В обеденном зале было пусто. Вчерашние купцы то ли укатили спозаранку, то ли не решились спуститься. Хозяйка принесла козий сыр, несколько видов паштета и местные круглые булочки. Теодор появился как раз тогда, когда она поставила на стол блюдо с толстыми серовато-розовыми сосисками.

– Мне омлет. Чеснок оставьте на кузне.

Он уселся напротив, вытер рукавом влажной рубашки мокрый лоб и потянулся к кружке. В его волосах и на перевязи блестели капли мороси.

– Доброе утро, мадам. Поклон вам от шевалье де Петанжа.

Который, как выяснилось, заночевал в деревне – у владельца каретного двора. И, выглянув невовремя в окно, вынужден был выйти под мелко моросящий дождь и скрестить клинки с заезжим бретером. Которого, верно, счел сумасшедшим. Но урока хороших манер ему не хватало еще вчера. А Теодор не любил фехтовать с воображаемыми противниками. Те слишком часто попадали.

Петанж отделался царапиной. А карету – несмотря на фехтовальные упражнения посреди двора – заложили достаточно быстро.

– Карета подана. Ваши лошади остаются здесь, я полагаю? Чтобы ваш щенок не заскучал. Я сочинил вам стишок:

        Кто любит вас, тот две задачи
        Решает вечно для себя:
        Как с вами не смеяться, плача,
        И как вас не убить, любя.

Он думал, что не сможет спать, но заснул, едва его голова коснулась подушки. И проснулся только от предутренней суеты за окном. Выспавшись впервые за четыре дня.

– Простите мне мой вид, мне следовало сперва привести себя в порядок и потом спуститься. Но вам нет нужды меня ждать, я легко догоню вас. Пересяду к вам, и мы договоримся о подробностях. И у вас будут сопровождающие.

Денег в отобранном им кошельке на такое бы не хватило. Но пока у него хватало своих.

Откуда взять для нее служанку, Теодор уже думал. Ни до чего не додумался. И намеревался просто врать, что горничная мадам де Бутвиль заболела в дороге, и нанять кого-нибудь в Туре. И пускай ее решение было, конечно, лучше, говорить об этом он не стал. А потом и вовсе забыл:

– Смерть догонит любого.

Это прозвучало невероятно пафосно. Может, потому что ни на лице бретера, ни в его голосе не было ни грана его обычной насмешливости. Ему двадцати не было, когда он сказал это всерьез, в ответ на почти такую же фразу. Только сказана она была по-итальянски. И сейчас три этих слова пришли на язык сами.

– Не в этот раз, – усмехнулся бретер, много мягче. – В этот раз у вас будет охрана – пока я вас не догоню. И до самого Тура. Как подобает приличной даме.

Губы его снова тронула улыбка. Уговаривая его взять охрану, владелец каретного двора уверял, что в окрестностях Тура «пошаливают». Теодор только приподнял бровь. И ехидно уточнил, кузенов тот своих предлагает им в сопровождение или племянников. Но из всех знакомых ему мужей только граф де Люз мог позволить своей жене путешествовать с одним лишь кузеном. И он согласился. И, закончив с Петанжем, предупредил Седого Луи, что, если его люди вздумают болтать, где их наняли, из Тура они не вернутся. Седой Луи набычился. А потом отвел глаза.

– Не извольте тревожиться, сударь.

– Не в первый раз? – спросил бретер. И кивнул, не получив ответа. – Господин де Бутвиль любит пускать пыль в глаза.

– Не в этот раз, – снова согласился бретер и завладел другой сосиской. И если в его голосе не было и следа неловкости, то на мадам де Бутвиль он не смотрел. – Но не потому что у вас будет охрана. Для них я ваш небогатый кузен, а ехали мы сюда так, как ехали, потому что ваш муж также небогат и не хотел тратиться на карету из Гренобля до Тура. Прежде чем вы на меня обидитесь, подумайте, что люди болтают – если у вас есть лучшее предложение, то вчера я его не услышал.

- Но я еду из Парижа, раз от мадемуазель де Гурнэ...

– Вы едете из Гренобля… или где вы его оставили? Через Париж, но оттуда. Или… кто заплатил за эту поездку? Зачем вы приехали в Тур? Только чтобы навестить мадам де Пьерфит?

Заметив появившуюся из кухни трактирщицу, он положил руку на руку мадам де Бутвиль и понизил голос:

– Он ведь спросит – ее муж. Если она перестала писать после замужества, дело в нем.

– Конечно, кузен мог ошибиться, кто у вас в семье скуп, родственники или муж, – промурлыкал бретер. Решив на сей раз не уточнять, что именно требуется, чтобы завести ребенка. – Но вы сами как думали: прилично ли ехать к святым местам в таком виде?

Может, это было смешно – он сам так подумал, осознав, что звучит как лицемер. Но ему вдалбливали все это в голову, и что-то осталось.

– Нет, это платье замечательное и вам идет еще больше чем вчерашнее. Но если кучер или охрана будут болтать лишнее… Может, как-то от них избавиться?

Он повел бы себя так же, сообразил он вдруг. До той, первой поездки в Венецию он даже не задумался бы о прислуге. Но Анзола… ее трудно было забыть.

- Зачем? - опешила Эмили. - Вы же их только что наняли.

– Сейчас это и в самом деле будет глупо.

Возбуждение после поединка сошло. И теперь его раздражала липнущая к телу рубашка, а порыв ветра из распахнутой двери обдал холодом. «В таком виде?» Да кто бы говорил!

– Мы приедем в Тур к вечеру, – начал объяснять он. Сунул в рот вторую половину сосиски, дожевал, продолжил: – Поедем сразу же к этим Пьерфитам, потому что у мадам де Шеврез нас не примут, а трактир нам не подходит. Потому что легче выгнать того, у кого есть куда идти, а мы не хотим, чтобы нас выгнали – верно? А наш кучер и охрана – что с ними? Они поедут куда-то к своим. И станут болтать – такие люди всегда болтают. Я не думаю, что эти сплетни дойдут до Пьерфитов – быстро, вряд ли. Но… людям надо дать что-то, что они понимают.

Он заткнулся после этого. И отнюдь не потому что трактирщица уже шла к ним с распространяющей ароматы жареной ветчины тарелкой. Но потому что ему что-то схожее тоже объясняли. Вот этой самой фразой.

Но объяснить было надо или им обоим придется скверно. И, когда трактирщица поставила тарелку и ушла, он продолжил:

– Муж-скупердяй – это понятно. Они такое уже видели. И кузенов, отставших из-за похмелья – тоже. И женщин в мужском платье. А вот поездку к святым местам в мужском платье – вряд ли. И то, что вы устроили с Криссе. Об этом расскажут. И перескажут. Тур – небольшой город. Сколько времени вам нужно в этом доме? Если день-другой – хватит. Если больше – вы рискуете. Мы рискуем.

Теодор придвинул к себе тарелку с яичницей.

– Мадам, вы заставляете меня сомневаться. Либо в вашей честности, либо в уме. Неужели вы думаете, что господина кардинала или даже Кавуа тревожит, почему какая-то провинциальная девица перестала писать мадемуазель де Гурне?

- Не знаю, - серьезно ответила мадам де Бутвиль. - Но задание было такое. И меня учили не рассуждать. Дурная привычка, наверное.

Теодор пожал плечами и принялся за еду. Он тоже обычно не рассуждал, он был клинком. Но в Барселоне клинка было недостаточно.

Лаварден, ему сказали, уехал в Новый свет. Тоже, верно, с каким-то поручением, но кто бы ему об этом сказал? Теодор бы не поехал, море он ненавидел. И пусть его в Париже ничто не держало, вот так уплыть в никуда…

Видит Господь, он бы многое отдал за то, чтобы Лаварден – дон Франсиско – был здесь.

– Вы и путешествовали с двумя кузенами, – кусочком хлеба он подобрал желток с тарелки. – Которые приглядывали не только за вами, но еще и друг за другом – обычное дело. Старший – я – имел глупость напиться на предыдущей остановке, отстал и догнал вас только вчера ночью. Расскажите об этом вашей горничной – уже в карете. И пусть она лучше думает, что я ваш любовник. Мало ли, вдруг нас поселят в разных комнатах. Тогда я предпочел бы, чтобы я мог в крайнем случае зайти к вам ночью.

- Это еще зачем? - настороженно спросила Эмили. - Я совсем не хочу, чтобы кто-то думал, что у меня есть любовник. Я сразу сказала, что изменять мужу не буду.

– Раз, – Теодор загнул большой палец, подумал и продолжил: – два. Три. Четыре. Пять.

        Надоело объяснять.
        Пять, четыре, три, два, раз:
        Как и кто выносит вас?

Я предлагал вам стать моей любовницей, мадам? Я предлагал вам ей считаться – чтобы ваша горничная не удивлялась и не болтала. Кстати, тогда никто другой не будет вас домогаться и вы даже случайно ни одному из нас не измените. Или вы хотели иного?

На щеках бретера вспыхнули два алых пятна. Мадам де Бутвиль глядела на него как на божье чудо. Когда он всего-навсего не нашел лучшего способа потратить свое время. И готов был с головой броситься в любую авантюру по причинам, не имевшим к сидевшей перед ним молодой женщине никакого отношения.

– Нет, чтобы вернуть вас на место, – отрезал он. – И чтобы мадам де Ларошфуко не огорчалась, вы ей понравились. Лучше бы вы щенком были, честное слово. На щенка можно цепь надеть.

Эмили дернулась, будто ее ударили. Выпрямилась.
- Вы уж определитесь, котёнок или щенок! Тоже мне, любитель домашних животных!
Она схватила свою кружку с... молоком, залпом ее осушила, совсем не изящно вытерла тыльной стороной руки молочные «усы» и вскочила.

– Котенок, вы молоко пьете, – Теодор поднялся вместе с ней и тут же заступил ей дорогу. – Но лучше бы… – губы его дрогнули в улыбке. – Бросьте, не сердитесь. Я не хотел вас обидеть. Мы договорились? Вы едете сейчас, а я поеду за вами? Или  вы подождете?

- Ну и пью молоко! - мадам де Бутвиль глянула сердито. - Договорились. Я еду, а вы догоняйте.

Теодор лишь кивнул. Однако получасом позже, когда он, умывшись, побрившись и переменив рубашку, вышел во двор, он обнаружил там не только свою лошадь, уже заседланную и явно слегка пришедшую в себя после трех дней скачки, но и карету, которую нанимал для мадам де Бутвиль.

– Милейший?

Что-то в его тоне встревожило кучера. Который тут же обернулся за поддержкой к двум поджидавшим у ворот всадникам.

– Ну, так б… женщины ж, ваша милость. Никак не напрощаются.

Бретер кивнул. И занялся сперва своими седельными сумками, которые сложил в ящик под сиденьем, а потом лошадью.

– Все кроме самой важной, дражайшая кузина, – отозвался Теодор. Чтобы тут же невозмутимо продолжить: – я оставил на волю случая.

Он предложил ей руку, чтобы помочь подняться в экипаж. Окинул пристальным взглядом настороженно смотревшую на него племянницу трактирщицы, от явно воскресного платья до торчавших из-под чепчика влажных прядей.

– Лезь, – он забрался в карету следом и сел рядом с мадам де Бутвиль. – Как ее зовут?

- Вы не поверите, - фыркнула графиня. - Эглантина. Откуда такое имя, девочка?
Но девочка только испуганно пялилась на одноглазого «кузена».

– Эглантина, – повторил Теодор. Девчонка выглядела смышленой. И трактирщица вряд ли не объяснила ей во всех подробностях, какой шанс ей выпал. – Что тебе мадам де Бутвиль рассказала, куда она едет, откуда и почему?

Девочка посмотрела на госпожу, потом снова на бретера и пролепетала:
- Ничего, ваша милость. Только что едем мы в Тур.

Теодор взглянул на скромно сидевшую рядом с ним молодую женщину. Тяжелый зимний плащ скрывал уже знакомое ему дорожное платье. Золотые волосы были уложены в изящную прическу. Даже дорожная маска и пышная меховая муфта у нее на коленях указывали на принадлежность к самому высшему свету. Господи, и это ее он таскал в ларошельский бордель?

– Мадам де Бутвиль едет молиться о том, чтобы святой Мартин… – Теодор осекся на полуслове. И подумал, что даже святой Мартин не сможет осуществить мечту мадам де Бутвиль, если ему не помочь. – Ты знаешь, что он тоже был солдатом – римским солдатом? Мадам де Бутвиль едет молиться о том, чтобы он сохранил и сберег ее мужа, который ушел на войну.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2019-12-27 22:29:53)