Последние дни июля превратили Париж в пекло. Земля звенела при каждом шаге. А над пустынными улицами висело зловонное марево. Редкие прохожие жались к стенам домов, ловя каждый клочок тени. И оттого три дворянина, приближавшихся к Пре-о-Клер неторопливым шагом, могли бы говорить о том, что их там ждало, не понижая голоса. Чего они не делали.

– Кожаный колет, по такой жаре! – недоумевал младший из них, белокурый красавчик. Сам он был разодет в белое с серебром. И носил башмаки на золоченых каблуках. В отличие от того, к кому он обращался.

– Я небогат, сударь, – хладнокровно отозвался тот. Трудно было вообразить себе больший контраст. Если в щеголе безошибочно угадывался придворный, то его собеседник таковым безусловно не был. И не будь ворот и манжеты его рубашки безукоризненно белыми, в нем легко было бы предположить нищего наемника – вынужденного ходить пешком, но носить сапоги в любую погоду. О том же кричали потертая перевязь и носивший следы штопки колет. Однако изучить его оружие было не более возможно, чем заглянуть под скрывавшую его левый глаз повязку, а между тем серебряная оковка ножен позволяла заподозрить, что клинки в них, как и человек, их носивший, стоят больше своей оболочки.

– Клянусь Создателем, у месье де Ронэ нет причин считать, что я не готов в любую минуту развязать кошелек для своих друзей, – несколько принужденно засмеялся третий. Едва старше первого и отличавшийся от него, казалось, только кремовыми оттенками наряда и каштановой мастью тщательно завитых локонов. – Как и предоставить весь мой гардероб…

– Оставьте, сударь, – возразил бретер. – Смешно рядить ворона в павлиньи перья.

– Ну вот, теперь вы назвали меня павлином! – с деланной обидой в голосе вскричал его собеседник. – Господь свидетель, Мильре, у меня ангельское терпение!

– В толк не возьму, как вы только могли поссориться с д'Эгели, – покладисто отозвался Мильре. – Но, господа, никак мы пришли первыми?

Луг в этот момент действительно казался пустым, лишь паслись на окраине четыре чахлые овцы, уныло искавшие пропитание в пожухлой от жары траве.

– Быть может, он вовсе не явится.

– Тщетные надежды, – бретер кивнул на проулок между домами. Из его тени в тот же миг появились одна за другой три мужских фигуры.

– Кого это он привел? – недоумевающе буркнул Мильре, щурясь против яркого света. – Сент-Эссаж, вы их знаете?

– В первый раз вижу, – с откровенной растерянностью отозвался его приятель.

– Возможно, недавние знакомые, – издевательски предположил их третий спутник. – Или друзья детства. Позвали же вы меня.

Сент-Эссаж высокомерно вздернул подбородок, но обратился к противнику. Теперь уже во весь голос.

– Новые приятели, д'Эгели? Какой, право, необычный повод для знакомства. А что же Шатильон? Заболел?

– Простудился, – уточнил бретер. Пристально разглядывая обоих чужих секундантов. – Шевалье де Ронэ, к вашим услугам.

Как звали явившегося к нему коновала, Теодор так и не узнал. А имя Жискара не вспомнил бы, если бы услышал. И в толпе вряд ли его заметил бы. Но все вместе…

– Вполне, – уточнять, что лекарь был изрядно навеселе, а лечить собирался кровопусканием, он не стал. Достаточно было и того, что наемник вообще позаботился о враче. А трофейная лошадь, доставшаяся в итоге фермеру, осталась привязанной к яблоне. – Благодарю вас, сударь. За что вам платят?

Тратить время на намеки и экивоки он не собирался. Но спросил тихо, чтобы не услышали прочие. Которые меж тем тоже назвали свои имена. И Мильре немедленно предложил измерить шпаги.

Теодор не стал следовать его примеру.

– Оставьте, Мильре, – не скрывая презрения, бросил он. – Глупая игра. Что вы станете делать, обнаружив, что моя шпага длиннее всех ваших? Что она острее, что у нее лучше клинок? Что я ношу дагу и не вижу причин оставить ее в ножнах?

– Вы же не станете! – тотчас же взвился возмущенный д'Эгели. – Это бесчестно…

– Что именно? Вы пришли на поединок или на танцы?

– У меня тоже есть дага, – быстро вставил Сент-Эссаж.

– Измеряйте что хотите, – перебил бретер, – но избавьте меня от участия в этом шарлатанстве. Сударь.

Он взял Жискара под руку и отвел в сторону.

– Я вам обязан. Достаточно, чтобы предупредить. Мне платят за вашего фанфарона. Лишь за него, но чтобы до него добраться… Я не хотел бы ответить вам злом на добро. Потому – порадуйте вашего приятеля. Я буду драться с ним.

Можно было бы заподозрить, что он услышал жалобы д'Ориоля. Но вероятнее было, что он попросту издевался в обычной своей манере. Зато попыток сравнить длину клинков больше никто не делал.

Теодор умел изредка предусмотреть, как обойти свое слово. Но обнаружить такие возможности в слове, уже данном… Улыбка, искривившая его губы, была откровенно недоброй. Сент-Эссаж ему не нравился, не нравился и Мильре, и то, что он знал обоих по салону маркизы де Рамбулье, не означало для него ничего. А изворотливость наемника он оценил. И, что бы тот ни говорил о плате, считал себя его должником.

– Можете пощипать их в свое удовольствие, – оставив Жискара, он перешел к д'Ориолю. – Сударь. Я не имею привычки драться с друзьями. И не хочу ее приобретать. Окажете мне любезность?..

Строго говоря, другом он уже давно никого не называл. Но когда он не сочинял, не переводил и не обещал, он позволял себе порой весьма вольно обращаться со словами.

Ни Сент-Эссаж, ни Мильре явно не пришли в восторг от выбора одноглазого. Или оба были встревожены обоими секундантами д'Эгели. Что не помешало Мильре уверенно шагнуть навстречу Жискару.

– К вашим услугам, сударь. Если, конечно, вы считаете нужным поддержать шевалье д'Эгели с оружием в руках…

Он стал, однако, расстегивать свой легкий камзол, не дожидаясь ответа. С весьма мрачным видом, как и его принципал. И второй секундант этого последнего также не выглядел довольным. Так что, окажись рядом желающий заключить пари на исход дуэли, он не колеблясь поставил бы на д'Эгели и его спутников.

Теодор также перешел к кривому дереву, на ветвях которого его спутники развесили свою одежду. Но сам разоблачаться не стал.  Только положил в развилку веток томик Ронсара, который носил за пазухой. Жара его ничуть не смущала, а колет это пара линий разницы. Разницы порой, как он знал по опыту, между жизнью и смертью.

Кроме закона чести у него была еще одна причина избавиться от книги. Кратчайшая заминка, но она дала ему время. И выбор. И, знаком предлагая д'Ориолю встать в позицию, бретер нашел для них место между двумя парами дерущихся.

– Вы так торопитесь, д'Эгели, будто уже добрый час нас ждете, – извлекая кинжал, буркнул Сент-Эссаж. У которого были веские причины не вступать в поединок прежде своего секунданта.

– Шевалье д'Эгели только что сходил к исповеди, – предположил Теодор. – И боится, что перед смертью успеет еще нагрешить. Не вижу причин ожидать, сударь.

Он мягко скользнул навстречу своему противнику. Слишком еще далеко для убийства. Но довольно, чтобы наметить первый укол в живую плоть. В вооруженную шпагой руку.

Мильре неловко поежился, но шагнул к Жискару. Еще не атакуя, но явно обозначая намерение.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-02-18 16:16:54)

Д'Ориоль парировал стремительно и жестко. Но от немедленной контратаки воздержался. Сократил расстояние, явно нисколько не сомневаясь в своих силах. И Теодор на испанский манер ушел в сторону. Затем снова. И снова. Проверяя первое впечатление, оценивая. Д'Ориоля учили, если вообще учили, иначе. И destreza ему, похоже, была незнакома.

Сент-Эссаж решил меж тем несмотря на жару надеть перчатки. О чем и предупредил своего противника. Вызвав едва заметную гримасу на холеной физиономии Мильре. Который, раз выбрав тактику, продолжал придерживаться ее.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-02-18 16:17:19)

Мильре парировал и контратаковал. Много увереннее чем начал – решив, по-видимому, что противник не так опасен как казался. И Сент-Эссаж, вдохновляясь его примером, вступил, наконец, в поединок. Что позволило бретеру разыграть свою партию. Если д'Ориоль полагал, что разгадал его, он удивился. Если успел.

Дестрезу Теодор не любил. Но, когда наемник снова метнулся к нему, атакуя в голову, не потерял ни мгновения. Два лезвия, даги и аялы, разом ударились о шпагу д'Ориоля, сбивая вниз и уводя. И бретер прянул тому за спину.

И короткий клинок окрасился кровью.

Не укол, но длинный стремительный разрез вдоль правого бока. И  слишком острым был кинжал для простой царапины. Слишком быстрым удар – для серьезной раны.

В следующее мгновение бретер, оставляя противника, скользнул к Сент-Эссажу и д'Эгели. Которые едва успели скрестить клинки – достаточно, чтобы он мог поддержать своего нанимателя.

– На меня, сударь!

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-02-18 17:39:25)