Дверь распахнул немолодой лакей, с первых же слов путешественника перешедший на вполне приличный французский, доказывая тем самым, что господин де Шалабр, если не привез его в провинцию из Парижа, то по меньшей мере повозил его по стране. Выяснив, кого желает видеть представительный господин, по самые уши заляпанный дорожной грязью, лакей заметно замялся, а затем предложил:

- Если ваша милость согласится пройти в гостиную…

Его милость не отказался, и минутой позже к нему присоединился там щуплый темноволосый юноша лет шестнадцати на вид, куда больше похожий на клерка, чем следовало бы представителю дворянского рода.

- Я - господин де Шалабр, - отрекомендовался он, с простодушным интересом разглядывая гостя. – Чем могу быть полезен?

Юноша, казалось, ничуть не обиделся – похоже, он не в первый раз сталкивался уже с подобным недоверием.

– Вы искали моего отца, – догадался он, невольно подтверждая выводы гостя. – Я сожалею, сударь… Батюшка скончался. Мне очень жаль.

Он мучительно покраснел, сообразив, как видно, что выражать огорчение надлежало сейчас не ему.

Шалабр-младший, теперь уже единственный, посмотрел почему-то на дверь и помялся, прежде чем ответить.

- Его… Он погиб на дуэли, сударь. - Судя по его гневно сверкнувшим глазам, юноша не отказался бы от попытки отомстить убийце за смерть отца, но сумел сдержать порыв и не высказать это желание вслух. – Как раз полтора месяца назад…

Он не закончил фразу и уставился на гостя со странным выражением лица, как если бы подозревал его в чем-то нехорошем.

Юность господина де Шалабра-младшего сыграла с ним дурную шутку, ибо в словах незнакомца, столь очевидно блестящего дворянина, он услышал легкое пренебрежение, как если бы нарушение эдикта заслуживало похвалы, а вульгарная драка, в которую неожиданно была преобразована смерть его отца, напротив, не вызывала ничего, кроме снисхождения.

- Знаю, разумеется, - возмутился он. – И если вы полагаете…

С усилием воли он закрыл рот и, набычившись, уставился на собеседника. Ответного возмущения не последовало. И там, где человек более взрослый сумел бы придержать язык, господин де Шалабр не сдержался. Или, вернее, сдержался, но только частично.

- Моему отцу было брошено оскорбление, которое он не мог спустить. Он… Он немного тоже погорячился. Прошу прощения, сударь, а с кем я, собственно, имею честь?

В эту самую минуту ведущая в гостиную дверь открылась, пропуская еще одного дворянина, также не слишком военного вида, уже заметно облысевшего, с беспокойным взглядом близко посаженных серых глаз.

- О, сударь! – обрадовался Шалабр. – Этот господин… господин де…

Он выжидательно замолчал.

Оба местных, и юноша, и незнакомец, вытаращились на мнимого шевалье де Ронэ с таким видом, словно он назвался по меньшей мере папой римским, как если бы репутация одноглазого убийцы добралась и до Памье.

– Позвольте, – старший опомнился первым, – позвольте… Вы…

– Сударь, – вмешался младший, переводя растерянный взгляд с одного собеседника на другого, так что непонятно было даже, к кому он обращается.

– Нет, погодите, – перебил другой. – Позвольте… Вы, случаем… Вы не из наших краев будете?

Учитывая язык, на котором говорили все трое, этот вывод никак не напрашивался, и непонятно было, почему новоприбывший его сделал.

Шалабр-младший подался вперед, но новоприбывший успел ответить раньше.

– Ну что вы, сударь, нет, разумеется. Хорошее имя, отличное. Я вот даже знал… вашего родственника, надо думать. Из Авиньона, кажется, – он рассеянно повел рукой в воздухе, обозначая направление, которое, судя по положению солнца, было почему-то севером. – А вы к нам надолго?

– Дядюшка! – начал юноша, теребя обивку кресла, в которое так и не сел.

– Да… да. Прошу прощения, сударь, я не успел представиться. Я – Гийо. Здешний… В общем, если у вас тут какое-нибудь дело, то вы можете ко мне обратиться. И господин де Шалабр покойный меня душеприказчиком своим назначил. Чем могу быть полезен, сударь?

- Если бы только... - возмущенно начал юный Шалабр, и его дядюшка замахал руками как ветряная мельница.

- Мальчик мой, даже не думайте! Что сделается с вашей матушкой, если... - он сделал красноречивую паузу, но его внимание, в прямом противоречии с высказанной им тревогой, казалось целиком сосредоточено на мнимом шевалье де Ронэ, к которому он затем и обратился: - Конечно, сударь, нам отлично известно, кто... как вы это сказали... виновник. Мы даже... Он даже был арестован, именно что за нарушение эдиктов.

- Не было нарушения! - перебил юноша - со смесью сожаления и негодования в голосе.

- Да-да...  То есть нет, не было. Вы бы хотели, гм, повидаться с ним, сударь?

Если бы мушкетер не был столь доверчив, он мог бы задать себе иной вопрос, а именно, за каким чертом господину Гийо могло понадобиться сводить виновника смерти господина де Шалабра с никому здесь не известным дворянином, не пожелавшим уточнить, какие дела связывали его с покойным. Если сам господин Гийо и задавал себе этот вопрос, то у него, верно, и был на него ответ, потому что он не выказал ни малейшего изумления при проявленном приезжим интересе, и даже предложенное тем объяснение не вызвало у него как будто никакого удивления.

- В таком случае, сударь, - предложил он, - не соблаговолите ли вы последовать за мной? Здесь совсем недалеко.

В этом он не солгал. Здание, в которое он привел Портоса, располагалось на рыночной площади по соседству и было некогда, совершенно очевидно, не то колокольней какой-то церкви, не то донжоном какого-то замка. В окна-бойницы едва можно было просунуть руку, а толщина стен была такова, что изнутри башня казалась вдвое меньше, чем снаружи. Вход в это сооружение преграждался окованной железом дверью, в которую, за неимением дверного молотка, господин Гийо постучал сперва кулаком, потом, повернувшись спиной, – башмаком и наконец, рукоятью ножа. Неизвестно, что он испробовал бы затем, но над головой что-то лязгнуло, и господин Гийо задрал голову.

- Да я это, я! – воззвал он. – Отворяй!

- Сию минуту, сударь, иду, сударь! – угодливо отозвался оставшийся невидимым собеседник.

Однако ждать им пришлось значительно больше минуты, пока изнутри не донесся утробный скрежет засова и дверь с натужным скрипом не повернулась на ржавых петлях. По ту сторону обнаружился бравый молодец в кожаной куртке с железными нашлепками, с протазаном в одной руке и увесистой связкой ключей в другой.

- Гость это, - представил своего спутника Гийо. – К господину… к господину этому из второй камеры. Проводить надо. В третью.

- В третью-то зачем? – голос у стражника оказался высоким, почти девчоночьим.

- Ну как же. Решетка же там, через решетку и побеседует. Жубло старый сына так еще навещал.

На недоумевающем лице стражника постепенно проступило выражение, которое навело бы человека образованного на мысли об Архимеде в тот самый момент, когда тот воскликнул «Эврика!» Но перевести это осознание в слова стражник попросту не успел, потому что Гийо решительно подтолкнул его к начинавшейся едва ли не от порога лестнице.

- Давай, веди.

Минуту спустя они оказались на втором этаже башни, где лестничная площадка переходила в нечто вроде прихожей, в которую выходили три двери, сильно похожие на ту, что отгораживала башню от прочего мира. Стражник сунулся было к средней, но окрик Гийо заставил его опомниться, и он, выбрав из своей связки подходящий ключ, отпер ту, что справа. Снова завизжали петли, и, распахнув дверь, стражник отступил в сторону.

- Милости прошу, сударь. Вона, решетку видите?

С лестницы ссыпались шаги, и к Гийо присоединилось еще двое вооруженных до зубов здоровяков, вперившихся в Портоса откровенно оценивающими взглядами.

- Ага, проходите, сударь, - с новой жизнерадостностью подтвердил Гийо. – Поглядите, в свое удовольствие.

Можно было подумать, он надеялся, что Портос не ограничится осмотром, а и впрямь решит отомстить убийце Шалабра за его смерть.

Узник поднялся и тоже шагнул навстречу посетителю. Движение было враз столь мягким и столь стремительным, что невозможно было бы заподозрить в нем подобострастность. Напротив даже, чувствовалось в нем что-то от бросающейся змеи, так что впору было отшатнулся.

– Пресвятая дева, – проговорил он. Негромко и с нескрываемой усмешкой в голосе.

Ничего больше он сказать не успел – дверь за спиной Портоса с грохотом захлопнулась. Скрежетнул задвинутый снаружи засов.