«Дядюшка» раздраженно подумал, что удар хлыстом неплохо вписался бы в эти чудесные семейные отношения. А потом – что пора бы уже запомнить, что перед ним дама. И что отчего-то он вспоминал об этом лишь тогда, когда этого делать не стоило.

– Вдвое против обычного, – добавил он. И подумал, что человек в черном больше похож на гугенота, нежели на иезуита. – Во имя милосердия, пока мы выберемся отсюда, стемнеет. И дождь может пойти.

– А ваш юный спутник еще наверняка и проголодался, – добавил его собеседник со своего насеста. Таким тоном, что сразу становилось ясно – слова эти не были продиктованы сочувствием.

– Хуже то, что проголодался я, – отозвался бретер. – Он может потерпеть.

Ответом был смешок.

– Меня зовут шевалье де Сен-При, – показалось, или он слегка замялся, называя имя? – Минуту…

Он исчез из окна. И Теодор воспользовался паузой, чтобы уточнить:

– Позвольте заметить вам, дорогой племянник, что если бы дверь была сломана, ее не пришлось бы открывать.

-  Ну и ломали бы, - фыркнула Эмили. - Головой, как самой крепкой частью своего организма. Или рогами могли боднуть.

– Репутация мадам де Лавальян, конечно, ее не красит, – парировал бретер, – но разве она моя жена?

- Не жена?! - дурацкий этот разговор отвлекал от печальных мыслей. - А кто?!

– Матушка моего несносного племянника, мой милый.

Теодор невольно перевел дыхание. «Мадам де Лавальян», единственная, которую он знал, была, разумеется, женой графа де Люз. И, уже пошутив, он вдруг осознал, как это звучит после их сегодняшнего приключения. Но к счастью, Эмили не заметила.

– Вы забыли, – бретер также спешился. Но поводья обеих лошадей не отпустил. – То есть… в большинстве домов имеются лестницы. И люди спускаются по ним, а не спрыгивают со второго этажа.

В этом он, по-видимому, оказался неправ: вскоре заскрежетал засов. На пороге, однако, воздвиглись две фигуры вместо одной: Сен-При, оглядывавший гостей с настороженным любопытством, и щуплый подросток лет двенадцати с длинным острым носом и светлыми, ожесточенно прилизанными волосами.

– Добрый вечер, – в голосе бретера отчетливо звучало удивление. – Нас, меня и моего племянника, зовут Лавальян, но его вы можете звать Франсуа…

– О, меня тоже! – воскликнул подросток и, тут же смешавшись под укоризненным взглядом своего спутника, повесил голову.

– Добро пожаловать, – сухо проговорил Сен-При, перебивая подростка, который как раз начал отвечать Эмили. И если его имя – «Франсуа» – звучало отчетливо, то фамилия потерялась за продолжением: – Простите за холодный прием, мы не ждали гостей.

– Я тоже не предполагал ночевать под чужой крышей, – бретер обмотал поводья обеих лошадей вокруг коновязного столбика. – И если бы месье де Лавальян не решил, что его величество не в состоянии утихомирить гугенотский мятеж без его помощи и не отправился бы этим утром на войну, нам не пришлось бы просить вас о гостеприимстве.

Франсуа широко распахнул бледно-голубые глаза и сжал руку Эмили в своих с нескрываемым восхищением во взгляде.

– Может, молодые люди соблаговолят войти? – добродушная улыбка, игравшая на губах Сен-При, казалась несколько неестественной.

Теодор не мог не восхититься. И вряд ли сумел это скрыть, но Сен-При, похоже, смотрел только на Франсуа. Который слушал Эмили с открытым ртом, и, похоже, думать забыл, что они оба стоят на проходе.

– Ваш отец лучше знает, что для вас будет лучше, – равнодушно сказал Сен-При. – Франсуа, проводите наших гостей в гостиную.

Мальчик ойкнул и поспешно поклонился.

– Прошу вас… – он потянул Эмили за собой. – А у меня отец умер. Но дед тоже… Тоже знает лучше.

Это было сказано почти беззвучно. Но Теодор расслышал и глянул на Сен-При. Который сдержанно улыбнулся, но промолчал, хотя в тоне Франсуа угадывалось такое же недовольство. И бретер решил попробовать:

– А чего же такого неприятного дед хочет для вас, юноша?

– Коллеж Добрых Детей, – буркнул мальчик, распахивая тяжелую дверь.

– Прошу прощения, – перебил Сен-При. – Мой лакей занят сейчас на кухне. Но конюшня располагается позади дома, вы можете ей располагать.

– Благодарю вас, – Теодор поманил Эмили к себе. – Прошу вас, сударь. Солдат заботится сперва о своей лошади, потом о себе.

На лице Франсуа отразилось разочарование. Тут же сменившееся озарением.

– Я помогу! Дядя, можно?

– Вы не умеете, – отрезал тот. – Вы будете только мешать.

Франсуа, вопреки ожиданиям, от поддержки Эмили скорее смешался, и покорно кивнул, когда Сен-При сообщил ему, что если он желает быть полезен гостям, то пусть лучше пойдет и проветрит их комнату. О постельном белье, впрочем, речи не было.

– Вас не учили, дорогой племянник, – ехидно полюбопытствовал бретер, увлекая Эмили за собой, – что не следует превращать хозяина дома в слугу? Мы найдем конюшню, обещаю.

Отчего Сен-При не хочет отпускать мальчика, он не знал. Но, теряя возможность его расспросить, он выигрывал шанс обсудить услышанное с сообщницей. А это было, пожалуй, еще важнее. И вернулись они в домик уже с более убедительной общей предысторией. И со своими седельными сумками, которые они свалили в прихожей. Надеясь, что занимающийся ужином слуга найдет время разобраться и с их поклажей.

– Как кушать хочется… – простодушно вздохнул Франсуа, когда они переступили порог гостиной. – Я думал, мы оленя подстрелим…

Теодор, которому Сен-При как раз протягивал наполненную кружку, мысленно отметил круги, разошедшиеся по алой поверхности вина. Сен-При потянулся за другой кружкой – намеренно или случайно отворачиваясь от гостей.

– У меня нет никакой своры, – смешок его тоже прозвучал слегка неестественно. – Я полагаюсь на щедрость моего друга, барона. Мы тут как его гости.

– Он должен был приехать еще вчера, – пожаловался Франсуа. – Я так ждал…

– Не капризничайте, дорогой племянник. Барон занят.

Теодор окинул быстрым взглядом скудную обстановку гостиной. В прошлый раз, когда он приехал сюда за Эмили, ее похитители создали для нее настоящий уют. Сейчас ни на одном стуле не было подушек, а занимавшему пол-комнаты столу не помешала бы скатерть. Вино на вкус также оказалось кисловатым.

– А вы хотели бы поохотиться? – он отсалютовал кружкой сперва Эмили, а затем юнцу.

– Да! – глаза Франсуа вспыхнули. – Дядя обещал…

– Что постараюсь, – перебил Сен-При и протянул вторую кружку Эмили. – Ваше здоровье!

– Что значит, «не сезон»? – удивился Франсуа. Явно не заметив, как помрачнел его дядя и с какой неприязнью он взглянул на Эмили.

– Барон де Шензо, – сухо сказал тот, – может, мне кажется, сам решать на своей земле.

– Наверно, – с нескрываемым сомнением отозвался бретер. Будет ли монсеньор против, если с бароном, так охотно предоставляющим свою землю для странных дел, что-то случится? Может, и будет. Мерзавцев можно использовать потом для своих интриг. И тогда Теодор предпочитал об этом не знать.

– Что значит, «наверно»? – возмутился Сен-При. – Это его земля, его олени! Или перепелки там…

– Или деревья, – усмехнулся бретер. И, как только Сен-При открыл рот, добавил: – Если бы месье де Лавальяну пришлось охотиться, вряд ли он попал бы во что-то кроме деревьев.

Расседлывая лошадей, они согласились, что на первый взгляд, юному Франсуа среди иезуитов совсем не место. Разве что он был послушником и играл роль… но играл ли он роль? Пока он казался чрезвычайно простодушным.

Лица Сен-При и его племянника приняли к этому времени схожие выражения – недоумения и обиды. У дяди к этим чувствам примешивалась еще и неприязнь. А юнец был просто растерян:

– С соколами? Оленята?

Никто не обратил внимания. Теодор – потому что задумался об отношениях дяди и племянника. Сен-При – потому что он во все глаза уставился на Эмили. И веры в его глазах не было ни на грош:

– Монморанси? – повторил он. И снова оглядел мнимого пажа, с ног до головы. – Вы служили у герцога Монморанси?

Франсуа, похоже, услышал то же, что и Теодор. И в его взгляде тоже отразилось сомнение.

Теодор ответил ей мрачным взглядом. Паж у Монморанси, право! Почему тогда не у его величества?

Брат благодарил его за рекомендацию в трех отдельных письмах. И описывал в каждом из них, как счастлив был он, как счастлива была его жена и как рад был сам новоявленный паж. А ведь это был еще не сам Монморанси, только граф де Люз!

Он не ответил ни на одно из этих писем. И поэтому, впервые вспомнив теперь о судьбе племянника, понятия не имел, что с ним случилось. В Париж его явно не привезли или он навестил бы дядю. Почему? Неужели он все-таки был не таким воспитанным и скучным идеалом, как описывали его родители?

– Довольны? – ядовито осведомился он. – Хотите продолжить в том же духе?

Сен-При усмехнулся. А Франсуа уставился на Эмили так, словно внезапно узрел перед собой святого Михаила.