День выдался на удивление чудесным. Не верилось, что уже поздняя осень.  Небо радовало глаз сияющей голубизной, а последние  листья на деревьях сверкали, точно янтарь.  Казалось, будто всего за одну ночь Париж перенесся в счастливую Аркадию.
Голоса разносчиков  и уличных торговок  звучали как-то особенно мелодично, а прохожие выглядели беззаботными. Горожанки казались одна краше другой, каждый кюре - значительным, как Святейший отец, каждый дворянин - красавцем и храбрецом, и  даже многочисленные парижские воры и бандиты, удаляющиеся на покой после своих ночных трудов, имели поразительно  благодушный вид.
Ее высочество принцесса Мария де Гонзага отдыхала  в своих покоях в особняке Лонгвиль. Вскоре в салон ее тети, г-жи де Лонгвиль, должны были пожаловать первые посетители, и принцесса хотела выглядеть как можно более свежей.
Некоторое время она с удовольствием прислушивалась к слабому шуму улицы, долетавшему до нее, наслаждаясь мягкостью кушетки. Тонкие пальцы принцессы небрежно перелистывали страницы книги, которую она держала в руках. Это был Ронсар, ее любимый поэт.
Маленькая собачка, дремавшая подле нее на подушечке, сонно лизнула изящную ножку хозяйки.
Наконец,  протянув вперед руку, принцесса  позвонила. Немедленно в комнату вошли ее любимые горничные, Катрин и Мадлен, и принялись переодевать хозяйку для приема, попутно рассказывая ей свежайшие новости и сплетни.
Устроившись перед зеркалом, принцесса внимательно разглядывала свое отражение. На нее смотрело юное, полудетское еще лицо с округлыми щечками. Кожа, старательно оберегаемая от солнечных лучей, была восхительно бела, но на всякий случай принцесса все же умылась лилейной водой, способствующей отбеливанию кожи.
Между тем Мадлен по очереди вынимала из шкафа ее платья,чтобы ее высочеству было из чего выбрать. Для сегодняшнего приема принцесса выбрала особенно изящный наряд, только недавно привезенный от портнихи.
Поверх двух накрахмаленных белоснежных юбок принцесса надела нижнюю шелковую серую юбку - этот цвет назывался "мышиное брюшко", - расшитую букетиками цветов, порхающими амурами и ранеными сердцами, и низко вырезанный корсет, после чего обе горничные надели на нее верхнее платье - совершенно восхитительное произведение искусства из шелкового атласа, розового оттенка "персты Авроры",с пышными рукавами и разрезанной спереди юбкой,- так, чтобы можно было полюбоваться красотой нижней юбки, -и отделанное драгоценными кружевами и бантиками цвета "глаза Флёретты".
Платье имело удивительно глубокое декольте, почти не оставлявшее места для фантазии. Только узенькая полоска кружева отчасти прикрывала бюст. Именно такие его христианнейшее величество, король Людовик XIII, просто терпеть не мог, и, как говорили, как-то раз смачно плюнул одной девице в декольте!
Что ж, короля тут не будет, и это к лучшему! Поразмыслив, Мария приклеила на бюст хорошенькую мушку в виде цветка.
Искусница Катрин между тем нагрела щипцы и ловко завила прекрасные волосы Марии, а затем уложила их изящными завитками, позволив одному локону выбиться с тщательно продуманной небрежностью.
Наконец, принцесса посмотрелась в зеркало и осталась весьма довольна живописной картиной, представшей перед нею.
Салон, который держала ее тетя, появился не так уж давно, но уже был достаточно известен в Париже. Скопированный, что греха таить, с салона тетиной подруги- соперницы г-же де Рамбуйе, он был даже изысканнее; а самым драгоценным его бриллиантом, без сомнения, являлась воспитанница и племянница хозяйки, прелестная принцесса де Гонзага.
Еще раз взглянув зеркало, которое, правда, согласно идее м-м де Рамбуйе, следовало именовать "советником грации", принцесса решилась спуститься к гостям.
" У меня радостное чувство, точно сегодняшний вечер подарит мне что-то особенное. - подумала она, спускаясь по лестнице. - Но что произойдет? Может быть, этот сегодняшний таинственный гость, на которого так забавно намекал вчера месье Вуатюр, принесет нечто интересное?"
Гости встретили ее высочество радостным гомоном. 
В этом изящном мирке каждый гость назывался не по фамилии или по тому  имени, что дали при крещении, а по псевдониму, позаимствованному из античных мифов или романов. Здесь присутствовали прекрасные Каллисто, Сафо и Тритониды, а среди мужчин вы могли встретить Антиноев, Аполлодоросов, влюбленных пастушков Филандеров.
Сама же принцесса именовалась здесь Астреей, в честь героини популярного романа "Астрея".
Г-жа де Лонгвиль, носившая здесь имя Филис, была нестарая еще и неплохо сохранившаяся женщина, с тонким умом и прекрасным вкусом. Нежно поцеловав племянницу, она заняла свое место в центре салона, и предложила гостям тему для обсуждения.
Сегодня она звучала так: "Хитрости в любви".
Допустимо ли для влюбленных пастушков и пастушек пускаться на хитрости и обман, дабы завоевать нежные чувства возлюбленного?
Гости как раз занимались обсуждением этой животрепещущей темы, когда прибыл г-н Вуатюр, сопровождаемый незнакомцем, еще ни разу не посещавшим салона г-жи де Лонгвиль.

Едва услышав славный титул, шепотом произносимый ее соседями, принцесса вздрогнула, и затем слегка покраснела, стыдясь собственной забывчивости.
Как она могла не узнать Сына Франции! К тому же ей доводилось видеть его высочество и прежде, правда издалека. Но кто мог ожидать, что такая высокая персона вот так запросто зайдет в их дом?
Несмотря на все свое самообладание, принцесса слегка растерялась. В другой ситуации и в ином месте все собравшиеся окружили бы принца, точно явившееся светило, величественного Феба или Аполлона. Но в салоне действовали иные правила. Здесь, по негласному уговору, властвовали женщины. То бы мир не Марса и Юпитера, но Венеры и Афины.
Звук голоса его высочества оказался необыкновенно приятен, а слова любезны и полны глубокого смысла. Как же было бы приятно, если бы он хоть ненадолго заставил замолчать адвоката Филлисфора, которого принцесса, по правде говоря, терпеть не могла. Быть может, он не был глуп, но зато отличался ужасающей нудностью, и, как ни любила принцесса изысканную речь, скрывающую за полунамеками сокровенный смысл, речи его даже ей представлялись слишком вымученными.
Принцесса не слишком понимала, зачем тетя приглашает его к себе в дом... Хотя нет, честно говоря, отлично понимала. Адвокат безмолвно обожал  г-жу де Лонгвиль, платонически разумеется, а даже у самой умной женщины бывают слабости, тем более, когда  ее возраст приближается к шестидесяти и время побед осталось уже позади. Он даже имя Филисфор себе выбрал, чтобы оно было похоже на Филис. Происхождения он был не бог весть какого, и, как знать, мог бы никогда не получить доступ в столь благородный дом, если бы не это его обожание.
Принц милостиво произнес, что для муз хотел бы быть равным пастуху, и это было такое трогательное и уместное сравнение. Ибо всем известно, что мало кто может быть поэтичнее, нежели пастух, гонящий свое стадо овечек через зеленые луга, спеша увидеть свою прелестную пастушку.
Собой он тоже был весьма хорош, и принцесса с удовлетворением отметила его прекрасный вкус, побудивший его выбрать чудесный костюм из серого бархата. Он выглядел утонченно, но не чересчур, чем грешили многие щеголи, бестолково налепляя на лица мушки и обвешиваясь бантиками.
Неожиданно принцесса увидела, как горящий взор его высочества остановился прямо на ней. Правда, точно устыдясь той откровенности, с которой он угрожал выдать тайны своего высокородного обладателя, взгляд тут же отпрянул, а затем благородный принц слегка склонил голову, на что Мария ответила, тоже склонив голову и потупившись.
Глупышка Дафна, а иначе говоря - Луиза де Бурбон-Конде, невестка герцогини, что-то принялась лопотать на ухо принцессе. Разговаривая, Луиза жеманно коверкала слова, чтобы речь ее походила на лепет младенца, так что понять ее могли разве что специально обученные такому разговору люди, - это была последняя модная манера разговора.
Но принцесса де Гонзага ее не слушала, ее беспокоила иная мысль: удастся ли перекинуться хоть парой слов с этим красавцем? Иными словами, решится ли он подойти? А что, если он робок? Может быть, стоило выглядеть поснисходительнее?

Отредактировано Мария де Гонзага (2018-08-22 14:42:38)

К счастью, принцесса быстро оправилась от смущения. В конце концов, блистать в свете было именно то, к чему ее готовили с рождения.
Блистательный принц, такой красивый и высокородный, привлекал ее сейчас, подобно тому, как сверкающий алмаз в глубинах пещеры привлекает отважного разбойника, дерзнувшего нарушить ее вековой покой и бросить вызов чудовищам, охраняющим ее сокровища, - такое сравнение пришло ей в голову в эту минуту. И, поднимаясь со своего места, Мария ощущала себя Роландом или безупречным Амадисом Галльским, бросающим вызов людоедам, - столько смелости и решимости было в ней в эту минуту.
В роли чудовища пока выступала, правда, всего лишь длинноносая мадам де Фуа, рискнувшая лезть с дурацкими советами к Сыну Франции, но и этого Марии показалось достаточно.
В это мгновение принцессу вдруг пронзило предвидение будущего; как наяву она увидела их грядущую любовь, и опасности, и козни врагов, и интриги, и опасные водовороты и мели, которые кораблю их любви необходимо будет миновать, и всю свою бурную и полную невзгод жизнь, заглядывая в глубины которой, она не видела подле себя возлюбленного. На мгновение ей стало страшно, ибо она понимала, что, делая шаг навстречу герцогу Орлеанскому, она ступает в эту кипящую пучину. Еще не поздно промолчать, отступиться, и  выбрать обычную, непримечательную, но безопасную судьбу.
Но тут же кровь ее храбрых и воинственных предков вскипела в ней, и принцесса приняла вызов, брошенный ей самой Фортуной.
Вся эта борьба происходила в ее душе, покуда Гастон отшучивался от настырной мадам де Фуа. 
Затем завеса будущего упала так же, как поднималась, скрывая за собою все ее мысли и воспоминания об этой внутренней битве. Миг - и принцесса уже снова не ведала своей судьбы и не видела ничего иного, кроме любезного юноши, оказавшегося в затруднительном положении.
С очаровательной улыбкой она протянула ему руки и сказала:
- Милый Селадон, вы как нельзя более кстати! Умоляю вас, скажите нам свое бесценное мнение! Мы тут обсуждаем вот какой животрепещущий вопрос.
Прекрасный пастух Алькандр, этот храбрый юноша, истинный принц среди пастухов, - безумно и безответно влюбился в несравненную пастушку Делию.
Как вы полагаете, насколько благородно будет с его стороны, ежели он использует столь же сильное чувство, питаемое к нему самому нимфой Лириопой, и примется ухаживать за нею, в надежде возбудить в Делии ревнивую зависть, когда она увидит, что он, оставив ее, столь любезен ныне с другой?

Мария проследила направление взгляда его высочества, и легкая улыбка тронула ее губы. Что ж, в некоторых отношениях, очевидно, принцы крови  не отличаются от всех прочих мужчин, - и это приятно.
Он удивительно удачно выкрутился, отвечая на вопрос о Лириопе, стало быть, он не только хорош собой, но и умен, сколько достоинств в одном мужчине.
Должно быть, его высочество пошел в своего августейшего батюшку, покойного государя. Уж тот-то не стал бы плевать девушкам в декольте.
Тут Мария вспомнила, что и отца его высочества звали Алькандром, т.е. его так назвали в каком-то весьма непристойном пасквиле,  который юной девушке, конечно, не следовало читать, но разве она когда-нибудь заботилась о таких пустяках?
Да, двусмысленно получилось, точно собравшиеся в салоне хотели намекнуть на что-то. А впрочем, принцесса очень любила двусмысленности.
Интересно, а как Гастон относится к своему покойному отцу? Гордится им, восхищается? Или стыдится, ведь говорят, у короля были манеры солдафона.
- Милый Селадон! - произнесла она вслух - Вы поистине читаете мои мысли! Я тоже отстаиваю ту точку зрения, что любящие должны быть безупречно честны друг с другом и прочими.
Ибо любовь это настолько прекрасное и благородное чувство, что исключает всяческую ложь и увертки.
К сожалению, - продолжала принцесса сладким голосом, - некоторые со мной не согласны. Вот господин Клитандр доказывает мне, что любовь подобна войне, и на ней допустимы любые обманы и хитрости, и вылазки, и атаки, и выдача городов на поток и разграбление...

С того самого момента, когда его высочество вступил в изысканную зеленую гостиную г-жи де Лонгвиль, Клитандр выглядел раздраженным.
Следует признать, что он уже не менее года щедро раздавал принцессе авансы, так что его досада была вполне понятна. Не будем отрицать также и того факта, что ее высочество смотрела до сей поры на него довольно благосклонно, благо Клитандр был весьма хорош собой и происходил из достаточно хорошего рода, к тому же писал сносные  стихи и обладал галантными манерами. А  брошенный в сторону принцессы взгляд после его слов о "безнадежной любви" был более чем красноречив.
Ничего страшного, ревновать полезно для здоровья. Во всяком случае, именно такого взгляда придерживалась ее  высочество.
Дабы удвоить эффект, Мария Луиза обратилась теперь к господину, который тихо сидел в углу.
- А что же скажет наш дорогой любимец муз? Не правда ли, сударь, вы поддерживаете меня? Ведь герой вашего великолепного романа "Поликсандр" поступил именно так, как я и говорю,  когда в него влюбилась темнокожая королева Антильских островов?
Ведь мы, женщины, столь хрупкие и ранимые создания, что можем просто не перенести жестокости и невнимания мужчин!

Произнося эти слова, принцесса метнула убийственный взгляд своих больших, выразительных глаз в сторону собеседника, а затем еще один, украдкой, на его высочество.
Человек, к которому обращалась принцесса, в миру носивший имя г-н де Гомбервиль, выглядел польщенным и низко поклонился, как бы не находя нужных слов.

Отредактировано Мария де Гонзага (2018-08-25 13:47:18)

С присущим ей тактом принцесса тут же заметила легкую обиду Вуатюра. Ссориться со спутником принца ей не хотелось, ведь бог весть, что он потом наговорит своему господину, поэтому она  произнесла:
- Как приятно услышать, что человек, столь прославленный талантами, как наш достославный поэт, поддерживает мою точку зрения. Право же, мне кажется, что нашему сегодняшнему собранию покровительствуют все музы - ведь здесь присутствуют любимцы и Клио, и Эвтерпы! Право же, тетушка - обратилась принцесса к герцогине де Лонгвиль, - Только вам одной по силам привлечь столь выдающиеся умы и столь благородные сердца!
Похвалив, таким образом, Вуатюра, тетушку и косвенно, даже принца, принцесса перешла  в наступление. Среди маленьких слабостей ее высочества числилась одна, особенно характерная: Мария Луиза совершенно не переносила, когда с ней спорили. Обычно такового спорщика постигала скорая и справедливая кара, ведь принцесса была остра на язык, а когда ей того хотелось - отлично слышала.
- О, господин д'Арленкур! - произнесла принцесса с подчеркнутым добродушием. - Какая глубокая мудрость звучит в ваших словах! Ибо если вы разобьете сердце нимфе, то все, чем сможет отплатить вам несчастное полубожество - потоки горьких слез.... В то время, как если вам не посчастливится разгневать королеву, то ее величество, безусловно, может отплатить за себя изгнанием, тюрьмой или плахой.
Первое испугает любого благородного человека, но  второе - любого благоразумного.
Как радостно видеть, что вы, г-н д'Арленкур, в высшей степени наделены такими достоинствами, как  осторожность и ... благоразумие!

-О да, сударь. - согласилась с ним хозяйка салона, герцогиня де Лонгвиль. - Однако, увы, не всякий роман - о любви, и не всякий обретет широкую публику; многие книги интересны разве что их творцам, да и то не слишком. Есть книги, которым суждено лежать в лавке книготорговца, покуда тот, наконец, отчаявшись, не продаст их пирожникам на обертку для пирожков. Но когда-нибудь каждый из нас должен будет отдать отчет создателю в том, что написал в своем романе; преимущество моих лет в том, что к этому относишься философски!
После ее слов ненадолго воцарилось молчание.  Но легкое облачко грусти, опустившееся после этих слов на общество, продержалось недолго. К тому же герцогиня, на минуту ощутившая нечто вроде предчувствия, тут же, как хорошая хозяйка, постаралась развеять печальное  впечатление.
- К тому же, сударь - прибавила она с лукавой улыбкой и откровенностью, право на которую дал ей возраст, - хоть для женщины и нет большей обиды, чем то, что подобной же привязанностью одаривают и всех остальных, я все же не слишком тревожусь за сердца нимф и королев: думается мне, с вами они в полнейшей безопасности.
- К тому же, - вставила принцесса со всей дерзостью и задором своей молодости, - тут многое зависит от самой королевы... и от ее короля. Я твердо верю, что помазанники Божьи должны обладать большей стойкостью, нежели все остальные. И если бы Провидению было угодно даровать мне корону, - я бы нашла способ утешиться. Если бы враги преследовали меня своими гонениями- я бы искала сторонников, если бы меня оскорбляли - я бы держалась с таким достоинством, что мои клеветники были бы повержены. А если бы мои чувства были оскорблены неверным возлюбленным - я бы пеняла на себя за свой неверный выбор.
Дидона была неправа, бросившись на меч, но еще более неправа, полюбив Энея. Мне много больше нравится Пенелопа, ожидающая своего верного и прославленного тонкостью ума Улисса.  Вот подлинная  любовь: преодолев все преграды, верные супруги воссоединились, дабы править своим прекрасным островом...
При этих словах принцесса бросила быстрый взгляд в сторону Гастона, но тут же отвела глаза, словно упоминание Улисса заставило ее тут же вспомнить о нем.

Сьер де Гомбервиль немедленно проглотил наживку, так ловко брошенную ему Вуатюром. Блестя глазами от ярости и нетерпения, очертя голову он бросился в бой:
- Смягчился?! Да ни в коей мере! Я утверждал и продолжаю утверждать, что союз "ибо" никоим образом не должен употребляться человеком, хорошо владеющим французским языком! Более того, в моем новом сочинении "О чистоте французской речи", которое я и прочитал этой коварной мадемуазель Поле, я убедительно доказываю, что данный союз не является исконно французским, а занесен к нам  из Испании, в речь испанцев же, в свою очередь, попал от берберов, и таким образом, употребление его засоряет нашу родную речь! Я очень горжусь, что ни разу не использовал его ни в своем "Поликсандре", ни в "Каритее"!
То, как его принц не слишком вежливо обошел г-жу де Лонгвиль, конечно же, не осталось ею незамеченным. Однако хозяйка салона, казалось, не имела ничего против; во всяком случае, она ни слова ни возразила, видя, как Гастон удобно устроился подле ее воспитанницы. Вместо этого она произнесла, обращаясь к Гомбервилю:
- От берберов, сударь?! Боже мой, какой ужас! Неудивительно теперь, почему это слово "ибо" всегда казалось мне столь неблагозвучным и напоминающим воронье карканье!
Миг - и салон г-жи герцогини обратился в арену для самых ожесточенных грамматических споров, какие только можно себе представить, где обе стороны приводили убедительнейшие и остроумнейшие доводы, так что внимание всех гостей оказалось приковано к нему. Если и были среди них несколько более проницательные, они предпочли сделать вид, будто более всего их интересует судьба союза "ибо".
Между тем принцесса, чьи щеки порозовели от возбуждения, обратилась к Гастону Орлеанскому, оказавшемся теперь ее соседом:
- Что вы, дорогой Селадон! Далеко не каждый правитель государства и даже его основатель пригодны для роли супруга и ... отца семейства. Некоторые из них дают монашеские обеты, хотя, быть может, находят некоторое утешение в родственной привязанности...*  Другие же Энеи столь целомудренны, что избегают даже законных супружеских ласк, опасаясь запятнать свою непорочность. Подумать только, ведь этот робкий Эней сбежал ночью, тайком, не смея даже объясниться с Дидоной, и она узнала о его отъезде, лишь увидев паруса на горизонте... Бедной царице следовало оценить его верно с самого начала.
Что же до богов, то вся античная история доказывает, что они вовсе не столь равнодушны к нам, бедным смертным девам; и если прождать достаточно долго, то как знать, не явится ли какой-нибудь бог, чтобы утереть слезу несчастной...
*Принцесса, вероятно, намекает на слухи, ходившие в то время, о связи г-на кардинала де Ришелье с собственной племянницей м-м де Комбале]

Отредактировано Мария де Гонзага (2018-08-28 04:46:55)

Клитандр не мог бы найти более неподходящего времени, чтобы вмешаться в беседу Марии и принца.
Он ничуть не интересовался происхождением французских слов, поэтому в дискуссии не участвовал, и,пылая ревностью, точно Отелло (правда, он понятия не имел, кто это такой, ибо г-н Шекспир был в то время во Франции почти никому не известен), незаметно принес стул и уселся почти вплотную к паре, увлеченной только друг другом. Этот его маневр оставался до поры до времени ими незамеченным.
Мы уже упоминали о том, что в прошлом принцесса взирала на него куда более благосклонно, но новое светило затмило старое.
В самом деле, ее высочество, точно новая Диана, была поглощена охотой, и реплика бывшего воздыхателя вызвала ее закономерное раздражение. В тот самый момент, когда она собиралась добыть льва, могло ли быть ей приятно услышать мычание давно пойманного оленя?
К тому же красивый и любезный принц успел заронить в ее душе ростки нового, восхитительного чувства, а каждой женщине обидно слышать грубые слова в адрес объекта ее симпатии.
Словом, принцесса рассердилась. Лицо ее вспыхнуло,  и с плохо скрываемым гневом она произнесла, обернувшись к нахалу:
- О, господин Клитандр, не осуждайте за это Энея. Молчать и не вмешиваться в чужой разговор следовало не только ему. Хотя я плохо отзываюсь о его робости, он, по крайней мере, не добавлял к ней дурного воспитания!
С этими словами принцесса повернулась к неудачливому дворянину спиной, и с несколько принужденным смешком, сказала, обращаясь к Гастону:
-Простите меня, милый Селадон, если я слишком строга к  бедняге Энею! Разумеется, когда-нибудь каждый герой, тем более стоящий у власти в государстве, должен стать отцом семейства, дабы передать в будущее свое славное наследие, но в молодости об этом думать нет нужды.
Ошибка Энея заключалась именно в том, что он полностью утратил мужество. Когда Юпитер велел ему оставить Дидону, Эней не осмелился возразить ему. И это не слишком -то его украшает, ибо ( хотя это слово никогда не простит мне г-н Гомбервиль), многие смертные герои не боялись и гнева богов. Унизившись в одном, он унизился и в другом и не осмелился признаться Дидоне, что покидает ее, за что и был проклят ею из пучин темного царства Плутона.
Я же смею тут идти вразрез со мнением нашей бесценной маркизы Рамбуйе: истинный герой остается мужественным  во всем, даже в любви. Робость в любви, что превозносят поэты, должна  выражаться в том, что влюбленный отнюдь не дерзает взыскать любезности своей желанной силой, но повинуется ее воле. Если дама отказывает ему во взаимности чувства, или обвиняет его, хотя бы несправедливо, то он должен слушаться владычицы своего сердца. Но нежное чувство не должно делать его униженным или боязливым настолько, дабы он не смел признаться ей, что вынужден ее покинуть...
По мере того, как принцесса говорила, она все более успокаивалась. Ей нравилось слушать звук собственного голоса и произносить пространные речи. Вдобавок принц, казалось, слушал ее с неослабным вниманием.
Между тем Клитандр, услышавший такой ответ, некоторое время сидел безмолвным, побелев от злости. За всю жизнь этому красавчику и баловню женщин не доводилось сталкиваться со столь явным пренебрежением. Будучи человеком дерзким и по-своему смелым, хотя и не слишком благородным по натуре, он не питал особого почтения к принцам крови. И хотя могло показаться, будто он утратил к разговаривающей паре всякий интерес, в душе он вынашивал план мщения.

Отредактировано Мария де Гонзага (2018-08-30 09:24:20)