Если граф де Рошфор удивился, узнав, кто к нему пожаловал, то это никак нельзя было понять по его виду. Он не торопясь отложил шпагу, клинок которой только что с пристрастием рассматривал, и приветственно кивнул бретеру. Бийо, проводивший гостя наверх, скромно ретировался, рассудив, что о чем бы не пошёл разговор, пара бутылок вина будет хорошей приправой к любой теме.

– Вы неожиданно, но кстати, Ронэ, – улыбаясь, произнес Рошфор и взглядом указал на разложенное перед ним оружие. На развернутом куске холстины тускло поблескивали сталью две шпаги и два кинжала. – Милан или Толедо? Любопытно было бы узнать ваше мнение.

Вопреки распространенному суждению, обстановка дома мало могла поведать о человеке, который тут жил. То ли потому, что графу приходилось нередко отсутствовать, то ли оттого, что он мало придавал значения тому, чтобы вкладывать душу в предметы неодушевленные.

Единственное, что можно было сказать, так это то, что владелец не испытывает денежных затруднений, при этом предпочитая удобство моде. Впрочем, кресла с изящной отделкой тонкой резьбой по дереву и несколько шпалер на охотничьи темы все ж носили отпечаток личного вкуса графа.

– По делу и с просьбой, – повторил Рошфор. – Интересно... Сахагун.

Он прищурился, взяв в руки другую шпагу, и взвесил эфес на ладони.

– Я слушаю вас, – обронил граф, не отрывая взгляда от предмета своих сомнений.

Шпага, равномерно покачивающаяся в руке графа, прекратила свое движение. Рошфор с нарочитым безразличием взглянул на бретера и аккуратно положил клинок на место, в точности туда, где он лежал минуту назад.

– У меня не было ссор с Клейраком, – уклончиво ответил Рошфор. – И мы с ним служим одному господину.

То же самое граф мог бы ответить на похожий вопрос о Кавуа, но о Кавуа он высказался бы куда определенней. Несмотря на регулярно случавшиеся стычки с капитаном гвардейцев, он испытывал к строптивому пикардийцу расположение, и сотой доли которого не перепадало Клейраку. Оттого Рошфор при встречах был предельно вежлив с гардеробмейстером его высокопреосвященства.

Рошфор отвел взгляд, чтобы бретер не прочел в нем изумленного недоверия, которое он не в силах был скрыть. Насколько граф знал Клейрака, тот никому не был другом, кроме себя самого. Ронэ наверняка ошибался: не Клейрак был ему другом, а он ему. Впрочем, Рошфор не исключал вероятности, что заблуждается он сам, но в том, что дружба такого человека как Клейрак основывалась на расчете, граф был уверен.

Подцепив за эфес, Рошфор протянул оружие бретеру.

– Не могли бы вы рассказать поподробнее? Разумеется, если ваша история не затрагивает чести дамы, – сделал он традиционную оговорку. Путь к отступлению, которым Ронэ скорее всего не воспользуется, раз уж он начал говорить.

Появление Бийо с двумя бутылками со следами пыли и парой бокалов предоставило бретеру время для раздумья. Оттопыренным локтем слуга придерживал корзину, где на льняной салфетке вместе с толстыми ломтями пшеничного хлеба сочно розовело нарезанное холодное мясо. За неимением третьей руки ему пришлось толкнуть дверь задом, шумом оповещая о своем приходе. Отогнув угол холстины, Бийо ловко выставил на угол стола корзину с бокалами и откупоренные бутылки и, чуть помедлив, ретировался, не получив от хозяина знака задержаться.

Рошфор слушал его в молчании, будто опасаясь неосторожным словом прервать тонкий ручеек скудных сведений из уст бретера.

Он не знал, что сказать.

Точнее, он знал, что единственный разумный совет не вмешиваться в семейные дела Клейрака Ронэ не примет. О нападении на мадам де Вейро он рассказывал так, словно был там. Очевидно, что он там и был. Вместе с мадам де Вейро. Граф спрятал улыбку, которая могла бы сейчас задеть бретера, за бокалом с вином.

– Вам известно, кем служит Клейрак монсеньору? – спросил он, сделав глоток. – Не могу знать, какой он друг, но я бы поостерегся заполучить его в качестве врага.

Гримаса и взмах свободной руки были ему ответом.

– У меня не так много друзей, – повторил бретер. – Но что делать с врагами, я знаю. Вы мне верите?

– Да.

Ответ последовал без колебаний. Рошфор прямо взглянул на Ронэ. Не отличаясь подозрительностью ума, бретер многое принимал на веру там, где его старший товарищ непременно задался бы вопросами. Если он почуял неладное, дела в доме Клейрака наверняка обстояли скверно.

– Да, я вам верю, однако не вижу ни одного способа, каким вы могли бы вмешаться, не подставив под удар себя или мадам де Вейро. Верно, вы превосходный боец, – граф взмахнул кистью руки, словно отметая любые возражения, – но что вы сделаете с дюжиной нападающих? Впрочем, кое-что я представить могу, – усмехнулся Рошфор. – Но какой фехтовальный прием вы противопоставите, к примеру, заключению в Бастилию?

С отстраненным интересом Рошфор наблюдал за мучительной работой мысли бретера и почувствовал нечто, отдаленно напоминающее укор совести. Решение, почти мгновенно и с отточенной ясностью сложившееся в его голове, для Ронэ был не очевидно.

И в эту минуту граф холодно взвешивал, что будет хлопотнее: избавлять шевалье де Ронэ от последствий опрометчивой глупости, которую тот непременно совершит, или поставить себя в положение, которого он, как правило избегал, и вмешаться в дело, которое его не касалось.

– Выпейте еще, – посоветовал он. – И ответьте: какова разница в применении в бою между шпагой и дагой?

Рошфор насмешливо отсалютовал ему бокалом.

– Прекрасно. А между шпагой и пистолетом?

– Оно же. – Бретер вновь изучил лезвие. Снова коснулся пальцем клейма. – Шпагу не нужно перезаряжать. Она точнее. Вы знаете мои предпочтения. К чему вы спрашиваете?

– К тому, что любое оружие имеет тактическое применение. Что под силу одному, не под силу другому. И наоборот. То же самое верно в отношении людей, – Рошфор помолчал, перестав улыбаться. – Я действительно не вижу, что могли бы предпринять вы. И не коситесь кровожадно на клинок. Зато знаю, что могу сделать я.

Граф посмотрел сквозь тонкое стекло бокала на свет, любуясь игрой бликов в рубиновой влаге.

– Но, быть может, и Клейрак не захочет стать врагом мне? – мягко возразил он и очень неприятно усмехнулся. Когда-то за подобную усмешку не в меру вспыльчивый гасконец возымел желание его убить. – Проще всего предупредить Клейрака, что о его планах известно не только вам, но и мне, а значит – и монсеньору. Если это не заставит его передумать, то заставит повременить с их осуществлением. Во-вторых... 

Рошфор глубоко задумался, пощипывая кончик уса, припоминая все те обрывки слухов, что ходили о гардеробмейстере кардинала. Обрывки – потому что о Клейраке, памятуя об особой его деятельности на благо его высокопреосвященства, особо не болтали. И покачал головой.

– Нет. Простите, но пока не могу сказать вам, что во-вторых. И в-третьих, если мадам де Вейро нужно безопасное убежище, то мне не составит труда снабдить вас нужным адресом. Однако, если я правильно вас понял, ваша дама не согласится прекратить встречи с сестрой, стало быть, ее местопребывание рано или поздно перестанет быть тайной для преследователя.

– Не так важно, что думаю я, – тонко улыбнувшись, Рошфор отпил вина, смакуя вкус, – важнее, что подумает Клейрак. Quis custodiet ipsos custodes? Он не может не знать, что за ним приглядывают так же, как он смотрит за другими. Я настоятельно советую вам не торопиться. Я сумею вытащить вас из Бастилии. Возможно. Но с того света... – граф серьезно взглянул на бретера.