В Люксембургском дворце дон Антонио, не имея ни малейших причин мозолить глаза королеве-матери на утреннем приеме, появился около полудня и провел в главной приемной около часа, прежде чем ее величество соизволила даровать ему аудиенцию, о которой он, впрочем, и не просил. Поделившись с регентшей теми из последних парижских и мадридских сплетен, которые маркиз находил достаточно приличными, и получив от нее те новости от ее венценосного сына, которыми она находила возможным поделиться, он вернулся в приемную, где и продолжил то, что во все времена было главным занятием любого посла - сбор сведений и укрепление дружеских отношений.

Последнее свело его в тот день с очаровательной черноглазой провинциалкой, чей супруг - не то судья, не то бальи откуда-то из Анжу - добивался аудиенции уже третью неделю, и, объясняя ей, что одного ее очарования не достанет для достижения этой цели, дон Антонио не мог не испытать легкое неудовольствие, когда совсем рядом внезапно появился облаченный в черное с серебром дон Иларио.

Мысленно вздохнув - в конце концов, люди кардинала уже знали, что шевалье де Корнильон служит ему, почему бы и всем остальным парижанам об этом не узнать? - маркиз принес свои извинения даме и, пожелав успеха ей и ее мужу, отошел в оконную нишу.

- Добрый день, дон Иларио, - любезно сказал он. - Полагаю, вы со срочными вестями?

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Печати на письме не было, но почерк дон Антонио узнал сразу, и на смуглом его лице проступила резкая бледность. Быстрый взгляд на последние строчки, и он, позволив себе презрительную улыбку, сунул письмо за пазуху. Вести разговоры такого рода в приемной королевы-матери было бы беспросветной глупостью, а в том, что расспрашивать придется, он не сомневался.

- Извольте следовать за мной, сеньор, - холодно приказал он и, с уверенностью человека, знающего дворец как свои пять пальцев, вывел дона Иларио сперва к боковой приемной, где ждал Манолито, а затем, на миг встретившись взглядом с секретарем, к угловой лестнице, откуда можно было выйти в сад. Несколько минут спустя они шли уже по дорожке, ведущей к воротам на улицу Вожирар, и дон Антонио снова развернул переданное ему послание.

День был холодный и пасмурный, но дрожь, пробиравшая сейчас маркиза, была  вызвана не промозглой сыростью парижской зимы. Успев заметить в середине записки имя дона Гутьерре и упоминание о гвардейцах сеньора кардинала, дон Антонио преисполнился самых мрачных предчувствий, которые в этот раз, как ни странно, с лихвой оправдались. Карлос Гарсиа! Ее величество, верно, с ума сошла!

- Итак, - сказал он, дважды прочитав письмо. - Ее величество обратилась к вам с просьбой проводить ее в тайной прогулке с доньей Луисой. Почему к вам?

Вопрос был почти риторическим - пересказывая ему, что королева поведала ей о своем разговоре с доном Иларио, сеньора де Мондиссье не стала скрывать и свои выводы. Дон Антонио посмеялся, пусть и не вполне уверенно, и теперь еле сдерживал свои чувства.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Ответа дон Антонио не ждал, но, получив, бросил на своего молодого спутника задумчивый взгляд. Узнав от доньи Луисы, что шевалье де Корнильон рассказал королеве, он не на шутку возмутился - как всякий дворянин на его месте - но по истечении менее чем минуты понял, что бессилен. Теперь же, услышав от дона Иларио этот недвусмысленный намек на испытание, которому тот подвергся, он мысленно отметил, что, откровенничая с ее величеством, француз предполагал, верно, что она поделится узнанным с маркизом - неожиданная изворотливость с его стороны. Чего еще он не знал об этом юноше?

Усилием воли дон Антонио заставил себя не думать сейчас о донье Луисе и том положении, в котором она оказалась. Это все же не невесть кто, это гвардейцы кардинала, дворяне… которые только что потеряли товарища. Будучи в первую очередь придворным, маркиз все же не остался вовсе в стороне от дел военных и оттого полагаться на дворянскую честь и благородство просто не мог. Но не в Париже же, дьявол!

- Ее величество не уточняет, - сказал он, снова пряча письмо, - как получилось, что они с доньей Луисой смогли покинуть Лувр. Вы об этом что-то знаете?

Угадать чувства маркиза по его спокойному голосу было достаточно сложно, но выбранный им вопрос был, пожалуй, решающим. Если побег устраивала донья Луиса, можно было на что-то надеяться, но если королева поручила это тому же  дону Гутьерре…

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Новость о тайном ходе дона Антонио, предсказуемо, заинтересовала, и, не будь обстоятельства столь удручающими, он не замедлил бы засыпать дона Иларио вопросами. Сейчас, однако, думать надлежало в первую очередь о королеве, а во вторую - о донье Луисе и доне Гутьерре.

- Придворные дамы, дон Иларио, - сказал дон Антонио, не скрывая презрения, - ведут себя так, как угодно ее величеству. Не думаете же вы, что кто-либо из них решится, зная о приязни ее величества к сеньоре де Мондиссье, выказать иные чувства кроме тех, которые угодно видеть королеве?

Звук быстрых шагов заставил его обернуться, но это оказался лишь Манолито, с его плащом, который он и набросил ему на плечи. Маркиз безмолвно протянул ему письмо королевы и снова повернулся к французу.

- Будьте так любезны, сеньор, расскажите мне, слово в слово, если можете, что именно за спектакль вы разыграли с ее величеством.

Одним из достоинств очаровательной доньи Луисы была ее осторожность, и дон Антонио позволил себе надеяться, что ее заботами отсутствие ее величества в Лувра и вправду осталось незамеченным. Выдержит ли придуманная ею уловка пристальное внимание власть имущих - тут не поручился бы никто, и маркиз не на шутку тревожился, что развлечение ее величества ей дорого обойдется.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио несколько мгновений молча смотрел на юношу, а затем обернулся к Манолито.

- За ходом следили, - сказал тот, возвращая письмо своему господину.

Маркиз лишь кивнул. Донья Луиса доносить о подобной прогулке не стала бы, а дона Гутьерре и шевалье де Корнильона можно было смело сбрасывать с любых счетов. Откуда ее величеству стало известно?..

- Обещать ей безопасность, - задумчиво сказал маркиз, - не может никто кроме сеньора кардинала…

- …которого нет, - согласился секретарь. - Но ее величество королева-мать…

- …такого предложения не сделает. Нет, она будет молчать.

- Женщина?

- Хммм… - дон Антонио обнаружил, что едва не завязал в узел завязки плаща, и начал завязывать их снова. - Она будет говорить, что гуляла с подругой, хочется надеяться… она знает, что ее подругу зовут донья Ампаро? - ему хватило одного взгляда, чтобы получить ответ. - Отлично. Прекрасное место для прогулок, слов нет.

Не будь маркиз так зол, он был бы менее прям, но сложившееся положение дел взбесило его до такой степени, что он утратил обычный свой такт. Донья Луиса будет лгать, конечно, и плакать, и изображать дурочку, и если им всем повезет, то кончится все тем, что ее удалят от двора - но в такое везение он не очень-то верил.

Если она во всем признается, королеве придется очень скверно, но должна же она понимать, что ей это не поможет?

Сеньор де Мондиссье будет очень недоволен, но…

- Дон Иларио, - очень мягко сказал маркиз, принимая решение, - что именно вы сказали дону Гутьерре? Дословно, если можете.

Способность шевалье точно воспроизводить разговоры поражала воображение, и не воспользоваться ей было глупо.

Отредактировано Мирабель (2018-11-12 00:31:00)

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Испанцы переглянулись с одним и тем же подозрением во взгляде, и угасло оно одновременно у обоих. Допустить, что сеньор де Корнильон оповестил о чем-то гвардию кардинала, чтобы похвастаться затем своей удалью перед королевой и ее спутницей, могли оба, но предположить, чтобы он вздумал затем рассказать об этом - нет, для этого нужна была уже запредельная глупость.

- Не то слово, дон Иларио, - вздохнул маркиз, - не то слово. Вы не знаете часом, кого ее величество отправила к сеньору де Мондиссье?

Первый порыв - поехать туда же - дон Антонио успешно подавил, осознавая, что время уже потеряно: сеньор де Корнильон ездил к нему домой, потом сюда. Что планирует ее величество? Если гвардейцы следили за тайным ходом, то вряд ли они все оставили свой пост, чтобы проследить за дамами, и донью Луису можно обвинить во множестве неприятных вещей, свидетелей хватит, и даже если они смогут предъявить им «донью Ампаро»…

Дон Антонио глянул на своего секретаря и слегка приободрился: Манолито явно обдумывал что-то любопытное.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Манолито будто не услышал, и маркиз, чье ощущение, что его юный собеседник не вполне осознает положение дел, лишь усилилось с новым его предложением, решил, что настала пора внести некоторую ясность.

- Мой дорогой дон Иларио, - проговорил он, стряхивая с плаща хлопья мокрого снега, просыпавшиеся с ветки, - вы ведь не знакомы с сеньором де Кавуа? Если позволите, я объясню вам, что произойдет, когда я вернусь домой - или когда я, получив записку от сеньора де Кавуа, приеду к нему или в Пале-Кардиналь. Он сообщит мне, с глубочайшим сожалением и откровенным недоумением, что его люди задержали сегодня подругу ее величества, которая тайком покинула Лувр в сопровождении неизвестной дамы через некий ход, известный крайне узкому кругу лиц, в который, разумеется, входит и ее величество, для того, чтобы тайно встретиться с двумя дворянами у меня на службе - что, как ни прискорбно, не может не вызвать у некоторых подозрение, что ее величество в то время, когда наши страны находятся, увы, в чрезвычайно натянутых отношениях, сносится со своим братом, выдавая ему тайны своего супруга. После чего, дорогой мой дон Иларио, я приду в закономерный ужас и выскажу уверенность в том, что донья Луиса воспользовалась доверчивостью ее величества исключительно в личных целях и сеньоры гвардейцы имели несчастье помешать любовному свиданию - и мне достоверно известно, что она была крайне признательна вам за помощь с балетом. На что сеньор де Кавуа сообщит, я полагаю, что во время ареста было высказано предположение, будто спутницей сеньоры де Мондиссье была сама королева, отметит, что эту клевету будет, бесспорно, легко опровергнуть, узнав, что происходило в это же время в Лувре, и задастся вопросом, не поручил ли я вам обольстить или обмануть подругу ее величества с тем, чтобы, пользуясь ее юностью и неопытностью, оказывать влияние на ее величество. На что, дорогой дон Иларио, я отвечу, что ни один из вас двоих не способен на что-то подобное, но, дабы развеять любые подозрения в ваш адрес, я готов отправить вас обоих в Неаполь или в Брюссель или даже в Кито. В зависимости от расположения духа сеньора капитана и нашей с доном Мануэлем изобретательности, мы поговорим еще некоторое время в том же духе, после чего донья Луиса оставит двор, а вы покинете Париж и будете благодарить бога, что ее величество не отправилась в монастырь, а вы - на плаху. Угодно ли вам, сеньор, обвинять гвардию кардинала в чем бы то ни было, зная, что вы рискуете позором и, быть может, разводом для ее величества и смертью для себя? Сеньор капитан вряд ли хочет оказаться тем человеком, которого все будут винить в новых бедах королевы, но еще менее он захочет быть обвиненным в том, что потакает похищениям или даже устраивает их.

Оставался, разумеется, некоторый шанс, что дона Гутьерре и дона Иларио никто не узнал или что сеньора де Мондиссье, защищая себя, обвинит ее величество в таких грехах, что всю эту историю похоронят вместе с ней, но вероятность обоих событий дон Антонио оценивал как чрезвычайно низкую.

- Донья Луиса, - сказал Манолито, воспользовавшись возникшей паузой, - могла действовать в интересах герцога Неверского.

- Такая юная особа? - изумился маркиз. - Подруга герцогини Пьемонтской?

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио кинул на своего юного спутника быстрый взгляд, проверяя невесть откуда взявшееся подозрение, что тот ничего не понял, и увидел лишь мрачную решимость - то ли повиноваться беспрекословно, то ли все равно поступить по-своему, маркиз склонялся ко второму.

- Извольте, - отозвался он, подавляя недостойное желание осведомиться у дона Иларио, что помешало тому если уж не посоветоваться с человеком, в политике разбирающимся, перед тем, как пойти к дону Гутьерре, то хотя бы поставить его в известность о намерении ее величества совершить эту прогулку инкогнито по Парижу. Ответ дон Антонио предполагал, да и толку в этом не было никакого - и оттого донью Луису, если ему случится еще раз с ней увидеться, он спрашивать об этом также не собирался. - Что вы скажете дону Мигелю… прошу прощения, сеньору де Мондиссье, о том, почему донья Луиса оказалась в таком опасном квартале в таком обществе?

Прежде чем предпринимать что бы то ни было, дон Антонио хотел быть сколько-нибудь уверен в том, что участники этой прогулки могут объясниться хотя бы с ревнивым мужем, а берег подле Нельской башни, пусть и ставший безопаснее с тех пор, как гвардия его высокопреосвященства развлеклась там перед осадой, сохранял часть своей дурной репутации.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Обнаружив, что они дошли уже до самых ворот, дон Антонио повернул обратно - идти пешком до особняка Мондиссье в любом случае не имело смысла.

- Донья Луиса, - объяснил он, - вряд ли пожелает говорить мужу, что у нее есть некая подруга, о которой тот никогда ничего не слышал и которую она даже по фамилии назвать не может. Я исходил бы из того, что донья Ампаро относится к числу ваших знакомых, а не ее. Вы не можете договориться заранее, почему вы все там оказались - значит, виноваты во всем будете вы. Зачем вы ее позвали?

Тревожиться о добром имени женщины, которая в эту самую минуту, возможно, рассказывала Клейраку все, что знала о самом маркизе, о герцогине де Шеврез и о ее величестве, было, разумеется, несколько преждевременно, но от шевалье де Корнильона зависела не только судьба доньи Луисы, но и судьба королевы, а эту последнюю проще было пояснять на примере. Чего ожидать от доньи Луисы, дон Антонио себе представлял и надеялся, что ее здравый смысл подскажет ей, что, выдав ее величество, она повредит в первую очередь самой себе - но чего можно было ожидать от Корнильона…

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная