась и перед ним вновь появилась владычица его сердца. Илер опустился на колени перед Прекрасной Дамой:
- Донья Анна, я виновен перед вами. Смогу ли я искупить эту свою вину, я не знаю. Но теперь меня не пугает даже эшафот.

- Эшафот вам не грозит, – улыбнулась Анна. – Слава Богу, что здесь, в доме герцогини, мы можем не опасаться шпионов кардинала или королевы-матери. Я прощаю вас – с тем, чтобы вы обещали не искать никакого искупления. И более не повторять того, что здесь сегодня было… - Нарочито строгие слова смягчали лёгкая улыбка, игравшая на её губах, и тепло во взоре.
…Клинок блеснул в руке королевы, отразив в себе свет свечей. Коснувшись поочерёдно правого и левого плеча юноши, она произнесла – как будто они оказались в одной из старинных легенд:
- Вы храбры, честны и верны, во имя Господа нашего и Пречистой Девы я посвящаю вас в рыцари, дон Николас.
На какой-то миг, когда он принял у неё шпагу, руки их соприкоснулись, но теперь Анна старалась быть более сдержанной, дабы не дать чувствам взять над ней верх.

Отредактировано Анна Австрийская (2019-08-02 12:47:52)

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

А счастье было так возможно,
Так близко!.. <…> Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

А ведь она хотела сказать именно об этом. Дольше тянуть время было невозможно. Ей следовало сделать это сразу, во время той встречи в Лувре. Но тогда она не была уверена – не хотела торопиться с выводами… А сейчас, уже зная всё, не жестоко ли она поступает с ним?
Да, то, что она собиралась сказать, было тяжело, но необходимо. Давать надежду,  которой, быть может, никогда не суждено сбыться, ещё более жестоко. Тем более что пока не получен ответ от короля или кардинала, юноше придётся покинуть Париж – и тогда выполнить обещание должно быть не так трудно для него… По правде сказать, Анна сама не знала, чего хотела больше – чтобы он уехал или чтобы остался.
А шевалье словно как-то догадался – и ответил прежде, чем она успела… Впрочем, обратного пути здесь нет. Она, конечно, может что-то придумать, сказать совершенно иное, не то, о чём думает. И всё равно – однажды этому суждено случиться.

- Поднимитесь. Преклоняться нам должно лишь пред Богом. - Она медлила, не потому, что не решалась – но из-за того, что внезапно всё оказалось гораздо сложнее. Должно быть, в этот момент в ней пробудилось давно уснувшее чувство… Пауза затягивалась. Наконец, она прервала становившееся тягостным молчание.

- Вы должны. Должны забыть. Дон Николас, мне следовало сказать вам это раньше, постарайтесь понять меня сейчас. Я прошу вас не искать более со мной встреч, не пытаться увидеться после того, как мы расстанемся с вами сегодня. Я прошу – я хочу, чтобы вы забыли меня. Потому что не хочу погубить вас. Забудьте. Вычеркните из памяти всё, что было. И простите – как бы ни было больно говорить вам это, я...не могла не предупредить. – И королева Анна до боли закусила губу, чтобы удержать подступившие слёзы. Закрыла лицо руками – она перечеркнула для себя путь к возможному счастью, отвергнув столь искреннюю любовь; в борьбе чувства и долга победил долг.
Что теперь будет? Не совершает ли она ошибку, которую потом станет невозможно исправить и о которой она, может быть, ещё пожалеет?..

Отредактировано Анна Австрийская (2019-08-02 03:15:47)

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

Пальцы сжали платок, безжалостно сминая батист. Неужели он правда был готов..?
- Я не знала вас… Я отказываюсь от того, о чём говорила. И всё же мы с вами не должны видеться, вам не следует искать со мной встреч – хотя бы до тех пор, пока вы не получите иного известия.
«Должен же он понимать всю опасность!»
- Если вы погибнете, – тихо сказала, почти прошептала Анна, словно боясь, что голос может выдать её, – я никогда не прощу себе, что стала причиной… – Ещё раз она не перенесёт. Или это рок преследует её? Королева промолвила, призвав на помощь всё своё самообладание (никому нельзя знать, о чём она думает! а ведь выдать себя так легко…):
– Потому на какое-то время нам необходимо расстаться. Пусть утихнут слухи, забудется эта история, герцог де Монморанси может помочь вам вернуть настоящее имя, заслужить милость короля. Тогда я буду рада видеть вас и смогу не опасаться за вашу жизнь.

Как странно было слышать все это, понимать, что … нет, об этом даже помыслить было немыслимо… Впрочем, как и о том, что произошло совсем недавно… Разве он достоин такого счастья?
Но с радостью мешалась горечь. И не только потому, что предстоящая разлука заранее казалась шевалье вечностью.
Илер упрямо вскинул голову:
- Во Франции нет короля, донья Анна. А милости того, кто им только именуется, мне не нужны и даром.
Сейчас их разделяло несколько шагов, но шевалье не решился их сделать. Как прекрасна его королева… И какое счастье любоваться этой красотой...
- Нет короля, но есть королева. И эта королева сочла, что я достоин называться ее рыцарем. Чего же мне еще желать?

«Мадонна! Что слышу я? Не могла ожидать… Какая неосторожность! Какое безумие!»
- Не кощунствуйте, сеньор, – строго ответила королева, и взгляд её стал печальным. Такие речи губят…  Она ответила, отделяя слова, словно впечатывая каждое из них:
- Король есть, и он – Божий помазанник, каким бы он ни был. – Но помня его историю, смягчилась: – Я знаю, вам есть за что затаить обиду. Оставим это. Я забуду, что слышала от вас. Но больше никогда и никому не говорите того, что я услышала от вас сейчас. Поклянитесь мне в том, что более не скажете такого о короле! Я не ожидала такого от вас, и мне грустно сейчас говорить вам это…
Хорошо, что сейчас никто их не слышал. Хорошо, что можно не опасаться шпионов. Что никто не донесёт, не расскажет о том, что произошло в этой молельне…

Отредактировано Анна Австрийская (2019-08-05 17:14:01)

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

Королева не заметила, как обронила платок – и было это ни в коем случае не намеренно, а лишь потому, что была она словно во сне – настолько невозможным казалось ей то, что произошло в молельне. Она понимала, что не расскажет об этом даже на исповеди духовнику. У неё будет время всё исправить. Анна чувствовала вину, но – как странно! – не хотела каяться в ней. Она поддалась слабой женской натуре, она уступила пылкой любви молодого человека, но больше такого не повторится, нет! Теперь она боялась – однако, пыталась успокоить она себя, никто не видел и не узнает… Королева пребывала в смятении, один человек мог помочь ей, и именно её и встретила Анна, покинув молельню.
- Мари! – Анна нежно пожала руки своей милой давней подруги. – Благодарю, благодарю вас от всего сердца! Воистину, вы волшебница, дорогая герцогиня!

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

- О, вам ли говорить о доказательствах, дорогая герцогиня!.. Но вы и впрямь окажете услугу, если поможете молодому человеку…покинуть Париж. Он вынужден уехать. – «Пожалуй, так будет лучше. Если не может забыть он, то должна попытаться я. Не видеть – не думать, не вспоминать».

- Ну что же, мне пора вернуться к свите – пока не заподозрили…чего-нибудь. Вы ведь знаете, как это бывает, - улыбнулась королева. – И скажите ему, Мари… Нет, ничего не надо.
Негромкий стук заставил Анну обернуться. Дверь «покоев королевы» отворилась, и в комнату вошла верная дуэнья, донья Эстефания, вероятно, начавшая беспокоиться. Это стало сигналом для неё, что действительно пора возвращаться к придворным. Увидев беседующих подруг, она остановилась в отдалении. Вот уж от кого можно было не скрываться, но за Эстефанией могли последовать и другие, потому королева решила сделать вид, будто речь шла только что о приёме:

- Благодарю вас, герцогиня. Ваш сюрприз удался. – И почувствовала, как краснеет. Нет, так не пойдёт, надо решительно взять себя в руки. Анна Австрийская была благодарна герцогине де Шеврез вдвойне – за неожиданную встречу и за то, что она смогла на какое-то время сбросить маску, не притворяться, быть самой собой. Но теперь пришло время снова надевать маску хладнокровия, спокойствия, приветливости. Впрочем, последнее как раз было несложно.
Дуэнья деликатно попыталась подать знак. Но сейчас королева не заметила его – или не обратила внимания.

Отредактировано Анна Австрийская (2019-08-19 00:11:22)

Подпись автора

Le temps perdu ne se rattrape jamais

Илер бросился было вслед за прекрасной Анной, но остановился у самых дверей молельни, опустился на колено и, подняв обронённый ею платок, прижал его к губам…  Даже самое невозможное счастье не может длиться вечно, но о нем хотя бы осталось зримое напоминание...

Шаги за дверью вывели молодого человека из оцепенения, он встал и спрятал драгоценный дар на груди– как раз вовремя, потому что в следующий момент вошла герцогиня де Шеврез.

- Вы уже сделали для меня больше, чем можно было бы представить, сударыня,  - ответил герцогине шевалье. -  Я не знаю, как вас благодарить… Если вам когда-то понадобится помощь, можете на меня рассчитывать. Но уехать сейчас я не могу – прежде нужно рассчитаться с долгами..

То есть, вызвать на дуэль тех пятерых «храбрецов». Разумеется, по очереди. О том, что для него сейчас это невозможно в принципе, молодой человек, занятый мыслями о прекрасной королеве, просто позабыл. Сейчас Илер не думал о том, что если он останется в Париже, то его опять могут схватить и, исполняя приказ королевы-матери, бросить уже не в Бастилию. И даже о том, что слово Прекрасной Дамы – закон….