Французский роман плаща и шпаги зарисовки на полях Дюма

Французский роман плаща и шпаги

Объявление

В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.

Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой.

Текущие игровые эпизоды:
Посланец или: Туда и обратно. Январь 1629 г., окрестности Женольяка: Пробирающийся в поместье Бондюранов отряд католиков попадает в плен.
Как брак с браком. Конец марта 1629 года: Мадлен Буше добирается до дома своего жениха, но так ли он рад ее видеть?
Обменяли хулигана. Осень 1622 года: Алехандро де Кабрера и Диего де Альба устраивают побег Адриану де Оньяте.

Текущие игровые эпизоды:
Приключения находятся сами. 17 сентября 1629 года: Эмили, не выходя из дома, помогает герцогине де Ларошфуко найти украденного сына.
Прошедшее и не произошедшее. Октябрь 1624 года, дорога на Ножан: Доминик Шере решает использовать своего друга, чтобы получить вести о своей семье.
Минуты тайного свиданья. Февраль 1619 года: Оказавшись в ловушке вместе с фаворитом папского легата, епископ Люсонский и Луи де Лавалетт ищут пути выбраться из нее и взобраться повыше.

Текущие игровые эпизоды:
Не ходите, дети, в Африку гулять. Июль 1616 года: Андре Мартен и Доминик Шере оказываются в плену.
Autre n'auray. Отхождение от плана не приветствуется. Май 1436 года: Потерпев унизительное поражение, г- н де Мильво придумывает новый план, осуществлять который предстоит его дочери.
У нас нет права на любовь. 10 марта 1629 года: Королева Анна утешает Месье после провала его плана.
Говорить легко удивительно тяжело. Конец октября 1629: Улаф и Кристина рассказывают г-же Оксеншерна о похищении ее дочери.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Крапленые карты человеческих судеб - 13-25 февраля 1629 г.


Крапленые карты человеческих судеб - 13-25 февраля 1629 г.

Сообщений 1 страница 20 из 21

1

После эпизода

Витражи чужого прошлого. 13 февраля 1629 г.

0

2

Сколь бы много не знал теперь господин де Кавуа о графине Винтер, сколь бы тщательно не перетряс он грязное бельишко её сложного и богатого на события, приключения и авантюры прошлого, он не узнал, а точнее не захотел понять, главного: особа, которую он так неосмотрительно выбрал себе в противники, не умеет смиряться с поражением.
И всякий раз, склоняя голову перед чужой силой, могуществом или шантажом, она всего лишь берет отсрочку перед тем, как отплатить обидчику сполна.

Пусть и не сразу.
Но тянуть с расчетами теперь, когда на кону оказались её независимость, доброе имя и благополучная жизнь в Париже, миледи не собиралась. Конечно, стоило бы выяснить, а есть ли этот упомянутый капитаном поверенный вообще и узнать, какими доказательствами к своей версии её жизни, располагает Кавуа. Может быть, он счёл, что для того, чтобы держать её в страхе достаточно его слова?

Обо всём этом миледи думала в холодной карете, возвращаясь домой, но едва она переступила порог своего особняка, как у неё родилась идея.

Родилась вместе со звуком, который ни одна женщина, познавшая счастье или боль материнства, не спутает ни с чем – с криком младенца.  Оставленная из милости служанка разрешилась, наконец, от бремени, о чём миледи тут же сообщила Люсьена, добавив, что Кумбс сам отправил лакея за повитухой.
Последнему миледи не поверила – скорее уж сама Люсьена или Мадлен спросили у дворецкого позволения послать одного из слуг за опытной в таких делах женщиной.
И узнав, что пришли две – одна постарше, другая, видимо, помощница, довольно молодая, графиня велела привести обеих к себе, чтобы отблагодарить за хлопоты. Обещала же она, в конце-концов несчастной вдове своё участие.

Разговор с повитухой мало отличался от десятков подобных, которые этой доброй женщине с суровым, некрасивым лицом приходилось вести если не с самими матерями, то с их родней или, как в этом случае, с нанимателями. И касался он возможности найти для малыша кормилицу, готовую заботиться о ребёнке за разумную плату до известного возраста, когда можно будет решить как-то  его судьбу.
Пожалуй, за будущие старания повитухи или её помощницы, леди Винтер даже переплатила, но идея, которая  к тому времени, как женщины покинули её дом, уже почти оформилась в план действий,  стоила гораздо дороже!

Ну что такое смерть, как кара за любопытство, когда жизнь в неведении о судьбе собственного ребенка куда печальнее?

И уж насколько сильно сжимается сердце при мыслях о ребенке, когда не знаешь – здоров ли он, хорошо ли ест, что научился говорить и чему радуется в этот день – миледи знала не понаслышке. А ведь с Джон-Френсис был в безопасности, насколько вообще может быть в безопасности  дитя без матери.
Думать о том, что он мог умереть от какой-нибудь хвори, а она узнает об этом только по прошествии нескольких недель – всякий раз было невыносимо.

Почему бы не поделиться этой немой, неизбывной тревогой с благородным капитаном Кавуа?  Почему бы не приправить её неведением, неверием и надеждой для его верной супруги?

Оставалось только решить  - как.
Уделив внимание личности, столь грубо переворошившей её прошлое, леди Винтер обнаружила, что детей у капитана куда меньше, чем могло бы быть, учитывая его возраст и возраст супруги – что было хорошо. Девочка была очень мала, чтобы легко изыскать способ отвлечь нянек, скажем, на прогулке – что, в свой черед, было не так хорошо, как хотелось бы.

И был, признаться, момент, когда леди Винтер, подобно лисице из эзоповой басни готова была фыркнуть, что, дескать, зелена еще виноградинка, но к тому времени посеянные серебром в стылую слякоть зимних душ человеческих, семена стали давать первые всходы.

Светленькая с огромными карими, глазами, девица, появившаяся однажды на улице Сент-Оноре в поисках дома господина де Кавуа и сказавшаяся прислуге  капитана дочкой занедужившего молочника, принесла хорошие вести – у неё завязалось знакомство и с кухаркой, и с кормилицей маленькой Луизы-Генриетты.

За «недугом» молочника стоял неприятный скандал, который несколькими днями ранее устроила сама Мари,  назвавшись ему служанкой господина де Кавуа и передавшей растерянному торговцу, что в его товаре господа больше не нуждаются.
Сама же «Мари»,  особа достаточно умная, несмотря на юность, чтобы  не мечтать уже подцепить обеспеченного любовника, а искать шанс устроить свою жизнь достаточно пристойным образом, в недавнем прошлом разделила участь многих девушек, отказавшихся мести полы, чистить посуду и выносить золу в пользу куда менее тяжелых и подчас даже приятных услуг мужчинам. 
Она с очаровательной корыстной наивностью полагала, что сможет приехать в Дьепп к семье кузена, выдав себя за вдову с ребенком, и жить в своё удовольствие, рассчитывая на пожизненную ренту от благодарной графини.
Если бы милая Мари, очаровавшая кухарку и кормилицу своими остроумными байками и рассказами о некой колдунье, к которой бегала - то погадать, то свести бородавку, то за настроем для отца, потрудилась подсчитать общую сумму причитавшегося ей вознаграждения за труды, она бы очень хорошо задумалась, а не золотым ли выйдет нанимательнице этот ребенок. Но жадность, даже жадность людей неглупых, подчас оказывается удивительно слепа.

В ответ на жалобы кормилицы, что девочка ночами просыпается и кричит так, что начинает задыхаться, Мари принесла от своей знахарки заговоренного молока, уверив женщину, что сама видела, как знахарка читала только молитвы,  бросив на дно чаши три монетки. Молока следовало дать малышке ночью – и только ложечку, а остальное кормилица могла и сама выпить.
Что было в молоке, миледи своей сообщнице не сказала, но с радостью выслушала пересказ «Мари» о готовности кормилицы показать девочку знахарке, чтобы та сняла порчу, из-за которой, если судить по всем признакам,  ребенок и страдает, проявляя нездоровое беспокойство.

Рассказы «Мари» сыграли свою роль, возбудив у собеседниц интерес к чудесной знахарке, и вскоре дочка молочника пообещала сводить к той и кормилицу, и кухарку, и любую из служанок, хотя бы той хотелось просто погадать. Добрая девушка даже предложила кормилице утаить от папы плату за молоко, сказав, что деньги ушли на травы аптекарю да на оплату трудов лудильщика, но помочь расплатиться со знахаркой за снятие порчи – всё для славной дочурки прелестной госпожи де Кавуа.

А далее в планы миледи вмешался его величество Случай, и сложилось так, что помощница повитухи – мадам Руже, наконец появилась в её доме с вестями о том, что нашла в одной из деревень близ Парижа кормилицу для малышки – женщину семейную и благонравную. У неё как раз накануне мадам Руже принимала роды. И сама роженица, и её муж готовы были позаботиться о чужом ребенке за скромную плату, но очень беспокоились, чтобы несколько лет, о которых говорила мадам Руже, не превратились вдруг в «навсегда».
Девочку, в угоду благодетельнице крещеную Луизой, увезли, спустя пару часов. И передавать её заботам кормилицы отправилась сама мать, как раз отошедшая после родов достаточно, чтобы совершить небольшую поездку.

В тот же день, к вечеру, решилось всё и с дочкой Кавуа.
Мари привела кормилицу в снятый заблаговременно и специально ради этой затеи, домик  неподалеку от Нового рынка, где той налили вина – согреться после поездки в наемной карете, пока знахарка прочитает заговор над малышкой.
В себя кормилица пришла уж в сумерках, очнувшись от холода и нескольких пощечин,  которыми её привели в чувство две пожилые дамы,  проникшиеся беспокойством о сидящей подле ограды женщине, слишком опрятно и добротно одетой для какой-нибудь побирушки.

Как в страшной сказке, которыми пугают детишек, исчез и странный дом, и  ведьма в пышном чепце, которой Мари передала ребенка «на пять минут»…
Страшно было несчастной женщине возвращаться домой, но еще страшнее было оставаться на улице, не зная, что делать.

В Дьепп в тот же день уехала та сама карета,  что отвозила ложную дочку молочника и кормилицу с ребенком к домику  в районе Нового Рынка. Вот только белокурая дама, что ехала в ней  скончалась на третий день пути, умерла в страшных мучениях от желудочных колик, очевидно, скушав чего-то на постоялом дворе.

+3

3

…Шумные скандалы в особняке на улице Сент-Оноре случались крайне редко, можно даже сказать – никогда. Поэтому громкие причитания, доносящиеся с кухни, привлекли внимание г-жи де Кавуа сразу же, как только она вошла в дом. Причитания были крайне неразборчивы, можно было лишь узнать голос кормилицы, так что Аннет, по непонятным причинам недолюбливающая эту достойную женщину, демонстративно поморщилась. Дескать, что это она себе позволяет, в приличном доме так голосить! Франсуаза же невольно прислушалась и поэтому разобрала вскрик Аньес, кухарки:

- Да что ж ты наделала-то, Господи!

- Опять, небось, взялась какие свои травки заваривать да и упустила! – едко откомментировала горничная. – Или сожгла чего…

Могло быть и так, Франсуаза хорошо знала, как ревниво Аньес оберегает свое хозяйство. Но вот прозвучавший в ее голосе неподдельный испуг как-то не вязался с мелкими неприятностями. Поэтому, испытывая уже нешуточное беспокойство, мадам де Кавуа спустилась в кухню.

- Знахарка-то… порчу обещали снять, порчу… разве ж я что…

- Ой дура!

- Что тут происходит? – Франсуаза окинула кухню быстрым взглядом. Зареванная кормилица с опухшим лицом – такой она ее ни разу не видела, добрая женщина всегда была образцом спокойствия – раскачивалась на кухонном табурете, ломая пальцы. Кухарка вскочила, роняя мокрое полотенце; вид у нее был крайне растерянный.

- Мадам…

- Что случилось?! – повторила Франсуаза, уже понимая – что-то страшное. Луиза?! – Да говори же!

- Луиза… девочка… мадам… что же я наделала… хотела как лучше… - провсхлипывала кормилица.

- Что с ней? Что с Луизой? – Холодея от предчувствия беды, г-жа де Кавуа шагнула вперед и резко тряхнула кормилицу за плечо. Перепуганная Аннет, прибежавшая за госпожой, застыла в дверях, зажимая себе рот.

- Девочка… малышка-то наша… ох, беда-то… нет ее, мадам… нету…

- К-как – нет?! – Кухня поплыла перед глазами. Горничная подхватила Франсуазу под локоть.

- Украли ее, мадам, - выдавила из себя кухарка. – Точно, украли. Говорила же я ей, говорила – бегай по своим знахаркам, а дите таскать не смей…

- Украли?! – Франсуаза без сил опустилась на соседний табурет. – Но как? Кто? Скажите же толком…

Вместо ответа кормилица принялась тихонько подвывать. Аньес, покосившись на белую как полотно госпожу, решительно зачерпнула ковшом холодной воды и без лишних слов выплеснула ее прямо в лицо виновнице происшествия; та захлебнулась и умолкла.

- А ну рассказывай толком, дуреха! – резко приказала она и сунула той полотенце. – Поздно уже выть, утрись и рассказывай!

Пока кормилица, силясь взять себя в руки, сморкалась в полотенце, Аньес налила полную кружку вина и протянула г-же де Кавуа.

- Выпейте, мадам. Может, обойдется еще.

Франсуаза машинально взяла ледяными пальцами кружку и отхлебнула.

Из путаного и перемежающегося всхлипами рассказа кормилицы понять можно было немногое. Только что та, конечно же, хотела как лучше, и потому понесла ребенка, которого, конечно же, сглазили, к какой-то знахарке – снимать порчу. Что в доме, в который ее привела дочка молочника, чуть погодя не оказалось ни ребенка, ни знахарки, ни дочки, что усыпили ее, не иначе в вино что-то подсыпали, что сделали это, конечно, враги рода человеческого и господина капитана – вот и все, что удалось узнать.

- Господи милостивый… - прошептала Франсуаза. – Я же запретила тебе брать Луизу с собой!

- Как лучше хотела, мадам, как лучше… - бормотала кормилица.

- Дом-то этот где? Найти сможешь? – деловито выспрашивала Аньес. Из всех троих она одна сохраняла остатки самообладания.

- У Нового моста, нашла я его, нашла… да никого там нету, заперто там… уж я стучала-стучала…

Франсуаза молча взялась за лоб. Случившееся казалось настолько невероятным и чудовищным, что она никак не могла собраться с мыслями. Ледяной ужас и полная растерянность… Кто? Зачем? Как?

- Господина капитана известить надо, - тихонько проговорила Аньес. – Да поскорее. Ничего мы тут не надумаем. Ох, не завидую я тебе, дуреха…

Аннет сорвалась с места и опрометью кинулась за дверь. Спустя две минуты в Пале-Кардиналь уже мчался Винсент.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+2

4

Слуга явился как раз в тот момент, когда Кавуа и сам собирался домой. Так что объясняться Винсенту пришлось по дороге. А потом догонять, потому что овернский мерин никак не мог поспеть за боевым испанским конем.
О чем Кавуа думал в эти минуты, для всех осталось загадкой, потому что говорить на полном галопе затруднительно - особенно в  том случае, если не хочешь собрать головой все парижские вывески и сбить с ног всех запоздалых путников на своем пути. А в пикардийском, как известно, много шипящих.
Шипеть сквозь зубы гвардейцу никто не мешал.
Он спешился возле дома, бросил поводья подбежавшему конюху, чтобы выводил дышащего паром жеребца, и взбежал по ступеням к двери.
Хорошо знающий капитана человек определил бы, наверное, до какой степени он зол, остальным оставалось довольствоваться привычной маской - он и убивал, случалось, с таким же бесстрастным лицом.
Кто-то принял у него шляпу и плащ, он даже не заметил толком, кто, направляясь прямо в комнату жены. Как любой пикардиец, Кавуа очень близко к сердцу принимал все, что было связано с его семьей и домом.
Аньес выглянула из кухни, явно намереваясь боязливо спрятаться обратно, но все равно услышала обращенное к лакею "кормилицу - ко мне" и взялась за голову. Сухость и жесткость приказа ее пугали.

- Не в себе она, сударь, - осмелилась кухарка вставить слово. - Плачет сидит, ни слова не говорит толком...

- Скажет.

Кавуа прошел мимо и через несколько мгновений стоял на пороге у Франсуазы. Было рано собирать догадки и строить предположения. Узнать в деталях, что произошло, вот чего он хотел.
И, может быть, кого-нибудь убить.
Для начала.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+2

5

Франсуазе стоило немалых усилий просто ждать мужа – ждать и ничего больше не делать. Из невнятного рассказа кормилицы, дополненного скупыми уточнениями Аньес, она поняла, что началось все со скисшего молока. И затеяла историю со знахаркой  дочка молочника. Искушение немедленно кинуться за ней было велико, но Франсуаза даже не представляла себе, о чем спрашивать. Да и ответит ли?  Молодая женщина сидела на краешке кресла, судорожно терзая платок; услыхав за дверью стремительные шаги, она порывисто встала навстречу мужу.

- Франсуа… - Несмотря на все старания, голос у нее дрожал. – Почему Луиза? Ну почему? Зачем?! Кому это…
Она всхлипнула и закусила губу, сдерживая слезы.

Отредактировано Франсуаза (2017-10-08 21:41:58)

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+2

6

Кавуа привлек ее к себе. Он был в том состоянии, когда движения становятся томными от ярости, а не от любви, и жест вышел мягким и механическим одновременно - он думал, перебирал варианты, и все никак не складывалось толком, кому могла потребоваться его дочь?..
Не наследник, которого еще нет, не Эжен, который мало кому интересен как бастард, но как доверенное лицо - пожалуй, да (и его попробуй еще укради, убить проще). Младенец.
Не переживший еще самые трудные годы детства, когда становится ясно, что дитя достаточно крепко, чтобы жить и дальше.
Франсуаза плакала.
Кавуа чувствовал ее неровное дыхание всем телом.

- Мы обязательно узнаем, - ровно сказал он, ища взглядом кресло. - Вам лучше присесть, душа моя...

Из кормилицы он собирался вытрясти все и немного больше. Расспрашивать плачущую жену было бы слишком жестоко.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+2

7

- Я ведь запрещала ей брать Луизу с собой в город! – с отчаянием выдохнула г-жа де Кавуа. Присесть! Какое там присесть. Она прижималась к мужу,  ища опоры, словно в его присутствии Луиза должна была немедленно найтись. Впрочем, в глубине души Франсуаза была убеждена – Кавуа действительно это сделает. Найдет где угодно. Если только это не… О Господи!

-  Франсуа, она сказала, что носила девочку… к знахарке. К знахарке, понимаешь?  - В голосе молодой женщины отчетливо звучал ужас. Никогда она не верила в страшные истории о ведьмах и цыганках, ворующих детей и пьющих их кровь. Или проделывающих иные ужасные вещи… Да жива ли еще их Луиза! - И ее там опоили, а когда проснулась… ни знахарки, ни Луизы… Господи, а что, если это и вправду ведьма!

Послышались шаги, и кто-то, кого не было видно, почти втолкнул в комнату зареванную кормилицу; та, едва подняв глаза на капитана, сжалась и попятилась.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+3

8

- Гревская площадь, - бесстрастно сказал Кавуа.

Словно противореча этой холодности, его ладонь мягко скользила по спине жены, успокаивая и согревая.
Известнейшее место в Париже, место казней; ведьм все еще охотно сжигали, хотя и значительно реже, чем раньше.
Как бы там ни было, за похищение дворянки... Пожалуй, Кавуа мог выбирать, перерезать глотку собственноручно (эта мысль ему нравилась) или отправить на колесование. В ведьм он верил мало. Как тут поверишь, когда предметом легенд и суеверий местных крестьян была история его собственной семьи. Кормилица, рассказывая мальчишке д'Ожье страшные сказки, тоже предпочитала истории про оборотней, и он как-то привык знать, с молоком матери впитал, что в его родных местах крестьяне, добрые христиане, в глубине души уверены в крепкой связи своих сеньоров с нечистой силой.
Ему нравилось; не по-христиански, и он не исповедовался в этом, планируя объясниться если не с Господом, то со Святым Петром с глазу на глаз.
За спиной капитана мгновенно посеревшая кормилица взялась за сердце. Она решила было, что слова хозяина дома относились к ней, но Кавуа обернулся:

- Расскажи, что произошло.

Слова сухо царапнули горло. Убивать хотелось сейчас, а похитителя нужно было еще найти.
Эта женщина, стоящая на подгибающихся ногах, нарушила запрет его жены. Его собственный запрет.
Он слушал рассказ, не дозволяя кормилице сесть, и если рука его в какой-то момент опустилась на кинжал, прижатый к его телу теплым бедром Франсуазы, то было ли это случайностью? Он пока не знал и сам.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1

9

Глаза Франсуазы округлились от ужаса – нет, такого она несчастной женщине не желала бы! – но она вовремя сообразила, что костром Кавуа грозит не кормилице. А тем, кто… Словом, в костер к тем, кто посмел покуситься на ее ребенка, она бы собственноручно подкинула дров. И еще стояла бы, раздувая пламя. Кормилица успела уже немного прийти в себя и рассказывала достаточно связно, всего лишь раз пять или шесть прервавшись, чтобы хлюпнуть носом и утереться передником, но голос у нее дрожал. Вот и отлично, и поделом.

- Дочка молочника… хорошая такая девушка, Мари звать… дочка она ему… она молока принесла, заговоренного… плакала девочка-то наша, ночью плакала…

Франсуаза закусила губу: вместо того чтобы укачивать плачущее дитя, эта тетеха жаловалась направо и налево, да еще какое-то там заговоренное молоко! Она едва сдерживалась, чтобы не отхлестать дуру, поминавшую Луизу некстати, по щекам, и вместо этого только крепче и крепче стискивала локоть мужа.

- Аньес сказала, что молочник прихворнул, - сдавленно подсказала она. – И молоко принесла его дочь. Недели две тому назад. А эта и рада болтать! Я хотела бежать к молочнику, но ведь меня бы там не послушали…

Отредактировано Франсуаза (2017-10-16 18:22:38)

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+1

10

Знакомая холодная рукоять, ткнувшись в ладонь, напоминала о том, как легко было бы дать волю гневу. Тепло жены не давало этому гневу выплеснуться по-настоящему - и славно, не сейчас и не здесь...
Кавуа забросал несчастную женщину вопросами, короткими и четкими, и с некоторым трудом добился таких же ответов.
Сегодня - дочь. Завтра... Завтра - жена?..
Она что-то приносила в дом. Эта дура что-то приносила в дом, несмотря на категорический запрет... Но молоко... Какое еще заговоренное молоко... Посмотрим, насколько это - след...
Кто-то посмел угрожать его семье. Людям, которых он любил, которых он поклялся защищать.
Странное начало, нелогичное, и тем опасное. Кавуа не видел пока всей картины, но разобраться нужно было как можно быстрей.
Франсуаза уже не плакала, она злилась, и... держала его, похоже.
А может, держалась сама?
От этой мысли стало зябко, словно злоба, соприкоснувшись с любовью, обернулась холодом.
Сколько же испытаний выпало его женщине, и сколько - по его вине?..

- Подыщите новую кормилицу, - тихо попросил Кавуа жену. Тон его не позволял усомниться - кормилица потребуется, потребуется скоро.

Ты слышишь, я обещаю?..

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1

11

Франсуаза быстро взглянула на мужа. Каменно-спокойное лицо, разве что в чуть прищуренных глазах мелькает опасная прозелень. Но даже если бы не эта искра, отчетливо говорящая о том, что Кавуа в ярости – она все равно бы это знала. Знала, чувствовала, слышала в его дыхании, в обманчиво-спокойном голосе, ощущала всем телом, ладонью, лежащей на его локте. Так, словно она прижималась к огромному, напряженному и опасному зверю. Своему, родному, очень надежному… и все равно очень опасному. От Кавуа исходила почти зримая волна гнева. И - уверенности, которой ей сейчас так не хватало.

От его тихих слов что-то разжалось внутри, стало легче дышать, и отчаяние отступило. Какое-то время Франсуаза молча смотрела на мужа и потом медленно, утвердительно, с едва заметным кивком опустила ресницы, накрыла свободной ладонью его руку, которая оказалась на рукояти кинжала, слегка сжала – с благодарностью. Она поняла и расслышала невысказанное обещание. И поверила, сразу и бесповоротно, как верила ему всегда.

- Пошла вон, - не глядя приказала она кормилице. Продолжать слушать ее шмыганье и хлюпанье у г-жи де Кавуа не было никакого желания. – И из дома ни ногой!

И снова подняла взгляд на Кавуа.

- Мы найдем Луизу. Ты ее найдешь. Я верю.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+1

12

Кормилица поспешно, подхватив юбки, устремилась к двери, и капитан проводил ее взглядом. Открывшаяся дверь впустила в комнату шушуканье; Кавуа нахмурился, но промолчал - между собой пусть болтают, но за выход сплетни из стен дома он готов был спросить.

- Веришь? - беззвучно переспросил он, снова глянув на жену. Нежно поцеловал ее в лоб.
Самому бы поверить.
На главный вопрос - кому выгодно? - он пока не находил ответа.
Пока.

- Отправь ее в поместье, - сказал Кавуа, имея в виду кормилицу. Он знал уже доброе сердце жены и не сомневался, что она постарается укрыть виновницу от его гнева.

- Нельзя так грубо нарушать правила этого дома и оставаться безнаказанным. Если хочет, пусть ищет место в Париже, но рекомендаций не будет.

Это было слишком мягко, но Кавуа не хотел сейчас спора с женой. Ему нужен был Эжен, немедленно, но сын мог оказаться на посту. Тогда придется ждать до утра, но сейчас главным было отправить гонца.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1

13

- Зачем? – удивилась Франсуаза. – Зачем в поместье? А-а…

Она улыбнулась неожиданно жестко, улыбкой, вполне достойной жены своего мужа.

- Я не собираюсь ее оставлять. Я бы ее… Я подумала, что она может что-нибудь вспомнить, или надо будет о чем-нибудь еще ее спросить. А потом уж… Если с Луизой случится беда, я ее… Ох, Франсуа.

Глаза молодой женщины снова налились слезами, но она сдержалась.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+1

14

Капитан кивнул, думая уже вовсе о другом. Нужно было начинать поиски, пока след не успел остыть окончательно. А там, глядишь, и похититель даст о себе знать. Причины? Выводы и следствия?..
Он будет чего-то хотеть. Он должен чего-то хотеть.

- Все. Будет. Хорошо.

Каждое слово Кавуа сопровождал поцелуем. Сам он не был в этом уверен, но Франсуазу нужно было успокоить - потому что сам он собирался уходить.

- Ложитесь спать, - ласково предложил он. - Постарайтесь. Я должен идти. Попробую поговорить с теми, кто... мог бы что-то знать.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1

15

- Я попробую, - послушно кивнула Франсуаза и быстро, внимательно, почти птичьим движением глянула в глаза мужу. Кто мог бы что-то знать? Что-то подсказывало ей, что если бы Кавуа подозревал каких-нибудь проходимцев со Двора Чудес, или вроде того, он не стал бы никого расспрашивать, а уже поднимал бы своих людей и обыскивал все закоулки. Да и то, этим вряд ли понадобилась бы именно маленькая Луиза-Генриэтта, мало ли в Париже детишек, которых куда проще украсть! Нет ведь, целый спектакль разыграли. Так, значит, дело в том, что… Что это именно их дочь??

- Вы думаете, украсть хотели именно Луизу? Потому что она… наша? Да?! Зачем??

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+1

16

- Я узнаю, - повторил Кавуа, осторожно убирая с лица жены непослушную прядь. - Может быть, шантаж.

Наверное, искренность была сейчас не лучшей политикой. Это точно не успокаивало.

- Я охраняю монсеньора, - напомнил капитан. - Может быть, таким образом они хотят... сделать меня сговорчивее.

"Или отомстить".
Кавуа не видел толку в такой мести. Это... выглядело бесчестно. Даже слишком. Может, поэтому он никак не мог нащупать связи - кому выгодно, зачем.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1

17

- Боже мой, какая подлость… - прошептала Франсуаза.

Да, оказать на Кавуа давление таким способом... это могло сработать. Ее супруг любил ее саму, что было, как она давно поняла, не вполне обычно для Парижа и служило пищей для разговоров, а иногда и зависти, и часть любви он, кажется, перенес на малютку. А ведь мужчины редко бывают сильно привязаны к младенцам, пусть даже своим собственным, тем более – дочь, не сын, не наследник. Но ради нее, зная, как она любит первенца… Франсуаза вдруг замерла от забрезжившей – нет, не догадки, не предположения даже, от тени мысли, от некоей странности. Чтобы шантажировать Кавуа, куда лучше сработало бы похитить ее саму. Любовь капитана к жене была широко известна. И она, в отличие от крошки Луизы, выходила за порог, и не пришлось бы ничего изобретать, просто – втолкнуть в карету, да и все. Но почему-то похитители предпочли ребенка. Кому такое могло прийти в голову?

- Подожди, - севшим голосом попросила она. – Подожди. Они… Ведь было бы проще похитить меня. И ты бы все равно искал. Мне кажется, тот, кто это сделал… Знал, что я буду сходить с ума. Я, а не ты, понимаешь?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+1

18

Кавуа не мог бы с уверенностью сказать, что он чувствует, глядя на жену. Любовь. Горечь.
Она даже не пыталась ни в чем его обвинить, как сделали бы сто женщин из ста. А ведь именно он был причиной ее несчастья; она была совершенно права, он не сходил с ума. Иначе он бы не мог быть тем, кем был.
Если бы Франсуаза плакала и пеняла ему за пропавшее дитя, было бы легче. А сейчас он смотрел в ее лицо и видел стойкость, которая была под силу не каждому мужчине.
Из-за него его женщина вынуждена была...
Кавуа молчал, отчетливо понимая, что убьет похитителя. И никто ему не помешает. Чужая кровь, еще горячая, ее характерный запах, ощущение расходящейся под лезвием плоти, вот что ему было нужно.
Франсуаза так и не завела подруг, насколько он знал. Проводников в женский мир красоты, балов, домашних поэтических сборищ. Он вывозил жену в свет при любой возможности, но редко располагал свободным временем, а его собственный мир был жесток.
"Я буду сходить с ума..."
Кавуа крепче прижал к себе жену.

- Может быть, он знает, что я сделаю с ним за тебя, - прошептал он беззвучно. Но вслух сказал только:
- Я ее найду.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+2

19

Франсуаза прижалась к мужу и прерывисто вздохнула. Упрекать его ей даже в голову не приходило, разве можно винить человека в чужой подлости? Она любила его таким, какой есть, именно таким, и боялась сейчас не только за дочь, но и за него – потому что она знала, как Кавуа предан своему патрону, своему слову, и трудно было представить что-то более страшное, чем выбор – честь или ребенок…

- Лучше бы они похитили меня! – вырвалось у нее. – О, прости… Не думай обо мне. Чтобы ничего не мешало.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

+2

20

Вряд ли Франсуаза хотела, чтобы он ощутил себя еще большим мерзавцем, но это произошло. Что может случиться в плену с ребенком, пока он нужен живым?..
Ничего. Дети - хрупкие существа.
Что может случиться с женщиной... Даже с дворянкой...
Особенно, если Франсуаза была права. Если с той стороны была женщина, способная предвидеть.
Кавуа осторожно разжал руки, шагнул назад. Привычно собранный и ошеломленный одновременно.  Растерянность мелькнула на лице тенью, едва не выдав, как отозвались в нем ее слова, но - нет.
...Она думала, что он сможет не думать о ней. Она, чьи улыбка и взгляд возвращали его к жизни из самого лютого мрака.

- Я должен идти.

Он и себе признаться не мог, что бежит - представляя глубину ее отчаяния, от которого не в силах был избавить немедля, поняв наконец, каково ей было здесь, с ним, в Париже, чертов дурак, ты и вправду думал, что...

- К рассвету у вас будут новости, - он коротко поклонился, исчез в два шага - именно столько было до двери, а оставаться, стоять на месте, было невыносимо. Он должен был быть не здесь.
Искать. Делать... что-то.
И надеяться, что она однажды его простит.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

+1


Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Крапленые карты человеческих судеб - 13-25 февраля 1629 г.