Жюль как раз собирался обедать. Восхитительная жареная курочка еще даже дымилась потихоньку на подоконнике, в углу Мартен приятно позвякивал бутылкой вина и явно, шельмец, уже его продегустировал, но Жюлю не хотелось ругаться. Он полулежал на кровати и перечитывал письмо своей дамы, хоть оно вызывало у юноши невыносимую скуку. Дама сетовала на ставшие редкими визиты своего возлюбленного, подозревала его в неверности, проклинала, затем клялась в вечной любви и просила ответить поскорее. Жюль никак не мог собраться с мыслями и придумать, что написать ей в ответ. На весь этот сумбур отвечать было решительно нечего. Жюль с тоской оглядел свое скромное жилище, которое стараниями любовницы приобрело довольно странный вид, обзаведясь неуместными в такой спартанской обстановке предметами внезапной роскоши. На старом, пошатывающемся и облезлом столе, придвинутом к окну, расположился великолепный письменный прибор, на каминной полке, с которой Мартен никогда не вытирал пыль, громоздилась шкатулка, украшенная голыми амурчиками. Предполагалось, что в ней Жюль должен хранить письма своей возлюбленной, но письма обычно сжигались в камине после прочтения, и шкатулка пустовала. Тут же, на полке рядом со шкатулкой, стоял подсвечник со все тем же осточертевшим амуром.

Жюль вздохнул, смял письмо, сунул его под матрас и сел, решив подумать над ответом после обеда. Или завтра.

- Ну, скоро ты там? Сколько можно возиться? - позвал Жюль слугу, но Мартен ответить не успел.
- Черт! - прошипел слуга, выронив от неожиданности кружку и расплескав при этом вино. Внезапное появление незнакомого господина послужило причиной неуклюжести Мартена.
- Шевалье де Ронэ! - поправил Жюль, одновременно обрадованный, польщенный визитом бретера и крайне заинтригованный. - Здравствуйте!

Жюль хотел пригласить бретера разделить с ним трапезу, но, когда услышал о причине внезапного посещения, понял, что обедать ему не придется.

- Я не буду задерживаться! - с восторгом пообещал Жюль. - Мартен! Если придут, скажешь - у меня срочное дело, я уехал, когда буду - не знаю!
Жюль был счастлив. Не потому, что выпадал шанс помочь Теодору де Ронэ и прекрасной графине, а потому, что написание злосчастного ответа можно было отложить с чистой совестью на неопределенный срок. Хотя и помочь он тоже был рад.

Жюль схватил плащ и шпагу, нахлобучил шляпу, порылся немного в изголовье кровати и вытащил свой кошелек, а потом обернулся к бретеру.

- Я готов! Куда мы отправляемся?

Отредактировано Жюль-Сезар де Бадремон (2022-05-09 18:20:07)

- Слышал, Мартен? Давай сюда вторую кружку и ступай за моей лошадью. Да побыстрее! - скомандовал Жюль, сопровождая свои слова легким пинком в спину слуги для придания ему большей скорости.

- Прошу вас, разделите со мной мою скромную трапезу, - предложил Жюль бретеру, указывая на курицу. Болван Мартен не удосужился перед уходом накрыть на стол, поэтому этим Жюль занялся сам: переставил курицу с подоконника в центр покачнувшегося стола, налил вина шевалье де Ронэ и, подавая пример, отломил сочно хрустнувшую ножку от куриной тушки, приподнял свою кружку, помедлил немного, но чокнуться с бретером не рискнул и, отпив пару глотков, откусил хороший кусок нежного, замечательно прожаренного мяса с восхитительной хрустящей корочкой. Помычал с восторгом, радуясь, что не оставил это сокровище на растерзание Мартену, и принялся жевать, наслаждаясь каждым мгновением процесса.

... И едва не подавился, услышав, что мадам Бутвиль снова куда-то сбежала. И как только эту неугомонную женщину выносит ее муж? Вот уж поистине святой человек!

- Как неосмотрительно с ее стороны... - позволил Жюль себе замечание, как только прожевал. - А того человека, с которым она сбе... то есть, уехала, нужно будет... убить?

Отредактировано Жюль-Сезар де Бадремон (2022-05-09 18:16:53)

Удовольствие от восхитительной курицы было немного подпорчено внезапным приступом ревности. С кем это могла убежать его прекрасная графиня? Ну хорошо, пусть не его, но Жюль же ее любит! А она - убежала. Неизвестно с кем и почти неизвестно, куда. Но главное - зачем?..

Жюль отложил недоеденную ножку и допил вино в кружке. Убить неизвестного хотелось все больше.

- У меня есть деньги, - ответил он бретеру. - Можем и по Сене...

А лучше - взлететь бы, как птица, ринуться по следам беглянки, застать ее вместе с неизвестным подлецом и слету проткнуть его шпагой, мерзавца! Да как он вообще осмелился хоть на шаг к ней подойти?!

Жюль немного охмелел, а потому эмоции свои сдерживать ему было сложно.

- Я привел лошадь! - запыхавшийся Мартен появился как раз вовремя. И причиной такой поспешности было, конечно, не желание услужить, а уже почти не дымящаяся, безногая, но все равно аппетитная курица и початая бутылка вина. Мартен опасался, что эти сокровища ему не достанутся.

Жюль едва дождался, когда бретер покончит с обедом и рванул с места к двери.

- Едемте!

Но, стоило ему шагнуть за порог дома, как вдруг ему навстречу бросилась женская грузноватая фигура в плаще и темной вуали. Нетрудно было догадаться, кто за ней прячется, тем более что фигура эта распространяла вокруг себя волны приторного и порядком уже осточертевшего аромата.

- Сезар! Вы! Ах, почему вы не отвечаете, почем не приходите! - страдальчески воскликнула дама и сделала движение, чтобы протиснуться мимо Жюля в дверь. Бадремон вздрогнул от неожиданности, но бдительно перегородил ей путь.

- Мадам, я сейчас очень тороплюсь, но я непременно вас навещу, клянусь! - вдруг господь совершит чудо, и она прямо сейчас исчезнет, пока ее не увидел шевалье де Ронэ?
Наивный, наивный Бадремон...

- Ах, Сезар, ну почему вы так жестоки?! - дама, кажется, собиралась разрыдаться.

- Я... я действительно должен ехать, вот моя лошадь, - жалкая попытка убедить даму осталась незамеченной.

- Сезар! вы разбиваете мне сердце! - трагический вздох, затем еще один. Платочек, мгновенно появившийся в руке. Все. Будет сцена. Жюль тоже вздохнул. За его спиной послышались твердые шаги.

Жюль был готов провалиться сквозь землю. Ну почему так все у него получалось? Какие черти принесли эту перезрелую любовницу именно в тот момент, когда он был готов сорваться на помощь другой, той, в которую влюблен был платонически, вот совсем как тот безымянный герой, о котором он совсем недавно читал, мучительно продираясь сквозь тернии рифм и иносказаний?

Нужно было как-то выпутываться из этой омерзительной ситуации, как-то представить бретеру даму, заявившуюся так не вовремя и так недвусмысленно... Наверняка он слышал ее последнюю фразу. Точно, слышал, вот он и говорит же...

- Шевалье, это, это... - Жюль никак не мог придумать, как представить бретеру свою любовницу. "Подруга моей матушки"? Но шевалье явно слышал про разбитое сердце. Значит, ни подруга матушки, ни какая-нибудь родственница не пойдет. Назвать истинное ее имя было никак нельзя - он обязан был хранить тайну своей дамы, будь они обе неладны: и тайна, и дама.

- Мое имя слишком известно, чтобы я осмелилась его назвать, - кокетливо проговорила тем временем настойчивая в своем стремлении испортить день Жюлю окончательно любовница и протянула бретеру руку, затянутую в кружевную черную перчатку. Кружево на руке натянулось до угрожающих пределов - вот-вот лопнет. Жюля передернуло от злости - нашла время кокетничать, им же нужно торопиться!

- Мадам, с вашего позволения, нам нужно... - начал было он, но любовница решительно его перебила.

- Мое сердце теперь... - она бросила из-под вуали многозначительный взгляд на Жюля, - абсолютно свободно. Можете начинать разбивать.

И она захихикала так манерно, что Жюль едва сдержал себя, чтоб не выругаться самым непристойным образом.

Жюль, забыв о любовнице на минуту, уставился на шевалье де Ронэ так, словно видел впервые. Это же надо - сходу сложить так складно столько слов, да еще завернуть так в конце, что хотелось загоготать во весь голос! Понятно теперь, почему любовница Жюля так и прилипла к бретеру и не желала никак отлипать, не забывая, впрочем, бросать на Жюля взгляды, в которых юноша отчетливо читал даже сквозь вуаль желание увидеть, как он ревнует. И ей определенно понравился Теодор де Ронэ, ее покрасневшее от удовольствия лицо в тот момент, когда шевалье прикоснулся губами к запястью, было тому явным свидетельством.

- О, месье, в моих планах вовсе не было обрекать никого на муки, я всего лишь стараюсь сохранить тайну. Но вы так убедительны, что, пожалуй, я Вам откроюсь. Мой экипаж - там, за углом...

Дама махнула рукой, снова взглянула на Жюля, и веер, который она до сих пор судорожно сжимала, брякнулся на землю, причем было ясно даже слепому, что сделано это было нарочно.

- Ах, я такая неловкая, - всплеснула руками дама и сделала вид, что пытается наклониться, чтоб его поднять. Жюль с удовольствием посмотрел бы, как она это сделает при всем том количестве юбок и оборок, что на ней было - это было бы веселое зрелище, но воспитание все же не позволило. Жюль поспешно поднял веер и подал его любовнице.

- Мадам, - почти умоляюще проговорил он. - Я вынужден признать, мы в самом деле торопимся, так что...

Она не дала ему договорить.

- Такой милый мальчик, - проворковала она, и непонятно было, о ком это она: о Жюле или о шевалье.

- Проводите меня, если вас не затруднит, - мурлыкнула любовница Жюля бретеру. - Мне кажется, вам я могу полностью довериться.

Жюль страдальчески закатил глаза  Если Теодор де Ронэ пойдет провожать эту женщину, и она увлечет его в свой экипаж, их поездка либо отложится, либо вовсе не состоится. Он-то это хорошо знал.

- Я не могу этого допустить! - Жюль дернулся вперед и встал между бретером и своей любовницей. - Мадам, прошу вас! Я...

Пусть этот порыв выглядел как ревность, Жюлю было плевать. Он мечтал только о том, чтоб настойчивая дама отправилась прямо сейчас ко всем чертям и не мешала им с шевалье де Ронэ

- Я так и знала, - довольно проворковала дама и, не дожидаясь приглашения, обхватила своей утопающей в кружевах рукой предплечье бретера, ловко проскользнув мимо остолбеневшего от такого наглого кокетства Жюля.  Фразу о том, что жаждущие наследства родственники могли заплатить шевалье де Ронэ за ее убийство она наверняка посчитала остроумной шуткой, поскольку захихикала совершенно дурацким образом и все норовила поймать сквозь вуаль взгляд Жюля. Дама явно наслаждалась происходящим. Жюль бесился все больше.

- Мадам, идемте, я вас провожу. Шевалье, я убежден, уступит мне это удовольствие. - Жюль попытался говорить жестко и настойчиво, но успеха не достиг. Так щенок, пытаясь грозно залаять на чужака, издает забавный умилительный писк. Бадремон досадливо закусил губу и попытался оттянуть свою любовницу от шевалье. Дама игриво шлепнула его веером.

- Вредный и жадный мальчик! Не будьте таким злюкой! Сегодня фортуна не на вашей стороне! Шевалье де Ронэ куда более интересный собеседник, смиритесь с этим и не мешайте!

Жюль с яростью посмотрел на окончательно потерявшую голову любовницу. Что она решила тут устроить? Она что, не видит разницы между вежливостью и интересом? И не понимает, что мешает? А Тэодор де Ронэ каков, а? Нет бы утихомирить бестию, он еще ей и подыгрывает! Неужели после графини можно смотреть на других женщин с мало-мальским интересом, думал Бадремон, ухитряясь как-то забыть о том, что сам-то он это как раз и смог.

Чем больше Жюль наблюдал за этими двумя, тем больше злился. Сам он ни за что не смог бы вести себя вот так - свободно, расслабленно, очаровывая этак мимоходом и как бы даже нехотя. Жюлю было досадно, обидно и завидно. И злоба на любовницу, а следом за ней и на бретера, росла и росла, угрожая разрастись до неконтролируемых размеров...

За "очаровательного мальчика" Жюль почти готов был вызвать бретера на дуэль, но вовремя вспомнил, насколько неравны их умения и способности. Поэтому только скрежетнул злобно зубами, сверкнул глазами и демонстративно отвернулся к лошадям. Пора ехать, а шевалье любезничает с коварной, неблагодарной, ветреной... Жюль мог бы долго перечислять эпитеты, рождавшиеся в его воспаленном внезапной ревностью мозгу. Под конец остались совсем откровенные ругательства, и он шипел их себе под нос, а сам делал вид, что проверяет лошадиную сбрую.

Тем временем дама пришла в такой восторг - и от произведенного на Жюля эффекта, и от внимания шевалье де Ронэ, и от его неожиданного заявления - что была уже практически на седьмом небе от счастья. Она бы не только адрес назвала, она бы еще и домой к себе его отвезла бы прямо сейчас, если бы не появление лошадей, недвусмысленно намекающее на скорый отъезд ее кавалеров.

- Ах, как вы жестоки, - протянула дама томно и таким тоном, будто бы говорила "как вы восхитительны". - Разумеется, я расстроюсь, если милый мальчик не вернется. Так что вы уж постарайтесь, присмотрите там за ним, в этой вашей поездке. На вас ведь можно положиться не так ли?

Многострадальный веер, обреченно хрустнув, взметнулся вверх и опустился на плечо Жюля.

- Обещайте мне, что вернетесь как можно скорее, ужасный мальчик!

Жюль едва нашел в себе силы повернуться, кое-как кивнуть и пробормотать какие-то невнятные слова, обозначающие согласие.

Дама уже щебетала с бретером.

- Мой адрес хорошо известен Жюлю, я буду рада, если вы придете вдвоем - сразу же, как вернетесь! Непременно меня навестите, я буду ждать!

- Вас невозможно забыть, - томным шепотом отозвалась дама, не сводя глаз с бретера. Сейчас, когда рядом не было мальчика-ревнивца, не было необходимости говорить громко. И она больше не играла.
- Я бы очень хотела вернуться не одной, - многозначительно проговорила она, с откровенным сожалением посмотрев на того, кто обещал следить за ее любовником, как за собственным сыном. И даже после того как шевалье де Ронэ покинул ее, это выражение еще долго сохранялось на ее лице.

Жюлю очень хотелось сказать вслед этим двоим что-нибудь такое, одновременно обидное, колкое и вместе с тем высокомерно-изящное, чтоб наглая кокетка сразу поняла, как низко она пала в его глазах, какой он умный и вообще молодец, раскаялась и бросилась просить у него прощения за свое дурацкое поведение. Но таких слов он не знал, а если бы даже и знал, то не сумел бы произнести с нужной интонацией. И потому Жюль молчал и яростно кусал губы, взбираясь на лошадь. И вдруг вспомнил о прекрасной графине, которая где-то взывает о помощи.

"Так тебе и надо, негодяйка, - мстительно подумал Жюль о любовнице, уходящей в этот момент с бретером к своей карете. - Так и знай, что все мои самые душевные помыслы отнюдь не о тебе. А о той, прекраснее, добрее и чище которой нет и не будет никого на свете! И я буду ей служить, и буду ее любить, даже если она никогда об этом не узнает!"

Теодор де Ронэ отсутствовал не очень долго, но за это короткое время Жюль успел в своих мечтах перебить великое количество вооруженных до зубов врагов и спасти госпожу де Бутвиль как минимум десять раз от верной смерти в самый последний момент. Злоба на любовницу как-то сама собой прошла, как и злоба на объект ее недавних поползновений, и Жюль вполне дружелюбно отозвался:

- Жениться? Вы что, серьезно?! Это же навсегда! А я еще слишком молод! Да я и не хочу... - Жюлю никогда прежде и в голову не приходило, что на такой даме можно жениться. А что, если он женится, а потом вдруг нежная графиня каким-то чудом его полюбит? И ее муж вдруг умрет. А Жюль женатый?! Какой ужас!

Бадремон даже передернулся и головой повертел, отгоняя эти мысли.

- А вы в самом деле потом пойдете ее навещать со мной, господин де Ронэ? - поинтересовался Жюль, меняя поскорее тему разговора.

Стоило бы в самом деле взять с собой бретера на свидание, ведь таким образом наказан будет не Жюль, а эта глупая вертихвостка. То, что возможно наедине, при свидетеле совершенно недопустимо. Жюль развеселился.

- Вы правда пойдете?

Лицо Жюля заполыхало так, словно он сунул его в костер. Ну никак не мог бедолага привыкнуть к таким шуткам, хотя считал себя бывалым и опытным сердцеедом. И ответа сходу в таком же тоне придумать не мог.

- Н... нет, конечно нет, - проговорил Жюль, избегая смотреть на шевалье де Ронэ. - Я думал, в гости сходим... побеседуем...

Жюль поерзал в седле, не зная, куда деваться от смущения, и вдруг подумал, что дама была бы, наверное, не прочь и в самом деле пригласить бретера в... постель. Вон как хвостом перед ним крутила. Смущение Жюля сменилось любопытством: было до чертиков интересно знать, а сам Теодор де Ронэ хотел бы там оказаться? Жюль не выдержал.

- А вам она понравилась? - спросил Жюль без тени ревности, а как если бы спрашивал мнение бретера об имеющейся у Бадремона ценной вещи. Жюлю льстила мысль, что его женщина может нравиться шевалье де Ронэ. И кстати, это было бы справедливо, ведь сам Жюль был влюблен в графиню, которая... ну не то чтобы принадлежала бретеру, ведь у нее был законный муж, но что-то же явно между ними было.

Это получился бы такой сюжет, за который все поэты отдали бы душу дьяволу, да еще и приплатили сверху.

Жюль уставился на шевалье, нетерпеливо ожидая ответа.