… - Мадам! Мадам…

Полузнакомый женский голос и едкий запах нюхательной соли.

- Мадам, очнитесь, он ушел...

Разлепить ресницы удалось не сразу.

- Мадам…

Горничная смотрела на нее со страхом, состраданием и любопытством одновременно. Франсуаза не без труда подняла руку, отстраняя подсунутый к лицу флакон. Откуда он в этой комнате… должно быть, Анна-Мария успела сбегать… Голова еще кружилась, но все остальные чувства – боль, страх, отчаяние – отодвинулись, словно отгороженные толстым стеклом.

- Как я очутилась на кровати?

- Господин капитан перенес… Мадам, - заторопилась горничная, видя, как по лицу гостьи прошла судорога, - мадам, не верьте, не может такого быть!

- Может… - чуть слышно произнесла Франсуаза. Она и сама не поверила бы, если бы не видела своими глазами.

Вежливый стук в дверь заставил ее вздрогнуть и сжаться. Горничная метнулась открыть, но, к невероятному облегчению мадам де Монэ, на пороге показался не капитан. Кто-то другой, совершенно невоенного вида. Стряпчий? Секретарь? Все равно. Ожидать, что ее оставят в покое, было бы довольно глупо…

...Когда за гостем, представившимся ни много ни мало – личным секретарем его высокопреосвященства – вновь закрылась дверь, она невольно перевела дыхание. Зачем он приходил? Зачем надо было спрашивать о том, что его людям и так было известно? Где находится поместье, сколько было нападавших, как они выглядели… Отвечая на все эти вопросы, она украдкой стискивала пальцы, чтобы не сорваться на крик, несмотря даже на то, что стеклянная стенка продолжала отгораживать ее от пережитого ужаса. Уловка, чтобы она поверила, что кардинал тут ни при чем? Хорошо, она сделает вид, что верит… Заверения, что гвардия не могла совершить столь низкий поступок, и что ей самой ничто здесь не грозит, молодая женщина выслушала с отстраненным выражением лица, на вопрос, чем он может ей помочь – лишь пожала плечами, а на предложение остаться в ставке до полного выяснения, кто же виновен, вежливо и отстраненно наклонила голову. Как и на любезное обещание отвезти ее куда пожелает под надежной охраной.

Куда пожелает… Но куда? Приютить ее могли бы в соседнем поместье, а что дальше? Кто может найти управу на гвардию всесильного первого министра и покарать виновных? Только…

Франсуаза медленно поднялась с кровати. Если господин секретарь хоть в чем-нибудь сказал правду, удерживать ее здесь не станут, особенно если она никому не будет сообщать, что направляется прямиком к королю. Дойти до Этре пешком… Еще вчера эта мысль привела бы ее в ужас. Сегодня казалась единственно возможной. Она выросла в этих местах и знала каждую тропинку среди дюн, идти по дороге совсем необязательно. Только бы выйти из Каменного моста.

Не глядя на горничную, она осторожно сделала шаг, потом другой, убеждаясь, что колено, хоть и ноет, но не мешает наступать на ногу. Почти машинально, обеими руками, собрала волосы в узел на затылке, под недоуменным взглядом Анны-Марии сколов его несколькими шпильками. Коротко глянула на аккуратно сложенный на табурете плащ капитана, и губы молодой женщины искривила горькая усмешка. Вздрогнув от некстати пришедшегося воспоминания, она вновь обернулась к горничной.

- Спасибо, милая. И прибери пока постель.

В коридоре никого не оказалось; часовые, которые, конечно же, дежурили у входных дверей, лишь скользнули по ней взглядами… Очутившись во дворе, Франсуаза мгновение постояла, унимая бешено колотящееся сердце, и потом, приняв самый уверенный вид, на какой только была способна, и чуть заметно прихрамывая, пошла к воротам.

Отредактировано Франсуаза (2016-01-15 15:28:09)

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Увидев в нескольких шагах от себя того, кого она менее всего хотела бы встретить, Франсуаза невольно дернулась в сторону, но вовремя одумалась. От такого не убежишь, даже со здоровой ногой. Когда он встал перед ней, молодая женщина попыталась его обогнуть, но тщетно: казалось, гвардеец даже не двинулся с места и все равно продолжал преграждать ей дорогу. Бросив безнадежные попытки и сильно побледнев, она остановилась, независимо выпрямившись и глядя куда-то мимо его плеча.

- Нет. Я не хочу вас слушать.  – Франсуаза на миг глянула прямо в лицо капитану и тут же снова отвела взгляд. Смотреть ему в глаза она боялась. Серо-зеленые, ненавистные и… притягивающие. И снова эти алые плащи… Она машинально коснулась пальцем припухшей нижней губы. Во рту было солоно. - Вы не смеете меня здесь удерживать. Пропустите.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Что-то, послышавшееся ей в настойчивом голосе капитана, заставило Франсуазу все-таки вскинуть глаза и встретить его взгляд – пристальный, странный, ощущающийся как прикосновение… тревожный. Руки, укутывающие ее плащом, мягкий голос... Вчерашняя нежность…Разве можно было… так? Вспыхнувшая было надежда, что все это какая-то чудовищная ошибка, оказалась мучительной, и она поспешно опустила голову, но это не помогло – она продолжала видеть перед собой серые в прозелень глаза гвардейца. Глаза человека, который отдал приказ об убийстве ее родных. Она должна была бы желать только одного – отомстить, а вместо этого, презирая сама себя, надеялась, что случится чудо и он окажется невиновен… Тогда кто? Сам кардинал?

- Разве ваши люди… могли обойтись без вашего приказа? – почти с отчаянием выдохнула молодая женщина. – Я видела ваши плащи. Я не могу…

Ее голос опасно дрогнул.

- Отпустите меня. Прошу вас…

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза прикусила губу от бессилия. Это было так убедительно, так разумно, и в это очень хотелось поверить, но… кому и зачем мог понадобиться такой чудовищный карнавал? Если бы она не оказалась в саду, никто и никогда не узнал бы, как выглядели убийцы... И неважно даже, лгал ли капитан ей сейчас или был абсолютно, непоколебимо уверен в том, что ни его люди, ни его патрон ни в чем не замешаны - и в том, и в другом случае сопровождающие могли попросту бросить ее в болото… или доложить кардиналу, куда она направилась. Слухов и историй о том, что бывает с теми, кто идет против всесильного министра, она наслушалась предостаточно. И было совершенно очевидно, что никакие просьбы, никакие уговоры и попытки разубедить ей не помогут. Будет так, как он сказал. Даже если она тысячу раз скажет, что боится, боится его – и за него, потому что разве можно бороться с кардиналом…

- У меня нет выбора, - тихо сказала она. – Делайте, что сочтете нужным.  Но я хочу уехать прямо сейчас.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Пальцы мадам де Монэ чуть дрогнули, но остались в ладони капитана. Она боялась признаться даже самой себе в том, что этот выбор ею уже сделан – помимо собственной воли, несмотря на все доводы разума, несмотря на вспыхивающее перед глазами пламя пожара и страшную карусель алых плащей – у нее не получалось не верить гвардейцу. Нельзя, невозможно. Кто угодно, только не он. Но от этого было только страшнее. И ничего нельзя объяснить. Можно только…
Слуга кинулся выполнять приказ, и Франсуаза наконец рискнула поднять глаза – тем более что ее ладонь он все-таки выпустил и она уже не так опасалась выдать себя.

- Я… очень хотела бы… верить… - медленно, запинаясь на каждом слове под его взглядом, выговорила она. Там, где руки только что касались его губы, стало вдруг холодно. – Только… Что, если обмануты… вы?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза лишь покачала головой. Было бы странно, если бы капитан гвардии не доверял своим людям, но это только утвердило ее в принятом решении. Ей случалось слышать, как дворяне лгут, не моргнув глазом. Случалось слышать и о том, что тем, кто служит Ришелье, заранее отпускаются любые грехи – знакомые мужа не очень-то жаловали политику кардинала, и у них в гостиной болтали всякое. Что-то казалось похожим на правду, во что-то верилось с трудом, но теперь, после того, что случилось… она уже не была уверена ни в чем и ни в ком, даже в себе. Молодая женщина твердо знала только одно: она должна добраться до короля. Думать, что будет дальше, у нее не было сил.

-  У отца есть друг в Периньи, - пряча глаза, тихо сказала она. – То есть был…

Говорить неправду было невыносимо тяжело, а простое и беспощадное слово «был» едва не разрушило жалкие остатки самообладания; плечи мадам де Монэ вздрогнули, и она изо всех сил стиснула кулаки, пытаясь сдержать подступившие к горлу рыдания. Не сейчас, не здесь… только не здесь… Ценой отчаянного усилия ей удалось загнать слезы обратно, и только краешком сознания Франсуаза понимала, что это было кстати, что ей повезло – иначе капитан наверняка заметил бы, что она лжет. Не друг, а вдова друга, и не в Периньи, а гораздо ближе… вот только она скорее откусила бы себе язык, чем призналась, куда хочет добраться.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

- Я… - Франсуаза осеклась, глядя на гвардейца расширившимися глазами; от изумления и прихлынувшей к сердцу теплой волны слезы на время отступили. Не показалось. В последних словах была самая настоящая грусть. Он действительно не хотел, чтобы она уезжала. И… экипаж? Горничная? Зачем? Молодая женщина никогда в жизни не покидала этих мест и почти совсем не знала Францию, но все равно сообразила, что капитан понял ее как-то превратно.

- Что вы, сударь, здесь недалеко, - она совсем по-детски шмыгнула носом, но даже не заметила этого, - всего-то миль шесть. Я же не могу оставить их лежать… там… а в Периньи мне…

Слезы все-таки полились, как она ни старалась их сдержать – беззвучно, без всхлипов.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

- Да! – Ответ сорвался сам собой, и молодая женщина поспешно спрятала лицо в платок. Она не успела придумать никакого имени, даже не подумала об этом, упомянув Периньи, и никакого друга там не было. Назвать первое попавшееся?

От платка пахло чистым полотном и еще чем-то, едва уловимым. Капитаном. Чужим человеком, который вдруг сделался для нее единственным здесь, заслуживающим доверия. Даже не чужим вовсе. И он не мог… Едва ли Франсуаза понимала, что дело не только в том, что ее влекло к гвардейцу с первых же минут, что она, оказавшись совсем одна наедине с бедой и страхом, бессознательно искала хоть какой-то опоры, хваталась за соломинку, но лгать дальше… И отчаянно хотелось увидеть его снова.

- Пообещайте мне, что не скажете никому, - очень тихо, но твердо попросила она, всматриваясь в лицо капитана, словно пытаясь прочесть там что-то, непонятное ей самой. – Совсем никому. Просто дайте слово, что это будете знать только вы. Пожалуйста. Прошу вас.

- Слово, - немедленно отозвался гвардеец, сражаясь с желанием привлечь ее к себе и подтвердить обещание чем-нибудь еще. Но не во дворе же ставки!..
Взгляд его был очень выразительным.

- Не Периньи, - еще тише сказала она. – Поместье ле Фонтре, пол-лье отсюда. Вдова дю Фонтре. Я боюсь за нее, поэтому…

Франсуаза прерывисто вздохнула и сжала в кулаке мокрый платок. Боялась она не только за мадам дю Фонтре, хотя именно поэтому уже знала, как именно она туда доберется, чтобы никого не навести на след. И что станет теперь любой ценой выгораживать капитана де Кавуа перед королем – знала тоже.

- Только прошу вас… Я боюсь и за вас. Не надо… никого искать…

Отредактировано Франсуаза (2016-01-21 14:16:22)

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Конечно, другого ответа можно было и не ожидать. Молодая женщина снова вздохнула и оглянулась через плечо на постукивание подков.

- Это ничего, я справлюсь. Спасибо, сударь. Я верну ее вам… вместе с платком. - Она слабо улыбнулась, заталкивая скомканный платок в рукав платья. Если все получится – а она почти не сомневалась, что все получится – лошадь должна была вернуться к хозяину совсем скоро. Немного неудобно будет сидеть боком в мужском седле, но с этим ничего не поделаешь.
Франсуаза помолчала, ожидая, пока лошадь подведут к ним, и протянула к ней руку, позволяя обнюхать свою ладонь, потом погладила шелковистую рыжую шею. Лошадь тихо фыркнула и наставила уши – как видно, здесь не водилось не только дамских седел, но и самих дам, желающих проехаться верхом.

- Мы поладим. – Мадам де Монэ посмотрела на капитана вопросительно. Все уже было сказано и решено. – Я… могу ехать?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны