«К сожалению», - с иронией подумала Мари. – «Граф де Рошфор не числится среди моих гостей так что спросить его не представляется невозможным». Впрочем, даже если бы граф де Рошфор был столь любезен и поделился с Ее светлостью всем, что знает, что бы это изменило? Но месье де Клейрак определенно считал, что изменило бы, так стоит ли разочаровывать месье де Клейрака?

- Итак, я правильно поняла вас? Вами движут исключительно бескорыстные дружеские чувства, сударь? И исходя из этих чувств, вы предупреждаете меня о том, что...
Мари притворно нахмурилась, подбирая слова.
- О чем вы меня предупреждаете, месье де Клейрак? Признаться, это ускользнуло от моего понимания... Вы утверждаете, что месье де Ронэ распускает обо мне слухи? Но доказательств у вас, опять же, нет, как я понимаю. Монтобан... это смешно, месье де Клейрак, разумеется я встречалась с месье де Ронэ в Монтобане, так же как, к примеру, с кардиналом де Лавалеттом и моим кузеном, герцогом де Роганом...

Ее светлость пожала плечами, словно говоря: «Ну же, сударь, признайте, что все это пустяки».

- Что ж, я благодарна вам за добрые намерения, месье де Клейрак, но если это все, о чем вы хотели со мной поговорить, то прошу прощения, меня ожидают гости...

За словами де Клейрака, за его интонациями, жестами чувствовалась игра, но чья? Кардинала? Очень лестная мысль для герцогини де Шеврез, которая иногда вмешивалась в то, что ее не касалось лишь для того, чтобы Ришелье о ней не забыл, но насколько верная? Но лучший способ вынудить собеседника на откровенность – это сделать вид, что эти откровенности тебе не интересны.

Отредактировано Мари де Шеврез (2019-02-19 05:20:00)

Красный людоед? На лице Мари поначалу отразилось непонимание – причем, вполне искреннее. Она удивительно легко забывала. Словно огораживалась стеной от прошлого, от всего, что было, и хорошего и плохого. Что прошлое, когда есть настоящее, когда только оно и есть?
- Красный людоед? Это постоялый двор?
На ум пришло только это – тот постоялый двор, когда она нагнала кардинала де Лавалетта, провела ночь с ним, а потом имела объяснение с Теодором де Ронэ. Но потом она вспомнила. Красный людоед – так говорил умирающий, один из несостоявшихся убийц в домике герцога де Рогана.

Не слишком удачный пример привел месье де Клейрак.
Должен ли был Теодор де Ронэ доложить о случившемся если не кардиналу Ришелье, то кардиналу де Лавалетту? Безусловно.
Мог ли он упомянуть ее имя? Мог, что ему мешало. Они друг другу не давали никаких обещаний. Впрочем…

Впрочем, отчего бы ей не сыграть свою игру в этой игре? Игра в игре, заговор в заговоре, яд в яде… То, почему она так тосковала, будучи отлученной от двора, изгнанной из Парижа.
- Мне жаль, месье де Клейрак, поверьте, искренне жаль – я вижу как вы взволнованы… Хотите, я прикажу принести вина? Но вам не приходило в голову иное объяснение всего этого? Самое, я бы сказала, очевидное? Давайте признаем, все лгут. Непогрешим лишь король и Его святейшество Папа Римский.
Кардинала Ришелье герцогиня не стала ставить в один ряд с понтификом и помазанником божьим, к чему такая грубая лесть!

- Извинения излишни, - милостиво улыбнулась мадам де Шеврез. – Но вы можете оказать мне услугу, месье де Клейрак. Большую услугу…
Голос герцогини был нежен и вкрадчив, и смотрела она на гардеробмейстера Его высокопреосвященства как кошка на мышь. Большую, неповоротливую мышь. Достаточно, впрочем, осторожную, чтобы оставить для себя несколько лазеек. Но тем интереснее!

- Я хочу, чтобы наш разговор остался в тайне. У меня есть свои весомые причины принимать месье де Ронэ. И у меня есть весомые причины не возражать, против того, чтобы нам приписывали некоторую… близость. Вы умный человек, месье де Клейрак, вы понимаете, что если люди смотрят в одну сторону, то не смотрят в другую. Пусть они видят месье де Ронэ, меня это более чем устраивает… Так как, могу я рассчитывать на вашу скромность?

Рассчитывать скромность месье де Клейрака Мари, разумеется, не намеревалась – полноте, она так же надежна, как вешний лед. Но пусть он почувствует себя рыцарем, спасшим даму от дракона.
Драконы похищают принцесс.
Тем хуже для драконов!

- Мое расположение, месье де Клейрак? Вы мне, право, льстите. Вам ли искать расположение иных лиц, кроме того, кому вы служите? Мне не сравниться с ним, влияние кардинала превосходит мое, в его руках такие возможности, о которых я и не мечтаю. К тому же, Его высокопреосвященство щедр к тем, кто ему верно служит. Во всяком случае, так говорят.

Мадам де Шеврез все еще улыбалась, но улыбка ее стала другой, не такой ласковой.
Заслужить ее благоволение – это значило открыто или тайно предать интересы кардинала Ришелье. А должностью гардеробмейстера месье де Клйрак дорожил – и сам обмолвился об этом.
Возможно, она бы поверила в обиду де Клейрака – недополученная милость способна охлаждать не слишком верные сердца. Но поверила бы лишь наполовину. Все это было слишком подозрительно – внезапный визит, внезапные признания, внезапные заверения в преданности.

Герцогиня не была легковерной, не была она и тщеславной – во всяком случае, не больше, чем полагалось ей по ее положению. Внезапно ничего не случается – ни гроза, ни страсть, ни ненависть. Всегда есть что-то, что этому предшествует.
Так что же заставило месье де Клейрака появиться а ее доме?

- Обо мне? Право, вы слишком добры, месье де Клейрак.
Месье де Клейрак не хотел заканчивать разговор... Это было любопытно и Мари, чья живая натура требовала перемены мизансцены, а жизненный опыт подсказывал, что и тональность разговора надо поменять, а то эдак они и до ночи ни до чего не договорятся, села в кресло и пригласила сесть своего гостя. Достаточно близко и достаточно далеко – идеальное положение, золотая середина, от которой так легко идти в сторону дружеской откровенности или же высокомерного отчуждения.
- Вы спрашиваете, что нужно и желательно мне... любезный вопрос, но право же, мой ответ вас разочарует. У меня все есть. Имя, титул, богатство, доброе отношение королевы, покровительство королевы-матери, прощение короля и любезное позволение от Его высокопреосвященства вернуться в Париж. Задай вы мне этот вопрос еще в январе, я бы сказала, что больше всего желаю вернуться в Париж, ко двору, и это было бы правдой... сейчас же чаша моих желаний переполнена. Я воистину счастлива, месье де Клейрак, у меня есть все.
Опустив глаза и погасив смешливый взгляд, Мари с видом завзятой скромницы погладила кружево манжета.
Конечно, то, что у нее есть все, не означает, что ей не нужно больше. Но с чего бы ей делиться с гардеробмейсером Его преосвященства своими мыслями? С чего бы поверять ему свои честолюбивые мечты? Для того, чтобы знать мысли женщины недостаточно быть ее мужем или любовником, нужно стать ее другом.
- Но, может быть, вы хотите рассказать мне о том, чего хотите вы?

Честолюбие - прекрасное качество, и в мужчинах, и в женщинах. Если честолюбец умен, с ним можно заключать союзы ради общих целей… или же враждовать. Если глуп – его можно использовать ради своих собственных целей, и в этом нет ничего дурного. Утоляем же мы жажду, выпивая воду из ручья, утоляем голод, срывая яблоко…

- Быть недооцененым – это действительно беда, - тихо, значительно произнесла мадам де Шеврез, оставив свой легкомысленный тон – сейчас он был ей не нужен.
Легкомыслие – щит от многого, прекрасная маска, но сейчас ей важно было убедить де Клейрака в своей искренности, и маска была не снята, нет, слегка отодвинута.
Узнать женщину до конца – тоже искушение. ее мысли, чувства, желания – те, затаенные, о которых не признаются даже на исповеди.
И для этого тоже нужна смелость.
Ибо темны воды сии.

- Но многие были недооценены при жизни, а после смерти, я уверена, нам будет все равно. Чем же я могу помочь вам, месье де Клейрак – я не обладаю властью, моя власть держится на красоте, богатстве и друзьях, тем, кому я доверяю, и кто доверяет мне. В моем распоряжении нет короны или алой мантии, чтобы удовлетворить ваше честолюбие.  Но я бы хотела – если бы могла. Потому что, повторюсь, быть недооцененным – это беда, как, впрочем, и любая другая несправедливость.

Слова, слова – пусть даже сказанные искренне, они не имели особенной ценности. Люди не только лгут, они еще и имеют свойство отрекаться от того, что еще вчера составляло сам смысл их жизни. Так что слова, даже подтвержденные клятвой, тем более вдохновленные страстью или вожделением – суть прах и пепел. Понимание этого уберегало Мари де Шеврез от многих ошибок и многих разочарований.

- Что я могу ответить вам на это, месье де Клейрак? Вы хотите быть ценным для меня? Докажите свою ценность. Хотите быть полезным Ее величеству королеве? Докажите свою полезность.
Это не было отказом, зачем отказывать тому, кто пришел сам. С какими намерениями пришел – это еще предстояло выяснить. Возможно, ее гость сочтет герцогиню слишком уж недоверчивой – пусть так. Возможно, откланяется и удалится, но, скорее всего, захочет продолжить игру. Играя на стороне кардинала или же против него – первые шаги на шахматной доске всегда одинаковы. Всегда жертвуют пешкой.
Нет, месье де Клейрак не пешка... но вполне возможно что пешка припрятана у него в рукаве.

- Играйте не для меня, месье де Клейрак. Играйте для себя... – Мари таинственно улыбнулась своему гостю, словно отрывая ему великую тайну. – Но играйте на моей стороне. Этого будет достаточно для начала нашей... дружбы.
Прекрасно владеющая голосом, герцогиня допустила едва заметную, но красноречивую паузу. Оставив месье де Клейраку самому догадываться о ее значении.

Значит, госпожа дю Фаржи – шпионка кардинала. Очень предусмотрительно со стороны Его высокопреосвященства не оставлять королеву Анну без своего отеческого (так скажем) надзора. Жаль, конечно, что не милейшая Луиза де Мондиссье зарекомендовала себя таким вот образом. То, что Мари приходилось делить с этой дамой приязнь Анны Австрийской, безмерно огорчало героиню де Шеврез. Но, как женщина умная, она не спешила делать первый шаг к войне и выжидала. Иногда судьба сама дает нам в руки шанс, о котором мы даже не мечтали.

- Мы еще вернемся к этому разговору, месье де Клейрак, - произнесла она, вставая.
Следовало все обдумать, хорошенько обдумать. Женщине полезно думать, а мужчине – ждать, а никак не наоборот.
- Как вы, возможно, знаете, я не слишком придерживаюсь строгих правил, когда могу их не придерживаться. Двери моего дома всегда открыты для моих друзей, а я надеюсь, что мы станем друзьями…

Во взгляде герцогини вспыхивали и гасли лукавые болотные огоньки. Ей ли не знать, что мужчина никогда не удовольствуется дружбой с женщиной, которую действительно желает.
Она подала руку для поцелуя, разве что королева сделала бы это более величественно, но уж точно не более красноречиво, герцогиня умела придать скрытый смысл любым мелочам. Игре веером, взгляду, улыбке, цвету лент.
- Сегодня вы мой дорогой гость. Удовольствия – это то малое, что мы можем взять от жизни, поскольку требует она от нас слишком многого.