Молодой человек просиял. Как он и говорил, те, кто его знал, не отделял его от его связей – столь многие пресмыкались перед ним в Венеции, что он и сам начал это замечать. В городке, где он вырос, это было не так, и поначалу он искренне верил, что только здесь его оценили по достоинству, пока не познакомился с сеньором Гонсалесом – тем самым испанцем, который только что попытался к ним подойти. Снисходительно объяснив ему, что к чему, Гонсалес сделался ближайшим его другом, и с тех самых пор Пьетро ни на миг не переставал колебаться между слабой надеждой, что всеобщая приязнь объясняется его собственной исключительностью, и глубочайшим в этом сомнением. Миледи Стоун, чужестранка, не знавшая, с кем говорит, представлялась ему образцом беспристрастности, и он ни на миг не задумался, что его платье и поведение выдают его не меньше, чем его имя.

Предвкушая уже, как он будет хвастаться перед испанцем, чье умение всегда оказываться правым не на шутку его раздражало, молодой человек отвесил своей собеседнице новый поклон, еще ниже, чем предыдущие.

– Я буду счастлив спеть для вас, – заверил он. – Возможно, вы согласились бы навестить меня…

Он многозначительно улыбнулся, скрывая нахлынувшие вдруг сомнения. Гонсалес уверял его, что до сих пор он не имел дело с настоящими дамами.

Пьетро победоносно улыбнулся, тут же напрочь забывая о своих сомнениях и не заметив, разумеется, насколько просто было бы его собеседнице лишить его того удовольствия, которое он уже предвкушал – супруг мог заболеть или передумать, дамы могло не оказаться дома в назначенный час, ангельским пением гостя могла возжелать насладиться ее компаньонка… Да мало ли что могло перемениться, если бы сеньор Немо оказался не тем, кто на самом деле занимал миледи! Но столь сложные рассуждения были Пьетро недоступны, как непонятна была бы для него и чуть более сложная игра из тех, которыми наслаждаются галантные дамы и кавалеры. Возраст и тем паче воспитание помешали бы ему услышать за отказом что-либо помимо отказа – но жаркие взгляды он понимал отлично, пусть и не способен был увидеть, что этот огонь в прямом смысле слова предназначался только для него: никто иной не смог бы его заметить. Немудрено, что сеньор Гонсалес, наблюдавший за своим приятелем и его дамой вместе со своим молодым спутником, усмехнулся в усы.

– Бедняга Пьетро! Боюсь, быть никому не известным сеньором Немо ему не понравится.

Пьетро этого не слышал и, вдохновленный полученным ответом, ринулся в наступление со всем изяществом боевого тарана.

– Когда же? Вы сможете послать мне весточку?

Он не сообразил еще, что для того, чтобы эту весточку получить, ему придется отказаться от своего инкогнито, но если бы кто-то указал ему на этот факт, он бы ничуть не огорчился, уверенный, что свою роль оно уже сыграло.

На лице синьора Состеньо, как в зеркале, тут же отражались его чувства, и поэтому вряд ли миледи могла пропустить возникшее на нем выражение сомнения. Мимолетно – молодой человек был уже в достаточной мере заласкан венецианским высшим светом, чтобы этот комплимент не прозвучал для него фальшивой нотой, и еще слишком простодушен, чтобы отвергнуть столь льстившую его самолюбию оценку, а готовность дамы усомниться в суждении мужа окончательно убедила Пьетро в том, что его явный успех у нее объясняется лишь его собственными достоинствами.

Хорошие манеры требовали, однако, ответить комплиментом на комплимент, и молодой человек учтиво поклонился.

– Вы, сеньора, как солнце, под которым расцветают цветы моего красноречия, – заверил он. – И пусть на дворе зима, в моей душе вы пробудили весну.

Почти точно так же выразился накануне Фачио, беседуя, правда, не по-испански и не с настоящей дамой, но оборот Пьетро очень понравился – а приятеля, очень кстати, рядом не было. Если бы на месте миледи была венецианская красавица, которая могла бы действовать в интересах какой-то из могущественных семей Светлейшей, Фачио не оставил бы так легко своего подопечного, но чужестранка не возбудила его подозрений.

Пьетро заметно надулся, но возразить, не показавшись при этом самовлюбленным болваном, было невозможно.

– Я покорно подчиняюсь, – он испустил тяжелый вздох, дабы как можно нагляднее показать даме своего сердца, какую огромную брешь она в оном проделала, – но я вернусь, ибо не мыслю… Ну, я не могу долго оставаться вдали от вас.

Едва оставив миледи, он тут же устремился к сеньору Гонсалесу, которому пропел восхищенный гимн красоте, манерам, обаянию и глубокому пониманию, выказанному прекрасной англичанкой, увидевшей в нем все те достоинства, которые он мысленно себе приписывал. Испанец, задетый за живое, не только усомнился в его оценке, но даже позволил себе намекнуть, что дама отлично знала, с кем имеет дело – не заметив, что было для него весьма нетипично, что он сам себе противоречит.

Оскорбленный в лучших чувствах Пьетро вновь нашел взглядом миледи – и обнаружил, что она танцует куранту с кем-то другим. Скрипя зубами, он дождался окончания танца и примчался к ней как раз в тот самый момент, когда немолодой венецианец, нагло занявший его место, посмел предложить ей выйти вместе с ним на балкон.

– На западе небо прояснилось, – соблазнял он, – вот-вот выйдет луна – а снег еще идет… Очень красиво.

Если бы Пьетро счел нужным спросить у сеньора Гонсалеса, он узнал бы, что нынешний любезный собеседник миледи ревности не заслуживал – однако другие люди молодого человека особо не интересовали, и с его точки зрения, большой разницы между мужчинами, приглашающими даму выйти на балкон, пусть даже переполненный другими парами, не было. Миледи, разумеется, была намного более проницательна и, скорее всего, понимала, что именно этот кавалер никак не мог скомпрометировать ее в глазах венецианского общества, а потому вряд ли удивилась бы, имей она возможность подслушать, что говорили в этот момент про нее монна Аньезе со своими родственницами и подругами. "Сеньор Немо" считался в этом кругу юношей обаятельным, но недалеким, и поэтому злословили они о чужеземной красавице пока без особой уверенности. Второй ее кавалер, хотя в обилии давал пищу для кривотолков относительно своей особы, тени на миледи Стоун не бросал. Дамы приготовились уже, в ожидании следующего танца, посвятить все свое внимание другим, более захватывающим предметам, как вдруг новое появление Пьетро снова дало пищу их любопытству. Кого выберет чужестранка? Разочарование, охватившее их, когда ответ на этот вопрос стал ясен, не могло, впрочем, идти ни в какое сравнение с чувствами молодого человека. Последнему, однако, было тут же даровано утешение – красноречивый взгляд, который, благодаря ловкости миледи, не сумел бы правильно понять никто иной.

Пьетро отступил, но почти сразу отправился следом за ними на балкон – где крупными хлопьями падал снег и не происходило ровным счетом ничего, заслуживающего внимания, даже луна, вопреки обещаниям венецианца, не спешила выглянуть из-за тучи. Пара вернулась в зал, и Пьетро вернулся за ними – но не успел: теперь на танец красавицу, которую он уже считал своей, приглашал один из племянников хозяина дома. Монна Аньезе и ее собеседницы жадно уставились на миледи – этот молодой человек был известным повесой.

Сплетницы были глубоко разочарованы: с новым кавалером англичанка вела себя не более вызывающе, чем с предыдущими, даже не замечая, казалось, какое впечатление производит — чаровать, не прилагая к этому, казалось, ни малейших усилий, способные очень немногие женщины, но миледи в совершенстве владела этим искусством. Поэтому, беседуя четвертью часа позже с Пьетро, которому не досталось за этот краткий промежуток времени ни минуты наедине с красавицей и ни одного взгляда, который мог бы быть воспринят как поощрительный кем-либо, кроме него самого, юноша, которого она почтила своим вниманием на этот танец, отказав в следующем, был прямолинеен:

- Не говорите глупостей, мой дорогой, не ищет она приключений.

- Я и не говорю ничего такого, - возмутился Пьетро, которому также не в чем было упрекнуть покорившую его воображение даму. - Но вы что же думаете, я лгу?

Его собеседники замялись. Сеньор Гонсалес оказался единственным, кто открестился от самого предположения — правда, с некоторой иронией в голосе. Фачио был менее обходителен.

- Вы могли ошибиться, друг мой. Попробуйте добиться от нее второго танца.

- О да! - усмехнулся сеньор Гонсалес. - Второй танец — это так компрометирует!

Пьетро возмущенно дернул головой и снова отправился осаждать ту же крепость.

Отредактировано Провидение (2016-04-18 13:50:36)

Монна Аньезе глянула на оборванные кружева, но заметно было, что ее мысли витают в иных далях. Особых причин для тревоги у нее не было – замеченный ею четвертью часа ранее незнакомец – пусть, судя по его облику, и наемник вернее чем наниматель – пока никаких поводов для беспокойства не доставлял, но ей все равно было не по себе – что может повредить празднику больше чем убийство? Сама монна Аньезе побаивалась прямо подойти к неизвестному и спросить о его намерениях, но милейший Фачио не откажется, разумеется, оказать ей эту услугу.

– Какая жалость! – воскликнула она, не сразу поняв, в чем дело, но, присмотревшись, с облегчением вздохнула: дорогое кружево не пострадало, а аккуратно пришить его на место сможет любая опытная горничная. – Булавки, вам же нужны булавки? Сейчас, я…

Собираясь сначала сама проводить леди Стоун в свою спальню, она в последний момент заколебалась. Что если что-то случится, пока ее не будет?

– Пьетро! – с облегчением обнаружив совсем рядом племянника патриарха, монна Аньезе повернулась к нему. Молодой человек был весьма накоротке с ее собственными племянниками и оттого прекрасно знал дом. Спохватившись в последний момент, она с трудом восстановила в памяти выдуманное им имя. – Прошу вас, сеньор Немо, проводите сеньору миледи Стоун… Проводите ее ко мне в спальню и кликните Чекку. Это моя личная горничная, сеньора, она будет рада… Прошу прощения, я бы сама…

Она беспомощно всплеснула руками.

– Я буду счастлив!

Синьор Состеньо обрадовался так безыскусно, что монну Аньезе чуть было не взяли сомнения, но она почти сразу вспомнила, как безупречно вела себя англичанка, и мысленно отмахнулась. Все-таки опасный незнакомец был важнее чем кружева, а за минуту-другую, пока она не придет сама или не пришлет Чекку, ничего не случится.

– Моя скромность, – Пьетро сглотнул и с трудом оторвал взгляд от представившегося ему зрелища, – о, я очень скромен. Очень-очень скромен. Никому… ни слова.

Он взглянул бы со значением на своих друзей, но те остались за дверью залы, которую он только что покинул – хвастаться было не перед кем, но ведь все же видели, что они удалились вместе? И куда – в спальню монны Аньезе! Не задаваясь по-настоящему вопросом, как его прекрасной англичанке удалось это устроить, Пьетро был согласен восхищаться ее предприимчивостью столь же пылко, как ее красотой – потому что это лишь подчеркивало ее интерес к его особе.

Приосанившись – если проявлять милосердие, напыжившись как индюк – если этого не делать, Пьетро любезно предложил даме свою руку, стреляя глазами во все стороны – на этот раз уже не ради своих приятелей, но всего лишь опасаясь наткнуться на ту самую Чекку, которую ему велено было отправить к гостье. Но к счастью для него, единственный попавшийся им навстречу слуга был всецело поглощен своим тяжело нагруженным подносом, а задержавшиеся на лестничной площадке две служанки болтали столь увлеченно, что не заметили бы и лошадь, вздумай синьор Состеньо провести ее на второй этаж.

Оттого миледи и ее провожатый без малейших помех добрались до хозяйкиной спальни, и Пьетро, пропустив молодую женщину внутри, тут же опустил задвижку.

– Наконец-то! – пылко вскричал он и привлек к себе прекрасную англичанку с самыми недвусмысленными намерениями. Внутри было почти так же холодно, как снаружи, но закрыть окно он, разумеется, не додумался.

Ответ на вопрос своей прекрасной дамы Пьетро считал очевидным, а поэтому промолчал, осыпая жадными поцелуями ее лицо, руки и вырез корсажа и пытаясь в то же время увлечь ее в сторону хозяйской постели. Действовал он при этом с напористостью водяного насоса и всей куртуазностью ворвавшегося в захваченный город ландкснехта, даже не думая, что она может попросту не успеть вовремя отступить, а следовательно, не упасть, изящно потеряв равновесие, на расшитое золотом покрывало, как было им смутно задумано, а споткнуться об оказавшуюся на пути скамеечку для ног.

Отредактировано Провидение (2016-05-11 23:00:32)