Французский роман плаща и шпаги |
|
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1628 год): Мантуанское наследство » Du côté de chez Rohan. Часть 2. Окрестности Шатору. 12 декабря 1628г.
Продолжение эпизодов:
Du côté de chez Rohan. Часть 1. Окрестности Орлеана. 9 декабря 1628 года.
Я в неудачах нахожу удачу. 7 декабря 1628 года
Женитесь – кому-то нужна любовница. 12 декабря 1628 г., Шатору
Отредактировано Луи де Лавалетт (2017-12-11 23:43:00)
Герцогиня де Шеврез обещала кардиналу покинуть Париж – и она покинула Париж. Эту часть договора Мари выполнила честно. Но в Тур герцогиня не вернулась, позволив увлечь себя новой интриге, которую она угадала в запечатанном письме, в доме шевалье де Ронэ. Неосторожно? Еще бы. Опасно? Вполне возможно. А значит – непреодолимо соблазнительно. К тому же это был еще один способ напомнить о себе кардиналу Ришелье…
Будет рад ей де Роган? В этом герцогиня почти не сомневалась, все же недруг у них был один. Что же касается религиозных распрей, то в душе Мари была, скорее, язычницей. А католицизм и кальвинизм – это разменные монеты в политике.
Итак, Лангедок – как цель, раскисшие дороги, как данность и испанское золото от дона Антонио, как способ достичь цели как можно скорее. Благослови бог маркиза де Мирабель, он знал, что нужно женщине. Знал он так же, что если не спрашивать лишнего, то потом всегда можно громко заявить о своей непричастности.
Трактир, возле которого остановился дорожный экипаж, по виду ничем не отличался от сотен братьев-близнецов, разбросанных по всей Франции, «красивых кабанов», «золотых лягушек», «королевских роз», «белых единорогов». Какая разница в каком провести ночь, дать отдых себе и лошадям?
- Комнату и хороший обед, - устало распорядилась она, от усталости забывая играть роль скромной вдовы, путешествующей по делам покойного мужа. Хотя, справедливости ради надо сказать, что скромность ей никогда не удавалась…
Лавалетт не поверил своим глазам, предположив, что зрение начало обманывать его, но слух заверил своего обладателя в верности догадки. Если женская фигура под дорожным плащом могла принадлежать кому угодно, лицо - очень похожей на непоседливую герцогиню даме, то несколько слов, брошенных трактирщику, низвели все сомнения. Мари де Шеврез собственной персоной пожаловала в это Богом забытое захолустье.
Стоило миновать Шатору, как карета кардинала зашаталась на ходу. Кучер вовремя остановился, чтобы Луи с секретарём успели выйти, как колесо, противно скрипнув, с шумом плюхнулось в дорожную грязь. Ко всеобщей досаде, оно до сих пор сиротливо лежало в сарае при постоялом дворе, тогда как второе тоже грозило в скором времени отвалиться, не выдержав тягот зимнего пути. Казалось бы, невелика беда, ведь едва ли не в каждом селении жил подходящий мастеровой, однако за несколько дней до приезда столичных гостей плотник из ближайшей деревни отдал Богу душу, что заставило его собрата по ремеслу из другой предаться «болезни души», сопровождавшейся обильными возлияниями.
Дожди, зарядившие особенно неистово, превратили дороги в болото, а пейзаж за окнами постоялого двора - в унылую грязно-серую пелену. И Лавалетт, и сопровождавшие его дворяне откровенно скучали, коротая уже третий день кто за игрой в кости, кто за чтением. Кроме них в «Фазане» остановился торговец из Лурда с помощником да два монаха, возвращавшиеся из паломничества к могиле апостола Иакова, все люди тихие и не желавшие никому навязывать своё общество.
И внезапно это царство вынужденной тишины и светской аскезы оказалось разбужено.
— Мадам, заверьте меня, что я не сплю, - негромко проговорил кардинал, спустившись со второго этажа в покрытую копотью общую залу. Несмотря на то, что герцогиня доставила немало хлопот его другу, сейчас он был искренне рад видеть её.
Появление дамы заставило оживиться добрую полудюжину скучающих мужчин. Кто принялся подкручивать усы. Кто приподнялся на месте, вытянув шею. И напряженно ожидая, пока дама не откинет капюшон накидки. Кто остался безразличен. Или притворился таковым.
Которым был сидевший в углу одноглазый бретер – сказать было трудно. Единственный свой видимый глаз он, когда отворилась дверь, приоткрыл. Чтобы тут же закрыть снова – в отличие от его высокопреосвященства и его свиты, Теодор не видел смысла торчать на месте. Даже в дождь. И, съездив верхом в Шатору, возвратился с книгой. И промокшим до нитки, отчего пил сейчас горячее вино и кутался в одолженное сердобольной хозяйкой гостиницы потрепанное шерстяное одеяло. Что ничуть не помешало ему подняться на ноги, когда он услышал нежный голос герцогини.
Под одеялом, впрочем, он был одет в обычное свое платье. Лишь синим цветом отличавшееся от того, что сохло на кухне.
– Мадам?
Заговорил он, лишь услышав вопрос кардинала. Но подошел ближе – почти сразу. Словно не услышав, как кто-то за спиной прошипел: «Наглец!»
Мы играем с Судьбой или судьба играет с нами? Герцогиня де Шеврез, при всей своей дерзкой самоуверенности, больше склонялась ко второму, и, зачастую, полагалась на благосклонность к ней этой капризной богини. И не ошибалась.
Все, чего она желала – это благополучно добраться до своего родича, де Рогана. Смело для дамы, путешествующей в одиночку, но подобные соображения никогда не останавливало неукротимую де Шеврез. Однако же, она добралась до Шатроу, и вот он, нежданный подарок за все дорожные неудобства – кардинал Лавалетт.
Мари была не из тех, кто позволяет себя смутить неожиданным встречам, к тому же с сыном блистательного некогда де Ногарэ она никогда не враждовала, а те светские встречи, что у них случались, были встречами привлекательной женщины и умного мужчины, то есть не несли им обоим никакого неудобства.
- Ваше высокопреосвященство!
Звонкий голос Мари был наполнен смехом, как чаша – золотыми монетами, золото было в волосах, чуть влажных от сырости, и на дне прозрачных светлых глаз – искрами удовольствия от этой встречи.
- Уверяю вас, вы не спите, но, возможно, сплю я? Вы – здесь?
Хозяин, быстро сложив в уме очевидное с невероятным, подобострастно помог даме снять накидку «просушить у огня, сырость же эдакая, прости господи».
- Если усталая путница попросит у вас благословения и горячего вина – не откажете?
Кто-то обвинил бы Мари в кокетстве, и ошибся. Она просто была собой. Невыносимой, дерзкой, привлекательной, вечно идущей поперек всего, что положено женщинам ее положения.
Знакомый голос заставил ее обернуться. но не сразу, а через пару мгновений.
В нем был вопрос.
В ее улыбке не было ответа.
- Шевалье де Ронэ! Еще один приятный сюрприз. Подумать только, а я чуть было не проехала мимо!
И судя по взглядам мужчин, сидящих в зале, почти каждый из них благословил случай, заставивший эту даму не проехать мимо.
— Не сочтите за дурной тон, но вынужден вернуть ваш же вопрос, - Лавалетт бросил быстрый взгляд на присланного ему в подмогу бретёра, не успев толком удивиться подобным знакомствам новоприбывшей. - Что такая жемчужина как вы делает в столь неприглядной глуши?
Луи помнил, сколько хлопот доставила эта дама человеку, которого он считал своим ближайшим другом. Также был он осведомлён о разладе в королевской чете, к которому, помимо прочих обстоятельств, приложила свою изящную ручку герцогиня де Шеврёз. И всё же он не питал к ней ни неприязни, ни тем более враждебности. Там, где им доводилось встречаться, кардинал забывал о политике и старался не втягивать себя ни в какие дискуссии, ибо точно знал, что закончатся они если не вызовом на дуэль, то крупной ссорой. Светские беседы можно было вести и без осуждения действий Ришелье, а в прелестной Мари видеть ту, кем она, прежде всего, была, - восхитительную женщину.
— Данное пристанище не может похвастаться особыми изысками, как видите, но почту за честь, если ваша светлость поселится в комнате, которую отвели мне, - улыбка не сходила с лица Лавалетта, когда он предлагал гостье руку, чтобы провести к самому чистому из столов возле камина. - Это лучшее из того немного, что здесь есть, а я переберусь в другую... спальню.
Он нисколько не слукавил, желая угодить стремительно ворвавшейся в провинциальную скуку герцогине. Комната, в которой он провёл уже несколько до дурноты однообразных дней и ночей, как и та, что занимал торговец, были единственными, не выходившими окнами на хлев или конюшню, что несколько приглушало соответствующие звуки и запахи. Во всём остальном, стоило отдать должное мэтру Брюнелю, постояльцам жаловаться не приходилось - бельё, хоть и застиранное, было чистым, дымоходы не чадили, а безыскусная стряпня оказалась сытной и не лишённой вкуса.
— Должен же я хоть как-то отблагодарить вас за ту радость, что вы привезли с собой.
Отредактировано Луи де Лавалетт (2018-01-08 06:34:38)
Предположить, что ее светлость ехала за ним, бретеру не хватило бы самоуверенности. А вот что она разыскивала его высокопреосвященство – он подумал сразу. Но не по поручению же монсеньора?
– Я должен был принять ваше предложение, мадам, – он также подошел к столу, пренебрегая всеми правилами приличия. И оказавшись рядом ней и кардиналом – почти между ними. – Вы тоже едете в Лангедок? Позвольте мне исправить мою ошибку.
Бийар также приблизился. Ненавязчиво – пес, охраняющий хозяина. Но таращился, даром что был командиром кардинальской охраны, на герцогиню больше чем на бретера. И так, словно тоже надеялся на толику ее внимания. Впрочем, остальные глядели так же. Как на солнечный луч, проглянувший меж грозовых туч. На золотую монету на трактирном полу. Восторженно и недоверчиво.
- Мне совестно утруждать вас, Ваше преосвященство! Я только появилась и уже доставляю вам неудобства.
Мари вздохнула, бросив на кардинала лукавый взгляд. Неудобства… мадам де Шеврез – воплощенное неудобство, об этом известно очень многим, и многие, наверное, отнеслись с пониманием к решению отправить ее в Тур. Но, с другой стороны, как скучна была бы без этих неудобств жизнь!
- Что же касается цели моего путешествия…
Мари стянула перчатки, положила их на скамью и потерла озябшие руки
Сырость и холод… сырость и холод два ее самых страшных врага, так что если в аду, как утверждают богословы, стоит невыносимый жар, герцогиня определенно не будет жалеть о том, что жила неправедно.
- Я расскажу вам о ней, Монсеньор, может быть, даже попрошу вашего совета… Коли уж судьба свела нас здесь, то, быть может, это знак? Вы верите в знаки?
Каприз ли невыносимой де Шеврез, случайность ли, но вопрос, казалось, прозвучал в адрес обоих мужчин – Луи де Лавалетта и Теодора де Ронэ.
Хозяин постоялого двора в знаки не верил, но верил в звонкую монету, и уже готов был себя и свое семейство переместить под крышу (ничего, потерпят), но уступить даме свою комнату. Но, прислушавшись к разговору, решил, что вмешиваться негоже, и лучше уступить ее кардиналу. Так духовная особа не потеряет в комфорте и окажет услугу привлекательной гостье.
- Ах, сударыня, вы бы присели к огню, - ласково, отечески проворчал он. – Так же и заболеть недолго! Вот, выпейте вина.
Герцогиня благодарно улыбнулась и, сделав глоток, взглянула на Теодора де Ронэ. Наша слабость к мужчинам – опасная слабость, но она не могла сделать вид, будто не было между ними встречи в Париже.
- Мы не всегда свободны в своих действиях, шевалье. Долг есть долг. Я достаточно часто пренебрегаю своим, но уважаю верность ему в других, так что не будем говорить об ошибке.
Вино согревало, возвращая краски женскому лицу. Разговор, прерванный появлением Мари де Шеврез, возобновился, только чуть изменились интонации говорящих. Капля меда в вине, щепотка специй незаметная глазу, и вот уже у него другой вкус.
Так же и день неуловимо меняется с появлением привлекательной женщины.
А иногда и жизнь.
Верил ли он в знаки? Разумеется. И был в этом куда более суеверным, чем предписывал Блаженный Августин, утверждавший, что рука Божия видна во всём и стоит приложить старание, дабы считать послания Вседержителя. Гасконская кровь была ничуть не менее горячей, чем у уроженца Тагаста, а отсутствие всякого намерения оказаться причисленным к лику святых облегчало жизнь, позволяя прислушиваться и к тем знакам, что поощряли отнюдь не только праведные устремления.
Колёса сломались ровно для того, чтобы встретиться с герцогиней, вместо её упрямого родственника, засевшего в окопе своей ереси. Добрый ли это знак? Утверждать обратное было пока рано, но время, проведённое в обществе Мари, определённо обещало быть далёким от уныния и грусти.
— Единственное неудобство вы причините лишь в том случае, если откажетесь уделить мне своё внимание, - Луи сейчас менее всего походил на князя Церкви и гораздо больше напоминал отца, в минуты, когда герцог д’Эпернон предавался рассказам о собственном галантном прошлом. Он опустился рядом с мадам де Шеврёз, стараясь не обращать внимание на одноглазого посланца. Тот начинал вызывать необъяснимое раздражение, сам претендуя на общество женщины, да с такой настойчивостью, что Лавалетту стоило усилия не метнуть в бретёра молнией. - И я настаиваю, чтобы вы не стеснялись утруждать меня.
Ему не терпелось узнать, какими судьбами подруга королевы оказалась в этой глуши. Но в окружении вояк вести задушевные беседы было не с руки. Немедленно отослать всех прочь было бы дурным тоном, а потому кардинал выбрал срединный путь.
— Вероятно, вы очень устали и хотели бы отдохнуть как следует, - он снова мельком глянул на Теодора, за чьей спиной маячило лицо Бийяра. - Или же предпочитаете сперва отобедать?
Отредактировано Луи де Лавалетт (2018-01-20 00:45:06)
Только святой, верно, не осознавал бы, сколь мало может противопоставить простой наемник князю церкви. Как мало он стоит – в глазах как женщины, так и интриганки.
Теодор святым не был. Даже близко – он держал эту женщину в объятиях, смешивал ее стоны со своими. Дышал ее дыханием. Сцеловывал слова с ее губ. И не был ей мужем, а значит – не мог заявить на нее свои права. Мог лишь скомпрометировать ее. Чего вовсе не хотел.
– У его высокопреосвященства сломалась карета, – с улыбкой сообщил он. – Берегитесь – как бы он ни захотел вашу в обмен на комнату. Мадам, я не смею вам мешать. Если вы пожелаете затем поговорить об общих знакомых, я к вашим услугам.
Он поклонился и вернулся к своему столу. Выбранному им в углу, а значит, позволявшему ему видеть весь зал. Белокурый затылок герцогини. И порой, когда она чуть поворачивала голову, розовое ушко.
Он мог бы тоже предложить ей обед – не настолько он был беден. Но не комнату. Даже свою – комнату он делил с секретарем г-на кардинала. И на душе у него было оттого черным-черно – чернее чем свинцовый карандаш, который он вертел в пальцах. И строчки дю Белле скользили мимо сознания, не задевая его – как косые струи дождя за окном.
Долг. При чем тут был долг?
Мари улыбнулась в ответ на улыбку шевалье де Ронэ и обратила огонь своих прекрасных глаз на кардинала. Иное сейчас было бы неуместно.
- Я бы отобедала, но наверху, Монсеньор. Но, быть может, в вашем обществе? Коль скоро вы позволили мне вас утруждать своими капризами. Дорога была утомительна, но беседа с вами – воистину дар божий, которым не следует пренебрегать.
Трактирщик, на голову которого свалился не только целый кардинал но и герцогиня (раз уж даму именовали светлостью) успел преисполниться уважением у себе, благодарностью Господу (это ж как можно хвастаться потом перед всеми, может, даже название сменить придется), и отчаянием. Это ж как надо расстараться, чтобы им угодить. А у него и кухня, хоть и сытная, но простая, и вино без изысков. А надо расстараться. Такие чудеса, они раз в жизни случаются.
Мари, кстати, услышь она эту мысль, согласилась бы с достойным трактирщиком. Сломанная карета, непогода и встреча в этом богом забытом месте с кардиналом была чудом, не иначе. Теперь было важно этим чудом правильно распорядиться.
Узнать, к примеру, для чего в действительности изящнейший кардинал месит грязь так далеко от Парижа. Догадки у Мари были, но это догадки…
Конечно, кардинал мог задать ей тот же вопрос – уже задал, но и на него у герцогини был готов убедительный ответ. Ссора с отцом, и вот уже она, в отчаянии ищет у своего родича приюта и посредничества. Благо, Эркюль де Роган настолько откровенно не одобрял свою дочь, что это было известно почти всему свету. Другое дело, что от его неодобрения гордой герцогини было ни жарко, ни холодно, но в этом она, разумеется, не будет признаваться кардиналу де Лавалетту. «Почитай отца твоего и мать твою…»
Луи оставалось лишь согласиться с гостьей. Ему совершенно не хотелось вести с ней беседы под прицелом нескольких пар глаз, жадно пожиравших Мари и с любопытством ожидавших продолжения их разговора.
— Разумеется. Приложу все усилия, чтобы оправдать столь великодушнее мнение о моей скромной персоне, - негромко рассмеялся Лавалетт.
Когда слуги с похвальной быстротой перенесли его вещи в другую спальню, тогда как его комната теперь уже на деле была отдана мадам де Шеврёз, он выждал некоторое время, что могло потребоваться женщине для того, чтобы привести себя в порядок после утомительной дороги. Мэтру Брюнелю хватило фантазии приготовить достаточно блюд, что, вероятно, и не поразили бы воображение высоких гостей, но вполне могли прийтись им по вкусу, и теперь запечённая с приправами индейка, паштет из говяжьей печени и овернский сыр, самый дорогой и наименее пахучий из всех, что хранились в погребе, теснились на столе вместе с двумя оплетёнными пузатыми бутылями с молодым вином.
— Господь свидетель, я был бы счастлив принять вас в куда более достойной вашей светлости обстановке, - улыбнулся кардинал, успевший сменить дорожное платье на более нарядное, когда герцогиня зашла в отведённую ему комнату. - Но как знать, может быть, именно её необычность даёт мне право надеяться, что обед вам запомнится.
Отредактировано Луи де Лавалетт (2018-01-30 02:02:24)
- Эту трапезу я запомню не благодаря обстановке, а благодаря тому, что вы разделили ее со мной, Монсеньор.
Дорога не оставляет красивой женщине ничего… кроме того, что у нее не отнять. Сияния глаз, влажного блеска губ, завитков золотистых волос, и белизны кожи. Ну, еще, сущей малости – свежего платья, розовой воды и некоторой свободы, невозможной в ином положении. Отчего бы кардиналу де Лавалетту и герцогине де Шеврез, встретившимся так случайно, не побеседовать, как добрым знакомым… обо всем, что придет в голову. Кто их здесь увидит и кто осудит? Мари любила рискованные положения, и этим от души наслаждалась.
- Я рада, что не проехала мимо этого трактира, Ваше преосвященство. Я бы многое потеряла.
В скромной комнате Ее светлость чувствовала себя так же свободно, как и во дворце, да и кардинал принадлежал к числу тех, кто всему вокруг добавляет блеска, а не сияет отражением чужих светил. И это качество, помимо прочих, Мари высоко ценила в Луи де Ногарэ.
- Даже не знаю, с чего начать, - вздохнула она с улыбкой. – С обеда, или с исповеди. или, быть может, мы сумеем соединить несоединимое, Ваше преосвященство?
В светлых, прозрачных глазах мари плясал легион чертей. Не меньше.
- Не думаю, что кто-либо осудит нас за эту вольность, - Лавалетт проводил гостью к столу. - Мы далеко как от двора, так и от Рима.
Упоминание обиталища двух его суверенов, светского и духовного, неожиданно взбодрило Луи. Королю вряд ли бы понравилось, что исполнитель его тайного поручения ведет светские беседы с женщиной, которую его величество считал личным врагом. Его святейшество же великодушно закрывал глаза на галантные приключения своих собратьев, благо Маффео Барберини за два года до собственного избрания тепло встретил новоявленного французского кардинала.
– И тем удивительнее видеть вас вдали от блеска столиц. На горе всем их дворцам, - Жером, лакей Лавалетта, сухой как палка и с совершенно непроницаемыми лицом, разливал по чашкам суп, для которого специально зарезали самую жирную курицу. - Если вы сочтете меня достойным сыграть роль вашего духовника, я почту за честь приняться за свои обязанности.
Именно сыграть роль, ибо никогда прежде сыну герцога д’Эпернона не доводилось наставлять на путь истинный и утешать. Более того, он был уверен, что и герцогиня де Шеврез не нуждается сегодня в духовном окормлении, слишком хороша и весела она была, чтобы жаждать покаяния и епитимьи.
– Так что это за счастливый случай стоит возблагодарить?
- Я бы не назвала этот случай счастливым, хотя, в итоге, благодарна ему за встречу с вами, Монсеньор.
Опустив ресницы, Мари прикоснулась кончиками пальцев к горячей чашке с супом. Сырость дороги еще сидела внутри, сырость и тряска.
- Скорее, моя обычная непоседливость и некие семейные неурядицы. Мой отец, представьте, не одобряет меня, а я, возможно, не стараюсь в полной мере быть послушной дочерью...
Пожатие великолепных плеч герцогини красноречиво говорило о том, что красивой женщине не обязательно быть послушной дочерью, да и послушной женой, если уж на то пошло, тоже. Но тут — дай бог здоровья и хороших любовниц герцогу де Шеврез — он не слишком интересовался жизнью своей супруги.
- Словом, мы с отцом поссорились, - закончила она свою «исповедь». - Но, поскольку, все же мое сердце не спокойно, я отправилась на юг, к своему родственнику, надеясь воспользоваться гостеприимством и добротой, и попросить его быть посредником между мной и герцогом де Монбазоном. Больше мне не к кому обратиться с этой просьбой, я была в отчаянии.
Мари красноречиво вздохнула, подняв на кардинала взгляд прозрачных русалочьих глаз — вполне убедительная картина «дамы в беде», если бы не улыбка, играющая в уголках ярких губ, она напоминала о том, что герцогиня редко когда действительно бывает в отчаянии. Для этого она была слишком жизнерадостна и жизнелюбива.
Как благовоспитанный дворянин Лавалетт был обязан предложить помощь беглянке, тем более такой очаровательной и не стеснявшейся демонстрировать своё самое меткое оружие, но благоразумный человек не давал галантному кавалеру безрассудно кидаться на амбразуру чужих злоключений. Тем более злоключений Мари де Шеврёз.
— Герцог, ваш отец, должно быть, и сам неоднократно пожалел о своей суровости, но гордость не позволяет ему сделать первый шаг к примирению, - дипломатично отозвался кардинал, сочувственным жестом отводя руку в сторону и гадая, что ещё натворила эта женщина, что ей пришлось оставить самое средоточие жизни - Париж и его интриги, и какая из авантюр ведёт её в том же направлении, куда лежал его собственный путь. В том, что герцогиня едет к Рогану, сомневаться не приходилось, вряд ли бы её заинтересовала фигура менее значительная из рассыпанной по всему королевству родни. И это осложняло его собственную миссию. - Здесь мы с вами очень схожи. Наши почтенные родители обладают непреклонным характером и не дают нам забыть о пятой заповеди.
Сохраняя на лице дружескую улыбку, Луи выстраивал в уме объяснения, которые ему придётся дать своей нынешней собеседнице, когда они вновь столкнутся на тракте или же в резиденции упрямого гугенота. Решение явилось озарением столь приятным, что посланник Ришелье и сам просиял.
— Не уверен, что сумею повлиять на вашего родственника, но одно я сделать обязан. Доставить вашу светлость к нему в невредимости.
Сказать по чести, Мари следовало бы возблагодарить свою счастливую звезду, сделавшую ее путь к цели не только не слишком долгим, но и откровенно приятным. Что она и сделала в сердце своем.
Так же ей, разумеется, следовало поблагодарить кардинала за то, что он так галантно вызвался исполнить ее сокровенное желание – дать ей возможность задержаться подле его особы.
- Ваше высокопреосвященство очень добры! Право же, я чувствую себя недостойной такой заботы, - выдохнула она, послав Луи де Лавалетту горячий взгляд и тут же умело скрыв его за трепетом ресниц. – Если я не буду слишком обременять вас, Монсеньор, то ваше общество будет для меня весьма желанным, и сейчас, и потом.
Тонкий намек на то, что она может быть не только любезной собеседницей, но и союзницей, ежели у них с кардиналом найдется, что предложить друг другу, был умело подан, как сладости к вину.
Герцогиня подняла бокал.
- За вас, Ваше высокопреосвященство. За неожиданное продолжение нашего знакомства.
Герцогиня улыбалась, как может улыбаться только довольная собой и жизнью женщина – беззаботно и светло.
Пожалуй, она была счастлива.
Судьба снова подарила ей приключение, которое избавило ее от скуки в Туре, подхватило и унесло в сторону пылкого и мятежного Юга.
Молодое вино оседало сладостью на губах, прекрасно соединяя в мыслях Ее светлости и Луи де Лавалетта, и ее воинственного родича, Рогана, и Теодора де Ронэ.
Да, пожалуй, она счастлива.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1628 год): Мантуанское наследство » Du côté de chez Rohan. Часть 2. Окрестности Шатору. 12 декабря 1628г.
