Теодор только покачал головой, привлекая Эмили к себе и запечатлевая легкий поцелуй на ее растрепанных кудрях.

– Мальчишку привезли сюда охотиться и тянут время, – подытожил он. – Решает этот Плена, а Сен-При и его лакей пляшут под его дудку. И где-то есть его мать… которая, вы сказали, хочет письмо, а эти трое надеются тем самым разбогатеть. Но наследник не Сен-При… пока.

Впору было задуматься о скоротечности жизни и самого Франсуа, и его сестры и братьев, но Сен-При не производил впечатление хладнокровного убийцы. Эта роль, впрочем, отлично подошла бы Плена.

– Нет, – решил он. – Если бы Франсуа хотели убить, его бы уже убили. Тут что-то иное. Он несовершеннолетний… а кто решает? Его мать? Сен-При – его дядя…

- Что толку его убивать? Они разбогатеть собрались. А «мамаша ерепенится». Он сказал... - Эмили задумчиво почесала нос. - Он сказал: «У нас дядя Гастон все решал… другой дядя, не месье де Сен-При. Это из-за матушки… то есть не из-за нее, а из-за ее матери…» То есть, там еще был какой-то дядя. Может, его мать наследство получила?

– И охотно отдаст его, лишь бы ей вернули сына? – рассеянно уточнил бретер. В полумраке спальни мужской наряд Эмили не отвлекал внимание, и оно целиком сосредотачивалось на ней самой – на аромате ее волос, на изгибах ее тела под его рукой. – А дядя, который решал, уже не решает…

Она устала, конечно. И хотела поужинать и лечь спать. Теодор не без сожаления разжал объятия. Ночь только начиналась.

По лестнице затопали шаги. И Теодор поднялся – быстрым, по-кошачьи плавным движением. Опустил руку на ручку двери.

– Я отказываюсь думать до ужина. Идемте, Франсуа, вас проще покормить, чем потом терпеть.

Он распахнул дверь. Едва не загасив тем самым подрагивающий огонек свечи в руке настоящего Франсуа.

– Ой! – вскрикнул тот. Не шарахнувшись, похоже, лишь потому, что сразу позади его была лестница.

– Тс-с-с, – серьезно сказал бретер. И продолжил шепотом: – Вы хотите, чтобы я на вас пожаловался?

Мальчик, не сводя с него испуганных глаз, покачал головой.

– Тогда отвечайте честно и тихо. Вы хотите обратно домой? Завтра?

Франсуа открыл рот. Закрыл. Отвел глаза.

– Я… Н-н-нет. Н-не знаю. Д-дядя… мы же… Нет, не хочу! Нет.

– Ваша мать знает, что вы тут?

– Конечно! – пламя свечи подпрыгивало, выдавая его смятение. А может, и ложь. – Конечно! Дядя… дядя написал. Он обещал!

Внизу снова заскрипела дверь. И Теодор мягко подтолкнул Франсуа к лестнице.

– Умираю с голоду, – честно сказал он. И, входя в гостиную, продолжил: – Прошу прощения, господа, мы неприлично задержались за нотациями. Позвольте мне также принести извинения месье де Лавальяна за доставленные хлопоты.

Плена, так же как и Сен-При, поднялся навстречу бретеру. Откровенно сверлил взглядом мнимого пажа. И был явно разочарован, когда придраться оказалось не к чему.

– Дядя! – Франсуа, заняв свое место рядом с Сен-При, так и не сел, вцепившись бледными пальцам в край стола. – Вы написали матушке?

– Что? – дрогнувшим голосом переспросил Сен-При. И Плена распрямился, как лук с перерезанной тетивой.

– Матушке… – мальчишка явно перепугался. – Матушке, вы же обещали! – голос его сорвался в крик. – Вы обещали! Что напишете!

– А, вот вы о чем! – с очевидным облегчением вздохнул его дядя. – Конечно же, написал. Месье Плена отвез письмо, верно?

– Верно, – наемник притворяться не умел или не желал. И успокаивающим его тон было никак не назвать. – Поэтому и приехал позже.

Отчего-то Теодор сразу решил, что он лжет. И Франсуа перевел встревоженный взгляд на дядю также с явным сомнением на лице.

– Я вручил ей письмо собственноручно, – ухмыляясь чему-то, Плена придвинул к себе большое блюдо с бобами. – В ее собственные руки.

– И не стали ждать ответа? – осведомился бретер. Правила приличия требовали, чтобы хозяин дома разрезал лежавший на другом блюде окорок. Но продолжить разговор они не запрещали.

И Плена не сразу нашелся с ответом.

– Не было велено, – наконец буркнул он.

– Помолчите, мой милый. Если не хотите остаться без ужина.

Раздражение в голосе бретера было непритворным. Но злился он не на Эмили. Она была права: все здесь было неправильно. Как наглость этого Плена, так и покладистость Сен-При. И он с удовольствием позволил бы Эмили выводить их из себя и дальше. Если бы не был уверен, что этот путь себя исчерпал. А Эмили, похоже, забыла, что им все еще могут отказать в ночлеге.

Драться за кровать ему еще не приходилось.

Раздражение прошло, сменившись смехом. Который он подавил почти успешно. И только поправил повязку, чтобы не стол  очевидны были морщинки в уголках глаз.

– Дядя… – голос Франсуа подрагивал. – Вы… вы же не велели… не брать?

– Что не брать? – раздраженно бросил Сен-При. – Извольте выражаться более понятно, мой мальчик.

– Письмо… – голос Франсуа был почти неслышим. – У матушки…

– Господи! – Сен-При глянул на Эмили и яростно воткнул нож в окорок. – Что за глупости некоторым приходят в голову! Разумеется, не велел! Он просто отдал письмо и уехал. Не стал ждать.

– Я ему служил, – ухмыльнулся Плена. – Он бы такого как вы выгнал сразу.

– Если вы на что-то намекаете, милейший, – холодно сказал бретер. Жалея, что не может пнуть свою спутницу, – лучше говорите прямо. А то я могу неправильно понять. Я знаю, кому служит мой племянник – вы хотите спросить у меня? Месье де Сен-При, к вам это тоже относится.

– Простите, сударь, – после некоторого молчания сказал Сен-При. – Это манеры месье де Лавальяна, несомненно.

– Манеры месье де Лавальяна не хуже ваших, – парировал бретер. – Когда он не пытается вывести меня из себя. Но он думает, что не останется без ужина. В чем ошибается и узнает это, если скажет еще хоть слово.

Если он и отказывался понимать намеки сам, то намекать умел. Но может, дело было в одуряющем запахе окорока, который Сен-При наконец разрезал. Но все замолчали. А когда Плена заговорил снова, то о погоде. Пока угрюмо жевавший Франсуа не перебил его:

– А когда мы поедем охотиться?

– Не знаю, – вздохнул Сен-При, глянув зачем-то на Эмили. – Когда месье барон пожелает… но сегодня он был занят.

Теодор потянулся за солонкой. А потом подумал – а может, и не подумал, может, это была усталость, не уснувший еще голод и злость, проснувшаяся в нем, когда он увидел улыбку на сером от утомления лице Эмили, которую он в это втравил – что хорошими манерами он никогда не отличался и ниоткуда они не появятся.

– Мне тоже хотелось бы знать, – сказал он. – Знаете, на что это похоже, господа? На дешевую провинциальную труппу в дурной пьесе. Я приехал сюда в поисках… – он помедлил, подбирая слово, но никто не перебивал. Лишь Плена отодвинулся чуть от стола. Как человек, ждущий нападения. Или готовый напасть первым. – В поисках заговорщиков из Испании. А нахожу двух мужчин… нет, скорее, трех… Я не про вас, юноша, уберите эту улыбку.

Франсуа вспыхнул как майский цвет. И стиснул свой нож.

– Трех, – Плена улыбался. Дверь за спиной бретера скрипнула, приоткрываясь. И ему не было нужды оборачиваться, чтобы понять, что в проеме застыл слуга.

– Трех, – согласился бретер. – Одного наемника, одного бывшего солдата… так? Одного небогатого, чтобы не сказать нищего, дворянина… весьма худородного, верно?

Сен-При не нашел под рукой эфеса. И тоже взялся за нож. А пальцы мальчишки на деревянной рукоятке побелели на костяшках.

– Говорит потомок крестоносцев? – весело спросил Плена.

– Потомок пап, – парировал Теодор. – Я из Авиньона. Я жду, рискните.

За столом на миг повисла тишина.

– Мы из Парижа, – неожиданно подтвердил Франсуа с нескрываемым страхом в голосе. – Из Парижа, мы в Марэ живем, на улице Короля Сицилии.

– Как ни смешно, я вполне осознаю, что вы не заговорщики, – согласился бретер. И вдруг встал, разворачиваясь к лакею, успевшему сделать два шага в комнату. И отпрянувшему, когда он положил руку на эфес. – Но я также уверен, что здесь что-то нечисто.

Плена и Сен-При тоже успели подняться. И также не спешили нападать. Но и не отвечали.

– Это… – голос Франсуа дрожал. – Это из-за меня… Это я виноват. Я… я сбежал. Вот.

– Трус! – глаза Франсуа сверкали.

– Лучше объясните, откуда вы сбежали, – предложил Теодор. Злость прошла как не бывало, стоило Эмили подняться. А ему – вспомнить, что он здесь не один. И что она будет беззащитна, если ему не повезет. Это была новая мысль для него – прежде ему и в голову не приходило, что он может проиграть. И продолжил он с тем, чтобы отвлечь мальчишку от нее. – Я бы не счел побег таким уж отважным поступком.

Франсуа залился краской. А Сен-При кашлянул.

– На самом деле, это больше моя вина, – сказал он. – Моя невестка… и ее брат… они чертовски строги с Франсуа. И я… в общем, когда они не захотели отпускать его со мной на охоту, я просто взял его с собой. А их предупредил потом.

Франсуа залился краской, очевидно вспомнив. Плена ехидно ухмыльнулся. Сен-При побагровел. Но быстро опомнился:

– Вы подслушивали? Как благородно, месье де Сен-При! – он одарил мальчишку презрительным взглядом. И вновь повернулся к Плена: – П-поясните, прошу вас. Что вы имели в виду?

Наемник ответил гримасой отвращения.

– Ну, я человек простой… – притворяться он даже не пытался. И прозвучало это признание почти снисходительно. – Любезным словам не обучен. Спросил у ней, можно ли привезти мальчишке кое-какое шмотье. А она не хотела.

– Видите? – с облегчением сказал Сен-При. – Выбирайте в будущем выражения, месье Плена.

– Да! – Франсуа, красный как кардинальская мантия, все же тотчас ухватился за шанс отомстить: – Извинитесь, сударь, вы оскорбили мою матушку.

Плена оскалился. И Теодор уселся снова, протянул руку за хлебом.

– Оставьте, месье де Сен-При. Не требуйте того, чего не можете добиться своим клинком.

– Золотые слова, – усмехнулся наемник. И также опять занял место за столом. – Где вы служили, месье де Лавальян?

– Тут и там. Я одиночка.

Плена еле заметно нахмурился. И, отвечая на тот же вопрос списком провинций и стран, то и дело задумчиво поглядывал на Эмили. А потом:

– И Лангедок, конечно, – закончил он. – Совсем недавно. Ваш племянник… давно из Тулузы?

Взгляд, совпавший с паузой, был откровенно изучающим.

Наемник окинул ее таким сальным взглядом, что Теодор отшвырнул нож. Эмили слишком явно пыталась сделать хорошую мину при плохой игре – если Плена ее узнал, вывод он мог сделать только один. И он, похоже, его и сделал. Даже если осторожность заставила его кивнуть:

– Ах, да! Заговор!

Ложь давалась ему плохо. И бретер, встречаясь с ним взглядом, подумал, что и сам, верно, выглядел так же, когда пытался врать. И любви к ближнему ему это осознание не прибавило.

– Какой заговор? – Сен-При смотрел на Эмили во все глаза. А челюсть Франсуа, казалось, зажила своей жизнью, такой глупый у него сделался вид.

– Вам следовало бы промолчать, Плена, – Теодор поднялся. И наемник поднялся также, обнажая шпагу одновременно с бретером.

– Пират, – сказал он внезапно. И крикнул: – Сен-При!..

Окончание – «Ко мне!» – смешалось со звоном двух скрестившихся клинков. И с возгласом бретера: – Вон отсюда!

Взгляд, брошенный им при этом на Эмили, едва не кончился для него кувшином в голову – Сен-При схватился в первую очередь не за шпагу. Которой, впрочем, у него и не было.