Усталому шевалье не пришлось отдыхать долго. Очень скоро от стены отделилась тень, которая быстро оформилась в дворянина в одежде военного покроя, не очень трезвого, но и не пьяного, вооруженного хорошей шпагой и явно настроенного то ли поболтать, то ли нарваться на неприятности.

- Шевалье де Ронэ? - остановившись возле стола, дворянин с деланным удивлением глянул на бретера. - И не под арестом, вот дела!

Витерб (а это был именно он) сегодня был без гвардейского плаща, но уже успел обменяться парой любезностей с присутствующими мушкетерами и явно не собирался останавливаться на достигнутом.

Гвардеец, с видимой беззаботностью плюхаясь на лавку и жестом требуя у трактирщика еще кружку и вина, тут же задумался, как использовать плохую память шевалье де Ронэ к вящей выгоде и общему веселью. По всему выходило, что лучше представиться. Да и невежливо это - не представляться.

- Я и не смел надеяться, что вы помните всех, кто когда либо вас конвоировал, - ухмыльнулся военный. - Шевалье де Витерб, снова к вашим услугам.

- Что получается, слушаться кого ни попадя? - уточнил гвардеец, сдвинув брови. - Вы это бросьте, сударь, мы Его Высокопреосвященству служим. Не где-нибудь там. Кому-нибудь.

Трактирщик принес ему кружку, сунул на стол второй кувшин, едва не расплескав содержимое, и удалился к мушкетерам, которые уже махали ему руками.

- А если вы это из-за того, что вас наш капитан отделал, - он заглянул в кувшин, обнаружил там все то же местное пойло и, судя по вздоху, смирился с судьбой. Но продолжил: - Так это не повод.

Витерб фыркнул и поднял на Ронэ веселый взгляд.

- Ранили вы его, потому как пожалел он вас, - пояснил он. - Сперва. У него же левая... А, вы не знаете. Весь полк знает. Его ранили в июле, как раз в левое плечо. Вот этот самый, спутник ваш, который мушкетер. Плохая рана была, а он с ней на второй же день в бой пошел. Ну и...

Гвардеец покрутил в воздухе пальцами, подбирая слова, как если бы не хотел сказать лишнего.

- В общем, с тех пор как-то не так. Я еще удивился даже, чего это он.

Гвардеец не принял его слова за чистую монету, но игру поддержал. А почему нет? Мушкетеры постоянно несли что-то про регулярные исповеди в гвардии, навык язвить в ответ был отработан и не требовал даже умственных усилий.
Но чутье подсказывало, что благодатную тему надо развивать. И он тяжко вздохнул:

- Ну как же, добрыми христианами быть надо. К мессе ходить, постные дни, все такое вот. И если кого живым привезти велели, то желательно не убивать.

И он подмигнул, прежде чем вновь приложиться к кружке.

На одно короткое мгновение во взгляде бретера мелькнуло что-то, напоминающее снисходительность.

– Я так не могу. Не смог бы, – это не прозвучало так, словно он отвечал собеседнику. В отличие от продолжения: – В чем и есть, верно, разница между волком и собакой.

А Рошфор – сумел бы? Было в этом что-то запредельное – в том, чтобы даже своей честью поступиться… Нет.

- Да, "собачьи часы" вам, верно, не выстоять, - с некоторым сочувствием согласился Витерб, имея в виду дежурство на посту в самое паршивое ночное время суток, когда спать хочется невыносимо, а нельзя. - Так может, вас поэтому в гвардию не позвали? Деретесь-то вы отменно.

Гвардеец, выросший в небольшом патриархальном поместье в полудне пути от Альби, волков не любил и относился к ним как к неизбежному злу, которое крестьяне встречают дубьем по лбу, а дворяне - свинцовой пулей. Собак же, напротив, почитал зверьем полезным, поэтому даже не обиделся.

- Нууу, - протянул Витерб, хитро поглядывая на бретера поверх кружки. - Есть еще хорошие.

Он, в отличие от Ронэ, точно знал, зачем. Но не был уверен, что хочет объяснять. Это отдавало занудством, а не зубоскальством.

– Ну вот вам еще одна причина, почему я не в гвардии. Кстати, я знаю как минимум два способа убить ваше преосвященство, и в обоих случаях от всех вас будет не больше толку, чем от перьев на шляпе.

- Наше преосвященство - для всех французов преосвященство, - намекнул Витерб, слегка приподняв глаза горе. И тут же заинтересованно спросил: - Это какие?

Теодор решил, что рассказывать, откуда он родом, не станет. И отхлебнул вина, прежде чем ответить.

– Первый, от одного моего знакомого инженера. Приобрести дом на улице, по которой господин кардинал часто ездит. Прокопать ход под улицей. И заложить мину. Второй – от меня лично. Взять хороший охотничий арбалет. Остальное – вопрос терпения.

Витерб поторопился спрятать ухмылку в кружке, а после большого глотка поднял на бретера довольно унылое лицо.
Было бы глупо распространяться о том, что существует не только гвардия. Что покупка дома стоит немалых денег, ход под улицей так просто не спрячешь, для всего требуются сообщники, а чем больше людей, тем больше шансов, что кто-то проболтается, и недаром же ходят слухи, что у монсеньора очень, очень много шпионов.

- Ну да, - согласился он. - Особенно арбалет.

Мог бы он сказать и о том, что в рясе монсеньора не всегда монсеньор, но за такие откровения ему бы точно оторвали голову.

- А еще сливы несвежие. Тоже, знаете ли... Заворот кишок приключиться может. И все, от гвардии никакого толку.

– Давайте за это выпьем, – решил бретер. Поднял в приветствии кружку. И уточнил: – За то, чтоб и от гвардии был толк.

Витербу не хотелось пить за заворот кишок, но за гвардию он бы выпил, если бы тост был облечен в менее сомнительную форму. Что значит, "чтобы был"?
Уже почти поднеся к губам кружку, он поставил ее обратно на стол и вежливо, почти светски осведомился:

- Следует ли понимать, сударь, что, по вашему мнению, от гвардии нет никакого толка?

Ступеньки лестницы скрипнули, когда на ней появились еще две запутанные в плащи фигуры – офицер, чье лицо целиком скрыла тень от шляпы, и сопровождавший его простолюдин, также явно не желавший быть узнанным, как свидетельствовал надвинутый на самые глаза капюшон. Задержавшись на нижней ступеньке, дворянин остановил ненадолго взгляд на гвардейце и бретере, а затем, отвернувшись с видимым безразличием, пошел к дверям. Минуту спустя двое других дворян, коротавших время за игрой в кости, поднялись с лавки и вышли следом.

– Отчего же непременно «следует»? Кто я, чтобы отдавать вам приказы? Но можете, если хотите. Я разрешаю.

На проходившего мимо офицера бретер едва взглянул. Но что-то в нем неуловимо переменилось, когда дверь закрылась. Словно ослабла некая пружина.

- М-м! - оценил Витерб, как если бы оценивал местное вино. Впрочем, оно не заслуживало такого видимого одобрения.

- Наконец-то! А я уж думал, что та трепка поубавила вам смелости, - он почти приязненно улыбнулся. - Как приятно ошибиться. А что, шпага и кинжал при вас?

Отредактировано Провидение (2016-12-11 19:00:06)

Витерб тоже вытащил шпагу. И задумался, а не соврать ли. Счет шел несколько не в его пользу. И озвучивать это в окружении зевак совершенно не хотелось. Нужен был остроумный ответ, но вот именно сейчас в голову как-то ничего не приходило. Вино было тому причиной или уже пробежавшее по жилам нетерпение драки, он даже не гадал.

- Из десяти таких, как вы? - ухмыльнулся гвардеец. - Проверим.

– Ни одного, – пообещал бретер. И клинки скрестились.

Витерб оказался хорош. Настолько, что явно проигрывал Кавуа с недурным счетом. Довольно, чтобы бретер успел усомниться, не ошибся ли он, отказавшись от шанса проткнуть ему горло. Чтобы продержаться до того, пока зрители не стали заключать пари на исход драки. И недостаточно, чтобы пить перед ней.
Аяла вошла в грудь гвардейцу чуть ниже плеча. И тот успел еще ударить бретера кинжалом. Но его рука уже ослабела, и лезвие безвредно скользнуло по чашке даги. Теодор отступил, рывком высвобождая клинок.

Витерб смотрел на него еще несколько секунд, потом подавился вдохом и упал на колено. Потом бросил кинжал и зажал рану. Голос его звучал странно, как будто искажало его что-то еще, кроме боли:

- Очко... В вашу пользу...

Было очевидно, что продолжать бой он не сможет.