Трактирщик от этого взгляда шарахнулся, бедный, к ближайшим кустам. 

- Да вы ж понимаете, сударь, что мне в этом проку никакого нет! Обокрали меня как и вас, что говорить про нас будут, кто ж у нас остановится! Бадейку увели, сволочи ненасытные, вот же взял на службу, пожалел на свою голову! Нашел бы кого дельного, так нет же!

- Помогу-помогу! - Ренаут размашисто перекрестился. - Как есть помогу, сударь, вы уж не думайте так-то плохо про нас, впервые такое, вот в окрестностях воровали девок, бывало, но чтобы знатную даму... Это как же? Это с бельем прям?!.

Он впервые задумался.

- Это ж далеко не унесли, верно...

Не ответить на вопрос было опасно, и он поспешил с объяснениями:

- Жанетта эта сиротка круглая, у Жюстины живет, а та давно безмужняя, муж-то вроде моряком был, появлялся раз в два месяца, но двор крепкий оставил, хорошо живут. Она там и сирот прикормила, и слуг парочку держит, да и гости захаживают. А Тома там с родителями живет неподалеку, за лошадьми хорошо ходит, вот и взял его... Он раньше с рыбаками ходил, да что-то не задалось. А Жак не местный, не наш он - второй год тут, у вдовы прижился, вроде как поженились даже.

- Идемте, сударь, идемте, - торопливо согласился трактирщик. - Не сбегу я, правда. Что мне за интерес, я бы этих мерзавцев, простите на слове, сам бы к воротам подвесил за грешные места... 

Идти пришлось не слишком далеко, но от берега пара удалилась.
Двор привлекал внимание. Для начала - забором. Надежным, крепким забором, выше головы Теодора, за которым слышался собачий брех на два голоса.
Зачем нужен был такой хороший забор при настежь распахнутых воротах, оставалось загадкой.
На створке ворот была углем намалевана черная кошка (а может кот, кто его разберет, рисунок).
Подворье на первый взгляд выглядело типичным трактирным подворьем. Здесь была коновязь, у которой топталась худющая кляча, у забора стояла телега, неприлично показывая всему миру одинокую, торчащую вверх оглоблю. Рядом с телегой орошал заборные доски кряжистый, слегка шатающийся тип в потертой и кое-где зашитой, но еще добротной одежде. Из дома слышалась музыка. Не очень ровная, далекая от высокого искусства, но кто-то хлопал ей в такт. Иногда звучал свист.

- Гуляют, - вздохнул Ренаут с неодобрительным видом.

Ренаут не стал отвечать, сочтя вопрос риторическим (хотя вряд ли знал такое слово), и у дверей приотстал.
В доме пахло едой, пролитым вином, немного - дымом, немного - чем-то сладковатым, похожим не то на ладан, не то на дешевые женские притирания, дегтем - от чьих-то башмаков, кошками . Одна из них, символ заведения, шмыгнула из-под ног.
На столе, за которым сидели двое мужчин, танцевала босоногая девчонка лет шестнадцати на вид, грациозно обходя кружки и миски. Затяжка платья подчеркивала тонкую талию, слишком низкий вырез открывал полукружья груди так, что из кружев то и дело темными рубинами выглядывали соски. Юбку она приподняла, открыв изящные лодыжки, украшенные дешевыми браслетами с бубенцами, которые звенели при каждом ее шаге, отвечая флейте, на которой играл заметно подвыпивший юнец в темно-зеленой бархатной куртке с чужого плеча.
У камина стоял еще один мужчина, обнимая за талию все еще красивую женщину в возрасте и в теле. Так же как и первые два, он оставлял не самое приятное впечатление - все они выглядели так, словно в темных переулках с ними лучше было не встречаться, и на мирных поселян походили не более, чем на семинаристов.
Еще один такой же обнаружился в дальнем углу в компании сразу двух девиц и был совершенно пьян, и если и подавал признаки жизни, то только для того, чтобы донести кружку до рта или хлопнуть по заду одну из прелестниц. Девушки выглядели неожиданно чисто и даже, пожалуй, мило. Одну из них сильно портил неровный шрам на щеке, который она безуспешно скрывала, опуская голову и позволяя волосам упасть пониже.
Ни на первый, ни на второй взгляд дворян здесь не было.
А вот оружие, похоже, было у всех, кто носил штаны. Исключение могла бы составить пара возившихся здесь слуг, но внимательные взгляды, которые уперлись в незнакомца и пришедшего с ним трактирщика, были слишком оценивающими. Отсутствие оружия на поясе еще ни о чем не говорило.

- Ренааааут, - хрипловатым грудным голосом протянула та, что была старше. Все выдавало в ней хозяйку этого странного места. Она шевельнула бедрами, не столько сбрасывая руку гостя, сколько позволяя ей скользнуть пониже, а потом шагнула навстречу, приседая в подобии реверанса.

- Ты привел ко мне гостя? Приветствую, сударь милостивый, давно у нас таких блестящих шевалье не бывало...

Похоже, Ронэ оценили не слишком дорого, но предположили наличие горячего нрава при отсутствии денег.

- Вина изволите? С дороги? Хорошее вино у нас, сударь, не местное, так ведь и не только вином богаты, - она повела плечом, оглядываясь на девушек, и завлекательно улыбнулась. Получилось почти искренне, да и все зубы у вдовы были на месте.

- Минуту, и пять, и десять! - рассмеялась Жюстина и подошла ближе такой походкой, какой ходят только балованные кошки - изящно и от бедра. Заподозрить в мадам такую легкость было сложно, но ведь недаром она была местной бордельершей.

- В комнату изволите?

– Мадам. – Теодор также шагнул навстречу, завладевая рукой Жюстины. Не спеша поднести ее к губам, и все же было в этом жесте что-то от ласки. – Если бы я мог располагать собой, я бы не колебался. Но я прошу вашего внимания лишь для разговора. В котором нам бы не помешали.

Она ответила ему долгим взглядом, неожиданно понимающим, то ли предположив в нем одного из тех странных гостей, которым некому излить душу кроме опытной шлюхи, то ли молодого человека, которому вдруг потребовался совет в любовных делах (и такое бывало), но второе выглядело совсем уж невероятно - кем бы он ни был, этот невысокий шевалье, он был достаточно уверен в себе, что не искать таких советов.

- Тогда разрешите мне проводить вас, - чуть помедлив, улыбнулась она. И серьезно добавила: - В комнату. Оставаясь здесь и будучи радушной хозяйкой, я не смогу уделять все свое внимание только одному гостю, а я, признаться, хотела бы этого, пусть это и заденет моих старых знакомых. Ваше появление здесь - честь для моего скромного дома.

Вполне вероятно было, что такую речь услышал бы любой завернувший сюда дворянин - особенно при серебре. И так же было вероятно, что Жюстина превратилась в хозяйку борделя не из дешевой шлюхи. Слишком гладка была ее речь и слишком искренним было внимание к гостю.
Но можно было и предположить, что мадам с каждым клиентом старается говорить на его языке.

Она услышала, но ничем не показала этого, с тем же мягким вниманием глядя на гостя. Но имя Жаннетты заставило ее опустить глаза, и едва слышный вздох, который вырвался из груди женщины, ясно показал, что вопрос если и не застал ее врасплох, то доставил несколько неприятных мгновений.
Помедлив, Жюстина вновь подняла взгляд на шевалье. Кем бы он ни был, он готов был платить серебром за сведения о Жаннетте... Зачем?
На лицо женщины тенью легла если не тревога, то озабоченность.

- Вы ищете ее?.. Ее здесь нет. Мое несчастное блудное дитя... Она причинила вам зло?

Он забудет, конечно. Жюстина в этом не сомневалась, но золото всегда остается золотом. Она скользнула взглядом и по монете, и по лицу мужчины. Остановилась на лице.

- Так ведь они тоже не забудут, - усмехнулась женщина, пытаясь осторожно вынуть руку из ладони гостя, как кошка вытягивает лапу из пальцев хозяина. И все же что-то удерживало ее от прямого отказа, и создавалось впечатление, что золото играет здесь не главную роль, хотя и достаточно весомую. 

- Жаннетта связалась с дурными людьми, и Тома - один из этих людей. Вы затеяли опасное дело, сударь.

Там, где возникает вопрос "Верить или не верить?" решающий голос нередко принадлежит золоту, а в случае с женщинами - еще и пресловутому чутью, часто основывающемуся на жизненном опыте и личной симпатии.

- Опасный, - чуть помедлив, серьезно согласилась она. В этом было и кокетство, только опознать его было сложно - Жюстина думала, подбирая слова.

- У них верховодит человек по имени Гадюка. Его можно найти в кабаке "Шип", там шиповник на вывеске, не ошибетесь. Грязное место, - она поморщилась. - Или в церкви Сен-Ферреоль. Он там часто бывает. Грехи замаливает, что ль... А может, дела какие с кюре, я не знаю. Ни один бордель в Марселе женщину не купит, никому это не нужно, честные шлюхи еще не перевелись. Но ходят слухи... Воровали они девочек, из простых. Не в бордель, мы бы знали. Наших никогда не брали. Понимаете, да? У меня здесь свои гости, не цветы божьи, но девчонок в обиду не дают. У Марго попроще, но и у нее ни разу никого не увели. А таких, кто из семьи... Кто побезответнее... Но чтобы благородную - это первый раз, - она вопросительно посмотрела на гостя, не зная, о даме ли идет речь.

- Как жаль, что я не могу дать вам спутника, - вздохнула Жюстина и мягко провела подушечками пальцев по щеке собеседника. На правах красивой женщины и хозяйки этой спальни. 

  - Сейчас нет. Но если у вас найдется еще немного монет, возле церкви вас мог бы ждать хороший помощник, у которого свои счеты с Гадюкой. Ах да, Гадюка... - она словно задумалась, но пальцы ее продолжали нежно прослеживать черты мужского лица. - Что сказать... Ему около сорока лет. Точнее никто не скажет. Потрепан жизнью, но выглядит приличным горожанином. Днем. Когда я говорю "приличным", я имею в виду, приличным для Марселя. Промышляет наемничеством. Говорят, что за деньги способен на все, и я уверена, это правда. У него усы... Тонкие и противные, как два крысиных хвостика, - она обаятельно улыбнулась. - И шрам на подбородке, вот тут.

Показала она, конечно, на самом Ронэ.