В сопровождающие ее величества Луиза не попала, но это было и правильно – все-таки происхождение это важно, и так вообще чудо, что она в свите оказалась и дамы другие хоть носы, конечно, кривят, но смириться приходится. Жалко, ясное дело, что они в ее успехе одно покровительство принцессы Пьемонтской видят, а значит, сплошь и рядом Савойю вспоминают, но тут уж ничего не поделаешь, просто осторожнее быть надо, а то ведь не ровен час, станут думать, что она не за королеву радеет, а за Кристину, как будто одно другому мешает!

Конечно, когда все всех за балет хвалили, про нее почти никто и не вспомнил, но это тоже было понятно, и Луиза к такому еще в Турине привыкла, а вот что милый шевалье сразу исчез и никто не заметил даже, это никуда не годится! Бежать за ним по пятам Луиза, понятное дело, не стала бы, но к счастью, мадемуазель де Сент-Уэр почти тут же у нее шепотом спросила, куда он делся, а с ней вместе уже можно было в погоню пуститься, а пропажа их, кто бы подумал, в соседней комнате и отыскалась – хорошо, там свечи горели, а то ведь так бы мимо прошли!

– Ой, сударь, вам дурно? – всполошилась мадемуазель де Сент-Уэр. – Может, воды принести? Боже мой, вы же как мел!

Тут и Луиза увидела, что милый шевалье и правда совсем белый сделался, и сразу, как только веер свой подняла, лакея какого-то остановила и за вином послала. Хорошо хоть лютню с собой не взяла, а то ведь как пить дать футляр бы уронила!

– Да вы же ранены, сударь! – вспомнила она. А ведь говорил же, что несерьезно и танцевать ему это ничуть не помешает, ох уж эти мужчины! А если бы он прямо посреди балета в обморок упал? – Вот, понюхайте и не спорьте, пожалуйста!

Луиза протянула ему свой помандер, а что она его отцеплять не стала и поэтому при этом пришлось совсем близко подойти, так это точно была случайность.

Отредактировано Луиза де Мондиссье (2016-10-31 16:18:52)

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Если бы здесь не было мадемуазель де Сент-Уэр, может, Луиза и позволила бы милому шевалье себя обнять, а то и поцеловать, а так выскользнула из его объятий змейкой – только один из своих браслетов-цепочек обронила.

– А вы не забывайте, сударь, – засмеялась она и поманила к себе слугу. – Помогите же шевалье, он на ногах не держится!

Поднос с бокалом лакей покорно передал мадемуазель де Сент-Уэр, и Луиза, пользуясь тем, что внимание слуги и девушки было обращено на молодого человека, полушутливо-полуукоризненно погрозила ему пальцем.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

– Ой, мой браслет!

При всей покладистости юной мадемуазель де Сент-Уэр, на этот раз она все-таки невольно надула губки и сунула поднос в руки лакею весьма резким движением.

– Опять? Луиза, дорогая, что же они у вас все время падают?

Луиза сделала несчастное лицо и привычным жестом схватилась за ушки, проверяя, на месте ли ее сережки. Месье де Мондиссье осыпал ее драгоценностями, которые она совершенно искренне боялась потерять и оттого никогда не носила, в отличие от своих браслетов, которые почти всегда роняла намеренно. Но сегодня она особенно нарядилась… и слава Богу, серьги были на месте!

– Вы так любезны, сударь, – пролепетала она, опуская взгляд с деланным смущением, и протянула руку, чтобы милый шевалье мог снова обмотать беглую цепочку вокруг ее запястья. Если бы он поднял украшение и забрал себе, она не сказала бы ни слова и считала бы, что они в расчете за балет, но шевалье или случай решил иначе. Кто он такой все-таки, чтобы так себя вести? Одет недурно – может, младший сын в знатной семье?

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Как-то раз, когда Луизе точно так же щекотали руку поцелуями, она попыталась ее отнять и попала пылкому кавалеру по носу, а потом пришлось полчаса с ним сидеть и переменять ему мокрые платки, пока у него из носа не перестала идти кровь. Доставлять такие же неприятности милому шевалье она совсем не хотела, и поэтому честно попробовала сделать вид, что просто забыла, где у нее рука, радостно объясняя мадемуазель де Сент-Уэр, что она ужасно любит носить на запястьях цепочки вместо браслетов, но к сожалению, размеры у них всегда неподходящие, и вот они все время соскальзывают и это действительно страшно неудобно, но ей так нравится, как разные цепочки переплетаются, а еще ведь они звенят, и вообще…

Тут ее браслет, наконец, водворился на положенное ему место, и Луиза, улыбаясь, встряхнула рукой, позволяя подруге услышать, что она имеет в виду.

– Как у цыганки, – со смехом пояснила она и кокетливо склонила набок белокурую головку, которая ни при каких обстоятельствах не позволяла причислить ее к проклятому племени. – Знаете же, все мое… и так далее. А разве мы с вами не беседуем, сударь?

Мадемуазель де Сент-Уэр, наверное, услышала не только ответ, который Луиза дала своим обычным голосом, но и тихий вопрос милого шевалье, потому что она вдруг сказала, что обязательно должна поговорить с матушкой, и тут же выпорхнула из зала, и Луизе уже ничего не оставалось, как снова мило улыбнуться.

– Мой супруг, – шепотом предупредила она. – Он ужасно, ужасно ревнив. И он где-то поблизости! Он был в зале. Говорите скорее, как вас найти.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза чуть ножкой не топнула – ну не сейчас же! Не здесь! Ох уж эти мужчины! И, на миг страстно прильнув всем телом к милому шевалье, она тут же высвободилась с решительностью, которую трудно было ожидать от столь хрупкого создания.

– Не смейте, я рассержусь! – предупредила она, сдвинув брови с притворной суровостью – и тут же рассмеялась. – Не спешите же так, господин поэт! Как вода в горной речке, да!

Она порхнула к выходу – не слишком быстро, чтобы он успел ее догнать.

– Кто вы такой? Что вы делаете в Париже? Ну расскажите же о себе, что-нибудь! Вы так нас всех выручили!

Луиза сделала страшные глаза и красноречивым жестом сжала руку в кулачок. Слишком искушена она была в интригах, что любовных, что придворных, чтобы не заметить тень, легшую у двери.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Ой, ну как же так можно, ну ведь сказали же! Луиза обернулась было на дверь, увидела, что лежавшая на полу тень уже как-то изменилась, и уперлась ладошками в грудь шевалье, не слушая, что он там говорит. Визжать надо было, и вырываться, да, но он был такой милый, ну что же!

– Пустите! – отчаянно прошипела она и, услышав позади шорох шелковых юбок, толкнула шевалье уже по-настоящему, изо всех сил. – Да пустите же!

Крика все равно не получилось, но она хотя бы вырвалась! И не оборачиваясь, Луиза снова стиснула кулаки и топнула ножкой.

– Что вы себе позволяете!

Болтать будут, ну наверняка же! Ну как же он так мог? Совсем не милый, да!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Г-жа д'Эссен раздраженно поджала пухлые губы – манеры этого шевалье де Корнильона и правда заставляли желать лучшего – но маленькая лесть г-жи де Мондиссье сыграла свою роль: г-жа д'Эссен немало гордилась своим редким умением.

– Hoe maakt u het, mynheer? – пропела она с улыбкой, и даже ее голос, обыкновенно пронзительный, немного смягчился.

Если бы кто-то выразил сейчас ей свое удивление, заметив, что фамилия у молодого человека была для жителя Нидерландов не вполне обычная, она немедленно возразила бы, что, конечно, его звали совсем иначе, скорее всего, Корнелиусом, и это маленькая Мондиссье по привычке своей все неправильно поняла.

На широком лице мадам д'Эссен ясно читалось разочарование, настолько она рассчитывала, как видно, услышать от молодого человека комплименты своему голландскому. Его оправдания она выслушала с весьма кислым видом, как если бы его отъезд из Нижних земель заслуживал всяческих упреков, и первым ее порывом было строго отчитать шевалье, напомнив ему, что в его так называемом цветнике присутствовала сама королева. Тем не менее любопытство мадам д'Эссен взяло верх над обидой, и она возобновила беседу почти дружелюбным тоном.

– Вот как, уехали? Я прожила в Брюсселе несколько лет, когда месье д'Эссен ездил туда… но вам это, конечно, неинтересно. А что это за дела вас сюда привели, сударь? Неотложные, да? Из Генуи? Испанские дела, не так ли?

Она расплылась в улыбке и едва не подмигнула.