Не прошло и двух недель с того дня, когда г-жа Дюбуа и г-н Ромбо навестили г-жу графиню де Буа-Траси, как в аптеке мэтра Серро появился лакей, вручивший молодому помощнику аптекаря записку, предлагавшую юноше незамедлительно проследовать за подателем сего в особняк г-жи графини. Поведал ли г-н Ромбо о последовавшем за тем разговоре своей сообщнице или, как попросила его г-жа де Буа-Траси, промолчал об этом - графиня не знала, но за первым визитом последовал второй, за ним третий, и к февралю месяцу между знатной дамой и скромным помощником аптекаря установились отношения, которые, возможно, и нельзя было назвать дружескими, но которые вполне устраивали обе стороны.

И в этот ясный февральский день, когда г-ну Ромбо вновь было назначено на два часа пополудни, графиня ждала его уже без малейшего душевного трепета. Они были сообщники теперь, и она полагала, что понимает его, наивно надеясь в то же время, что он не понимает ее. В декабре в поместье г-жи графини умирал ее старый управляющий - умирал мучительно, не было ли возможности облегчить его конец? В январе от правосудия вновь ускользнул негодяй, убивший в своем особняке крестницу графини, ее мать наложила на себя руки, и… о, месть - грех, конечно, но это было уже третье такое убийство, о котором графиня доподлинно знала. Сегодня у графини опять была просьба к г-ну Ромбо, и она надеялась, что и эту просьбу он сумеет выполнить.

- О, сударь, - пропела она, быстрым шагом входя в гостиную, куда служанка уже проводила гостя, - как это мило с вашей стороны, что вы вновь нашли время для меня, и так скоро! Моя мигрень совершенно меня измучила!

Никакой мигренью Камилла не страдала, но на головные боли жаловалась едва ли не каждый день, требуя то горячие настои, то холодные повязки на голову, то грелку под ноги, то лимонада со льдом, и поэтому аптекарь, облегчавший жизнь ее домочадцам, представал перед ними в роли ангела, явившегося Товии, и если ее супруг, привыкший уже к недомоганиям жены, поглядывал на него с опаской, то причину тому следовало искать не в юноше, но в их браке, а если красавица-графиня неизменно принимала скромного помощника аптекаря во всем блеске своей богатства, то кто, кроме отцов церкви, упрекнул бы прелестную молодую женщину за желание нравиться?

- Прошу вас, - очаровательная ручка была протянута для измерения пульса, из-под длинных ресниц сверкнул синий взгляд, и г-жа графиня, облаченная сегодня в домашнее платье нежно-голубого бархата с глубоким вырезом, украшенным пеной кружев, опустилась в кресло и вытянула ножки на невысокую скамеечку, позволяя серебряной туфельке выглянуть из-под подола.

Камилла испустила грустный вздох и утомленным жестом украшенной дорогими перстнями ручки отодвинула соскользнувший на лоб каштановый локон. Он был так прав, милейший г-н Ромбо, не следовало ей оставлять у себя на ночь г-на де Льекура! Нет, милейший г-н де Льекур не храпел и даже не посапывал во сне, но он ее разочаровал, ничего не поделаешь, она вообще не рассчитывала спать, а в итоге задремала лишь под утро и проснулась не от нежного поцелуя или чего-то посмелее, а от того, что г-н де Льекур, собираясь уходить, задел шпагой столбик кровати. Прав г-н Ромбо, если она не будет себя беречь, то кто же будет, муж?

Решено, больше никаких случайных связей!

- Ах, мэтр Венсан, - вздохнула Камилла, удосужившаяся узнать у своего личного аптекаря, как его крестили, чтобы прислать ему небольшой подарок 22 января, - вы так хорошо меня понимаете! Присаживайтесь же, мне так нужен ваш совет!

Горничная, наполнившая к этому моменту два хрустальных бокала, с реверансом подала г-же графине ее ежедневный оршад, а г-ну Ромбо бургундское. Камилла отпила глоток, поморщилась и вздохнула снова: оршаду ей не хотелось. Но если велеть Марте налить вина, девушка задержится минут на пять, и еще целых пять минут им придется беседовать ни о чем. Нет, беседовать ни о чем с г-ном Ромбо было исключительно приятно - какая женщина не любит, когда ей восхищаются? - но не путаться в бесчисленных подробностях своего слабого здоровья Камилле становилось все труднее, и если на аптекаря еще можно было положиться, то от жаждущих угодить г-же графине слуг можно было ждать чего угодно. Один раз уже пекущийся о ее желудке повар приготовил ей яйца пашот вместе яичницы с салом, и повторения подобного она не желала.

Горничная, явно рассчитывавшая получить какой-то знак внимания от молодого и привлекательного посетителя, чуточку надула губки, но только самую чуточку, потому что даже самая глупая горничная понимает, что никто не станет смотреть на служанку, когда рядом госпожа.

Камилла проводила ее снисходительным взглядом и отставила бокал - все-таки зачем пить то, что пить совсем не хочется?

- Мой дорогой мэтр Венсан, я знаю, что могу положиться на ваше великодушие и ваше доброе сердце, - начала она. - Ах, кстати! Вы получили же весы, которые я для вас выбрала?

Граф де Буа-Траси, несмотря на звонкий титул, был весьма небогат, а приданое его жены, как все в нашем подлунном мире, не могло продлиться вечно. Г-жа де Буа-Траси рано познала искусство делать долги, а вскоре после того - истинное искусство занимать, чтобы вернуть долг. Когда на ее пороге появился скромный помощник аптекаря с письмами, которые прочили ей скандальный конец, разве могла она предугадать, что на деле это было новое начало? Скончавшаяся вдруг от почечных колик бездетная престарелая тетка оставила состояние всем трем своим племянницам поровну, и было там не то чтобы много, но Камилла сумела, наконец, вздохнуть посвободнее, а в феврале месяце скончался, поев сливового варенья, присланного из Гиени, дальний родственник ее супруга, чье небольшое, но с любовью выпестованное имение сулило графской чете новую передышку.

К сожалению, больше ни на чье наследство ни граф, ни графиня рассчитывать не могли, и последняя, задумавшись было о втором браке, с грустью признала, что вдовство ей повредит больше, чем поможет - срок траура для одной из Роганов будет, бесспорно, очень долгим, и на что она тогда будет жить и где? Нет, нужно было иное решение, и после долгих раздумий г-жа графиня нашла подходящий выход.

Камилла ответила своему собеседнику улыбкой, тем более очаровательной, что она понятия не имела, зачем нужны аптекарские весы, и, придумав этот подарок и озадачив его приобретением своего управляющего, уже не вспоминала о нем - до тех пор, пока ей не пришлось задуматься о его передаче. Наверно, весы были нужны, чтобы отмерить больному нужную порцию лекарства.

- Мне понадобится совсем чуть-чуть в этот раз, - не вполне искренне поведала она. - Это такая мелочь, право.

Рассекавшая ее гладкий лоб морщинка несколько углубилась, противореча как ее словам, так и тону, и продолжила она тем, что ученые мужи, включая ее собственного, назвали бы non sequitur:

- Скажите, мэтр Веснушка, если бы вы были не аптекарем, а врачом… Нет, лучше так: представьте себе, что к вам пришла беременная женщина и вы точно знаете, что ей нельзя рожать, она умрет. Кого вы станете спасать, ее или нерожденного младенца, который еще, может быть, не доживет и до крещения?

Если вопрос г-жи графини и содержал уже в себе ответ, то лишь в той же мере, в какой яйцо содержит будущую курицу - в зародыше, и ее собеседник был волен, в случае, если обращенный на него встревоженный взгляд лазорево-синих глаз не зарождал в нем немедленного желания согласиться с их обладательницей во всем и предложить ей свои услуги, ранить ее до глубины души и выбрать то, что подсказывала ему церковная доктрина.

В синих глазах г-жи де Буа-Траси отчетливо высветилось восхищение. Г-н Ромбо был совершенно прав - и как прекрасно это было, что он был прав так, как нужно ей!

- Тогда я попрошу вас о помощи, мэтр Венсан, - промурлыкала она, наклоняясь к молодому помощнику аптекаря и заглядывая ему в глаза с мольбой тем более искренней, что она осознавала, что, изящно подменяя понятия, просит о помощи не для себя. Но только самая глупая женщина не услышала бы в ответе г-на Ромбо согласие принципиальное, а частности… частности можно было оставить судейским, они только о частностях и думают! - Моя бедная подруга… она сама никогда не пойдет за помощью, но ведь затем на свете и существуют друзья, не правда ли?

Чистый взгляд г-жи де Буа-Траси не оставлял сомнений в том, что именно мэтра Веснушку, из всего человеческого муравейника, именуемого Парижем, она бы в первую очередь причислила к своим друзьям, и, дабы подтвердить это чувство, Камилла добавила, понижая голос до чувственного шепота:

- И вы, сударь, как мужчина… вы же поможете бедной женщине исправить вред, причиненный другим мужчиной?

Словно невзначай перепутав бокалы, графиня отпила глоток вина, посмотрела с явным недоумением на алую жидкость и со смущенной улыбкой вернула бокал на столик, позволив своему пышному кружевному манжету скользнуть по руке собеседника.

Камилла заметила, конечно, и на миг ее подбородок - самую малость слишком острый для того, чтобы кому-нибудь пришло в голову описывать ее красоту как совершенную - слегка приподнялся, а пушистые ресницы, напротив, опустились в еле заметном извечном жесте удовлетворения. Самолюбие ли ее ласкала эта дерзость молодого человека, или ей, знатной даме, и впрямь льстило так изящно выраженное чувство простолюдина - ах, ну она сама не смогла бы сказать, но ей было, безусловно, приятно, и скрыть это удовольствие она не смогла, да и не то чтобы хотела.

- Вы смущаете меня, сударь, - призналась она, не поднимая глаз - и одним лишь выбором обращения поднимая "милейшего мэтра Венсана" на уровень не только полезного знакомства, но и ценимого собеседника, который, к тому же, обладал некоторой властью над ее чувствами. Нет ничего ничтожнее обещания, данного тем, кому нельзя доверять, или признания в любви, сделанного простолюдином знатной даме, и однако, тон г-жи графини ясно показывал, что либо она приняла его слова за чистую монету, либо была тронута порывом, продиктовавшим их. - Не делайте так больше.

Взгляд, брошенный ею сквозь ресницы, противоречил, впрочем, ее просьбе, так ясно в нем промелькнула та особая признательность, которой дамы награждают за восхищение - только обычно не таких вот юнцов.

- И это сложное дело, - продолжила она, с видимым усилием отводя взор, - моя подруга… уже довольно давно беременна.

Самой графине не доводилось до сих пор сталкиваться с необходимостью - или даже желанием - прервать беременность. Напротив даже, одной из причин, что побудили ее выбрать именно этот, далеко не самый прямой способ достижения цели, было ее собственное бесплодие.

Камилла подняла глаза и тотчас же опустила снова, придавая своему красивому лицу выражение, разом смущенное и умоляющее. Не поступала ли она слишком неосторожно? Не в выборе жертвы, хотя ее расчеты порой вызывали сомнения у нее самой, но в выборе способа? Не стоило ли лучше попросить у г-на Ромбо то же желудочное средство, что так замечательно помогло со старой каргой? Там дурно вышло, конечно, старуха не умерла сразу, а промучилась целую неделю…

Жесткая складка возникла на миг в уголке рта красавицы. Нет, сочувствовать г-же де Мондиссье она не собиралась, даже напротив - еще со времен перепалки в оранжерее она ненавидела эту выскочку от всей души. Королева призвала ее к порядку тогда и поддержала графиню, но обида осталась, а бесстыдница своего поведения ничуть не изменила. О, Камилла с удовольствием бы поглядела на ее муки! Но тетка была стара и уже болела, а бессовестная фаворитка была молода и полна сил, и к тому же - что может быть естественнее выкидыша?

- Я не знаю точно, - призналась она и словно в замешательстве снова протянула руку за бокалом, не задумываясь, казалось, что ее собеседник только что также предъявил на него свои права, но двигаясь с рассеянной неторопливостью и наблюдая из-под скромно опущенных ресниц, чтобы дать их рукам возможность соприкоснуться, если тот поспешит. - Мне кажется… месяцев пять… Может, даже больше. Это же не слишком поздно? Моя бедная подруга… роды ее убьют, и она готова попробовать, какой бы ни был риск.

Прикосновение непривычно шершавых пальцев неожиданно отозвалось во всем теле Камиллы, и ее синие глаза затуманились, а узкий язычок скользнул по вмиг пересохшим губам. Нет, разумеется, в сказки она не верила, дама благородного происхождения не могла ни воспылать внезапной любовью к юноше из третьего сословия, даже самому достойному, ни возжелать его - это были, без сомнения, происки Врага Рода Человеческого! Мысль эта, однако, не вызвала у прелестной г-жи де Буа-Траси ни малейшего желания перекреститься, броситься к исповеди или хотя бы убрать руку - напротив, она с видимой безмятежностью сомкнула на бокале тонкие пальцы и вновь поднесла его к губам. Ах, волшебное чувство!

Женщина, менее поглощенная своими планами, испытала бы в такое мгновение желание отложить их вовсе. Камилла попросту построила другие, и следующий взгляд, брошенный ею на молодого помощника аптекаря, был уже откровенно обещающим.

- Зачем же вам знать ее имя, мэтр Венсан? - промурлыкала она чуть охрипшим голосом. - Ее срок от того меньше не станет… он, может быть, станет больше. Я думаю теперь, что он ближе к семи месяцам… Хотя нет, она тогда удалилась бы уже от двора…

Последние слова она произнесла еле слышно и уже самой себе. В самом деле, на каком месяце была савойская выскочка? По фигуре было не сказать… А что если мерзавка солгала? Что если она водила за нос и королеву, и весь двор? О, это был бы замечательный маневр - солгать о своем положении и пробудить в доброй душе ее величества мгновенную приязнь! Хитрая лиса, кто бы подумал, что ее величество испытает не зависть, как почти всякая женщина на ее месте, а… что это было? Какое чувство заставило королеву проникнуться лишь большей любовью к нахалке? Господи, да она собиралась стать крестной матерью этого приплода!

Тут Камилла спохватилась, что удачная беременность г-жи де Мондиссье могла быть ложью, и прикусила губу.

- А вы сможете определить… на каком месяце?

Камилла в задумчивости прикусила алую губку, напрочь забывая и о кокетстве, и о вине. Показать г-ну Ромбо г-жу де Мондиссье - да, но как? Взять его с собой в Лувр? Помощника аптекаря - в Лувр?

Новый взгляд синих глаз был уже не флиртующим, а оценивающим, а затем в них вспыхнуло озарение, а на губах расцвела очаровательная улыбка. О, помощника аптекаря она в Лувр взять не могла - но мог же ее сопровождать лакей? Никто не заметит, что лакей новый, потому что никто не присматривается к лакеям, когда они не шестифутовые красавцы, а до вечернего приема, который Камилла почти уже решила пропустить, оставалось еще достаточно времени - горничная успеет подогнать ливрею.

- Мой дорогой мэтр Венсан, - промурлыкала красавица, с ленивой грацией, точь в точь потягивающаяся на солнышке кошка, вновь протягивая руку за бокалом. - Вы когда-либо бывали в Лувре?

О, мысль о том, чтобы переиграть все, отказаться от опасного плана и придумать новый, мелькнула в ее очаровательной головке, но - как и внезапная и ни на чем не основанная опаска, что в лице г-на Ромбо к ней явился сам змей-искуситель - тут же развеялась без следа. Поездка в Лувр требовала кареты, а к ночи в карете будет темно…

Камилла залпом допила вино и скорчила милую гримаску.

- О, простите! Я забрала ваш бокал! Хотите мой?

Солнечный луч, потянувшийся из окна, сверкнул в гранях сдвинутого ею бокала и утонул в белесой пелене оршада.