Теодор пожал плечами и снова глянул на дорогу. Которая уже не была пустынной. И требовала внимания.

– Не имею чести числить господина герцога среди своих друзей или даже знакомых. Не вижу смысла ей его показывать. Ее муж представит ее ему в ближайшем будущем. Нет ничего проще чем не оставить ему выбора – а мы, между прочим, арестованы. Или это условие sine qua non нашей свободы?

Он не стал добавлять, что с его точки зрения, мадам де Бутвиль была так счастлива, как только может быть счастлива молодая жена, когда ее супруг богаче и знатнее ее, и при этом не старик и не урод.

- Сложно сказать, днем был в Этре, - сдержанно ответил капитан Атосу и бросил на бретера ленивый тяжеловатый взгляд. Очень многообещающий.

- Вы хотите, чтобы вам поставили условия? - голос его оказался бархатным, и это был верный признак бешенства. - Значит, вам их непременно поставят, надо только немного потерпеть.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Кавуа выслал вороного вперед так резко, что тот прыжком оказался рядом с бретером. Таким капитана в роте не видели очень давно.
Он бы выглядел непроницаемым, но его выдавала резкость точных, лаконичных движений и мгновенно побледневшее лицо, на котором ярко выделялись бешеные зеленые глаза и синяк на челюсти.

- Слезайте, - потребовал он. - Вийе, верните ему дагу. Вы так резво бросаетесь словами, сударь... Пора научить вас за них отвечать.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

– Я доеду. Я обещал.

Также сойдя с дороги, Теодор неспешно направился следом за противником. Теплый воздух неожиданно наполнился запахами – моря, травы, конского пота. Под сапогами жадно причмокивала грязь. И не глядя, он отмечал, казалось, каждую мелочь – куда упала его дага, где из песка выступал корень, где поблескивает иначе мокрая зелень – каждый выступ, каждую выемку почвы. И знал, что то же должен видеть и Кавуа.

Солнце осталось слева. И он поправил повязку.

– Как вас зовут, сударь? По ком заказывать мессы?

Теодор ответил на приветствие, но с места не сдвинулся. До сих пор он видел Кавуа в деле только под крышей, а под открытым небом человек двигается иначе.

– Помилуйте, вас только больше станет, – промурлыкал он, – я вам добавлю фут толедской стали.

Это вышло само собой, почти бессознательно, потому что слова всегда были его оружием не в меньшей степени, чем шпага. Кто стоит сейчас перед ним, он уже не очень помнил. Как и не знал уже, почему они сошлись в поединке.

Левша ли он? Нет, в трактире против двоих он фехтовал правой. Значит, стратегия. И вторая рука свободна.

Клинки зазвенели, встречаясь. Пока еще неспешно, узнавая друг друга на ощупь – до вкуса железа во рту, до холода в ладони. Имея представление об искусстве противника, ни один не хотел сделать ошибку.

Слов Кавуа уже не разобрал. Он больше не слышал ничего, кроме шорохов вокруг. Даже звон клинков проходил мимо сознания, но шорохи и шаги он должен был слышать. Здесь некому было заходить со спины, но многолетнюю привычку не вычеркнешь.

Сапоги вязли в грязи, убавляя прыти обоим, но капитан был тяжелее и очень быстро понял, что вести бой в привычной манере стремительного налета не получится. Ронэ был заметно легче - и быстрее. Но уступал в силе.
Насколько привык он работать против левши?..

Кавуа, который слишком любил и жизнь, и бой, чтобы сейчас торопиться, плавно перешел к защите, не позволяя бретеру проваливаться в нее слишком глубоко, но отвечать начал очень жестким силовым парированием, прекрасно зная, как удары по металлу шпаги отзываются в руке противника, и как много сил требуется, чтобы не позволить оружию уйти слишком далеко в сторону - и открыть хозяина.
Капитан любил испанскую технику.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Кавуа неизбежно провалился в атаке, но применять против него его же любимую технику - в этом было немного шансов на успех. Ронэ использовал все.

Едва осознав, что фигура бретера ушла в сторону, пикардиец попытался резко развернуться, но запоздал, и в этот момент острие аялы прошлось по его левому плечу, распарывая рукав и кожу, обжигая знакомой болью. На темной ткани дублета крови не было видно, но белые края сорочки, выглянув из прорехи, окрасились алым.
Кавуа закончил разворот, окончательно уходя из-под атаки, и без паузы бросил свой клинок в голову бретера так, как мог бросить только диестро - "слабой" стороной клинка,  по диагонали сверху вниз, развернув и руку, и запястье.

Глубокое бешенство заставляло его глаза гореть, но бледное лицо не отражало эмоций до первого попадания Ронэ. Теперь на нем появилась улыбка.
"Тебя это не спасет".
Кавуа был почти счастлив. Он дрался с равным, а кое в чем и превосходящим противником. И привкус крови только добавлял остроты. И все его удары были направлены только на поражение. Этот бой совсем не походил на утренний поединок с Атосом.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)