- А еще можно показать этому портному, которого вы назвали, моя… - сообразив в последний момент, что обращение "моя дорогая" больше подобает разговору наедине, его высочество закашлялся и закончил совсем иначе, чем собирался: - Моя матушка не поймет, если я начну расспрашивать ее свиту о придворном, от которого у меня остался лишь костюм.

- Ваше высочество, - проговорил Марвиль посреди всеобщего веселья, - клянусь честью, ее величество будет еще менее снисходительна, если, увлекшись чьим-то трупом, вы простудитесь и сляжете с лихорадкой.

- А вы что, нынче заделались моей гувернанткой? - возмутился задетый за живое Гастон, который меньше всего хотел, чтобы дама его сердца внезапно увидела в нем маменькиного сынка.

- Отнюдь нет, ваше королевское высочество, - смиренно отозвался Марвиль, - но я продрог до костей и надеялся вынудить вас позаботиться о мне под предлогом моей заботы о вас.

- Мда, - пробормотал принц, в душе которого уязвленное самолюбие боролось с осознанием, что если его самого согревали плащ и любовь ее высочества, то его присный был лишен и того, и другого. - Правьте к берегу. Ваше высочество, я бы еще предположил, что этого наглеца убили за то, что он рядился под дворянина, не будучи таковым.

Стойкость духа и исключительное здравомыслие ее высочества вновь исторгли изъявления восторга у всех присутствующих, а затем обе лодки направились к ближайшей пристани. По счастью, в свите его высочества не было недостатка в жрецах Цереры и Бахуса, и один из мнимых пиратов очень кстати вспомнил, что совсем неподалеку от места предполагаемой высадки имеется очень недурной погребок, именуемый "Приютом жаждущего". Мужчины сошлись на том, что для трупа погреб будет, несомненно, лучшим пристанищем в этот теплый весенний день, однако несколько разошлись во мнениях в том, следует ли считать беднягу жаждущим. Победил в споре, разумеется, его высочество, заметивший с редкой проницательностью, что на теле покойника нет никаких ран, а следовательно, он, наглотавшись речной воды, никак не мог страдать от жажды.

- Должен признать, - заявил принц чуть позже, когда все расположились вокруг огромной бочки, рядом с которой был поставлен табурет для ее высочества, - я нахожусь в полной растерянности.

- Отчего же это, ваше высочество? - полюбопытствовал Брион - единственный, похоже, кроме Гастона, кто не находил ничего странного в том, что принцесса из рода Гонзага сидит на табурете в парижском погребке, перед ней стоит латунная кружка, корзинка с хлебом и блюдо с нарезанной крупными ломтями ветчиной, а у дальней стены лежит свежий труп, от камзола которого только что откромсали лоскут для мэтра Бономе.

- Оттого что у него нет шпаги, - объяснил принц. - Здоровье ее высочества!

К этому тосту, конечно же, присоединились все.

Принц вынужден был признать, что ничего более правдоподобного придумать не в состоянии, и ненадолго в погребке наступила тишина, которую прервал Брион:

- А если это лакей, примеривший наряд своего господина?

- Который возмутился и швырнул его в реку? - ехидно заметил Марвиль. Хозяйка погребка, проникнувшись его печальным состоянием, увела его в погреб, откуда он явился уже в сухой рубахе, происхождение которой стало темой для шуток на добрых пять минут, как и время, потраченное им на переодевание.

- Не ссорьтесь же, - повторил Гастон, выступая в роли миротворца в третий раз с начала трапезы. - Брион прав: это объясняет и отсутствие шпаги, потому что кто же швыряет шпагу в реку?

- Тот же, кто швыряет в нее такой наряд, - возразил Марвиль. - Я полагаю, что ее высочество высказала более разумное объяснение.

Гастон не мог не согласиться, и беседа естественно перешла на многочисленные достоинства принцессы, а потом как-то незаметно свернула на манеры и этикет, который, как блестяще доказал д'Эннемец, к богиням не прилагался вообще, а к особам королевской крови - только в особых случаях.

- Тогда мы можем пригласить ее высочество на ночную прогулку, - оживился его высочество.

Сразу несколько голосов слились в осторожной попытке его разубедить, когда в погребке появилось новое действующее лицо - круглое как полная луна и такое же сияющее.

- Ваше высочество, - провозгласил спускавшийся следом за ним г-н де Биссодье с обычным своим ужасающим валлонским выговором, - мэтр Бономе.

Портной, если и не пал к ногам его высочества, то подошел опасно близко, пока Гастон, который не любил, когда перед ним лебезили, не прервал его:

- Ну так! Кому вы шили этот камзол?

Мэтр Бономе велеречиво признался, что шил он его для г-на де Монтрезора, но графу он не пришелся по вкусу и поэтому достался в конечном итоге некому г-ну де Пардье.

- Этому мерзавцу?.. - воскликнул Марвиль и тут же принес всем свои извинения за резкость.

Чрезвычайно заинтригованный Гастон тут же присоединил свой голос к просьбе принцессы, чем невольно помешал немедленному удовлетворению любопытства ее высочества, поскольку Марвиль, не смея перебить покровителя, вынужденно дождался, пока тот не умолк.

- Я еще умоляю о прощении, - сказал он затем, - возможно, я был неоправданно резок, но… знаком ли вам господин де Ротонди?

- Красавчик Чеккино, - немедленно отозвался принц, даже не задумавшись ни о выборе эпитета, ни о выводах, которые могли из этого сделать. - Первостатейная язва.

Любого иного свита Месье немедленно допросила бы с пристрастием, но принц мог их любознательности не опасаться.

- Да… да… - подтвердило несколько голосов. - А что, почему?

- Пардье, - пояснил Марвиль с некоторым смущением в голосе, - он примерно такой же, только гораздо противнее.

- Позвольте, - внезапно возразил Брион, - я же его знаю. Умом не блещет, да, но назвать его мерзавцем…

- Вы не можете, - перебил Марвиль. - Ну да, все верно. Он пакостит только тем, у кого нет никакого влияния - как у меня, например. И он хромает еще, так что его и вызвать-то нельзя.

Если бы кто-либо из людей Гастона или он сам глядел на несчастного покойного с таким же сочувствием, что и ее высочество, то они тоже сейчас вспомнили бы, что его левый сапог выглядел странно раздутым.

- А я не заметил, - обиженно сказал Гастон, - при мне он не хромал.

- Возможно, одно ваше присутствие его исцелило? - дипломатично предположил  Брион. - Как от золотухи…

Гастон швырнул в него кусочком сыра, но промазал.

Гастон, разумеется, тут же извинился - за себя, за Марвиля, за Пардье, которым покойник не был, и за самого покойника, и к тому времени, когда он закончил их перечислять, он уже почти хихикал сам, а ее высочество, кажется, смотрела уже не так огорченно. Решив, что он свою роль миротворца сыграл блестяще, Гастон остановился на этом и попросил Марвиля объяснить суть его загадочных речей и в дальнейшем изъясняться менее красноречиво, а то "мои мысли заняты делами государственной важности, и мне трудно сосредоточиться на ваших глупостях".

Марвиль извинился, конечно, хотя только за себя, поклонился их высочествам и наполнил свою опустевшую кружку.

- Господин де Пардье, - объяснил он затем, - любит подставлять ножку любому, кто не стоит хотя бы на одну ступеньку выше него.

- Это было очень красноречиво, - отметил Брион.

- Попросту говоря, любит делать гадости, когда рассчитывает, что ему ничего за это не будет. А поскольку он хромает, то вызвать его на дуэль и рассчитаться… я хотел сказать, даже если бы это не было запрещено эдиктами его величества…

- О, - усмехнулся Брион, тоже, похоже, любивший подставлять ножку, - Марвиль! Вы соблюдаете эдикты!

Молодой человек заметно смутился.

- Я… Никто не обвинял меня в том, что я их нарушал.

- Браво, браво, - вмешался Гастон. - Но при чем здесь покойный? И Ротонди?

- Ротонди я привел для примера…

- Очень красноречиво!

- Ваше высочество, - вскричал выведенный из себя Марвиль, обращаясь уже не к принцу, а к принцессе, - умоляю, скажите же господину графу де Бриону, что не следует считать красноречием тоскливое умение приводить примеры!

Под поощряющим взглядом принцессы и помрачневшим взором его высочества Марвиль смутился так, как не смущался под насмешками Бриона.

- Если бы я мог предложить вашим высочествам разгадку, я не преминул бы это сделать, - признался он и покосился на насмешливо улыбавшегося графа. - Но я, к моему глубочайшему сожалению, могу только повторить уже сказанное - пусть и в менее невнятной форме: господин де Пардье, платье которого имело счастье привлечь внимание его высочества, человек, с моей точки зрения, до крайности неприятный и… и…

В глазах его вспыхнул огонь, и тут Брион перебил снова:

- Но тогда это все чрезвычайно просто! Кто-то  - я бы даже уточнил: кто-то еще - из недоброжелателей господина де Пардье обратил внимание на это необычное произведение портновского мастерства и, желая отомстить хозяину за истинную или выдуманную вину, совершил ошибку.

- Такую вещь испортил! - чуть слышно вздохнул мэтр Бономе, порозовевший при упоминании его искусства и тут же, выказывая похвальную скромность, всецело, казалось, сосредоточившийся на изучении поруганного камзола.

- Но это ничего не объяснит, - тотчас же возразил Марвиль, не на шутку задетый, похоже, тем, что пришедшее ему в голову объяснение прозвучало из чужих уст. - Ваш неведомый мститель, граф, он что - бегал за камзолом? Не знал обидчика в лицо?

- Что-то много выходит, покойников-то, - пробормотал его высочество, который о бритве Оккама слыхом не слыхивал, но отличался порой редкостным здравым смыслом. Мгновением позже он, спохватившись, извинился, когда мэтр Бономе, подскочивший при предположении принцессы и уставившийся на хладный труп с нескрываемым ужасом, порешил внести свою лепту:

- Да что ж вы это такое говорите, ваша милость! Он же не заколотый вроде! Все ж таки постыдились, ироды проклятые, работу мою дырявить.

Гастон и вся его свита дружно уставились на покойника, запоздало осознав, что и в самом деле, если бедняга и мог утонуть, не будучи ранен, та же участь вряд ли могла постичь и первого владельца камзола.

- На него напали не дворяне, - предположил принц, сам не зная зачем - только чтобы сказать что-то, что звучало разумно.

Мудрость ее высочества вновь снискала многочисленные выражения восторга у свиты принца, так что Гастон, не будучи привычен уступать всеобщее внимание кому бы то ни было, будь то даже дама его сердца, невольно начал хмуриться.

- Я очень кстати позволил себе послать господину де Пардье записку, - сообщил Брион, с необычной для него неосторожностью торопясь предупредить желание не принца, но принцессы. - В ту же минуту, когда господин де Марвиль поведал нам свое мнение о нем.

Трудно было понять, как он исхитрился проделать это в ту же минуту, в то время как он развлекался на свой лад, поддразнивая соперника, однако, возможно, он проделал это позже и соврал или подмигнул хозяину кабачка тогда, так же, как и сейчас, и тот понял его правильно. Гастону такая предупредительность, впрочем, не понравилась, и он дернул плечом и повернулся к Марвилю.

- Так просто взять и спросить это неинтересно!

- Ее высочество только предлагает проверить наши и свои догадки, я полагаю, - с низким поклоном предположил Марвиль. - Если господин де Пардье и в самом деле выдавал этого несчастного за себя, это объяснило бы отсутствие шпаги - ни один дворянин не вручил бы свой клинок лакею.

- У него есть ножны, - возразил Брион, и Гастон в свою очередь взглянул на свою возлюбленную, столь успешно распутывавшую сплетенную вокруг несчастного утопленника дьявольскую паутину.

Вдохновленный этим взглядом, Гастон решился на  новую догадку:

- Раз уж у этого господина де Пардье столько недоброжелателей, он мог пойти и на такой подлог, да. И я понимаю тогда, почему его не любят, это неправильно!

Блюститель нравов с прискорбием заметил бы, что ни одному из друзей принца не пришло в этот момент в голову заступиться за отсутствующего, было ли такое поразительное единодушие вызвано общей неприязнью к "барану в птичках" или нежеланием противоречить наследнику престола.

- А в реку этого лакея бросили нанятые наемные убийцы, - продолжил Месье, не услышав возражений и обратил на ее высочество исполненный надежды взгляд. - Они не знали его в лицо, но раз он не обнажил шпагу…

- Попорчена осталась ткань, попорчена, - с исполненным непритворной скорби вздохом согласился мэтр Бономе. - Цвет уже не тот будет, и сядет, конечно…

- Фи! - возмутился Гастон. - Что он несет, этот невежа? А ну-ка, господа, давайте примерим на него его изделие, раз уж оно ему так важно? Покойнику плевать, а мне эта ходячая вульгарность уже преизрядно осточертела.

Перепуганный портной сумел издать только какой-то невнятный писк.