Прошло некоторое время до того, как дверь постройки открылась и оттуда вышли сразу два человека. Один из них неторопливо обошел винокурню, то и дело сплевывая что-то на песок, второй вышел на причал и прошелся по нему. Оба выглядели как вооруженное отребье, но тот, что ходил по причалу, был одет поприличнее. Он постоял немного под фонарем, потом к нему присоединился второй.

- Тесак говорит, кусается, - долетел до Теодора обрывок разговора.
- ...чем ... ез?
- Так этому... Написать надо. Он и спросил...
Прилично одетый говорил заметно тише.
- ...ак.
- Смотри, услышит.
- ...ар  ...портить!

Внутри действительно сидели два человека. На старом бочонке в углу пристроился тип в обкусанной шляпе, в котором миледи немедленно опознала бы своего обидчика. Рука его была замотана тряпкой, на которой кое-где проступила кровь. Он крутил в руках помятую пороховницу, в которой что-то бренчало - явно не порох.
За столом дремал, опустив  голову на руки, человек, чьего лица было не рассмотреть. Но волосы, собранные в короткий хвост недешевой заколкой, посверкивающая даже при свете тут и там налепленных свечных огарков серьга в левом ухе и короткая кожаная куртка по моде местных морских "ловцов удачи" позволяли сделать однозначный вывод о том, чем незнакомец зарабатывал себе на хлеб. В доме стояла тишина.

Моряк умер, не просыпаясь - пуля вошла в голову, сбросив его со стола и с табурета. Второй получил пулю прямо в грудь и тоже был отброшен, к стене. Тесак, послуживший, видимо, источником прозвища, упал на пол.
К счастью Ронэ, те двое, кто оставался на улице, не имели при себе огнестрельного оружия. И первый, кто ворвался в дом, сжимал в руке длинный мясницкий нож. За ним маячила фигура второго, того, кто говорил о порче товара.

Пистолеты не причинили негодяю видимого вреда, тот увернулся от обоих, но замешкался на этом и на него налетел тот, кто бежал вторым, вбив его в дом как пробку в бутылку и подав тем самым прямо на клинок Теодора. Шпага - гибкое оружие, и неловкий взмах ножом перенаправил укол. Нарочно так не сделаешь, и преступник даже удивился этому, но уже налетел на бретера самым дурацким образом из возможных - увлекаемый все тем же мощным толчком товарища.

Теодор ушел за своим клинком, пропуская мерзавца мимо себя, отвечая рубящим ударом по ногам и в то же время выхватывая дагу.

Места на винокурне было не очень много. Так немного, что первый нападавший, не обнаружив под собой мягкого противника, с грохотом впилился головой в позеленевший от времени медный чан и временно выбыл из игры, орошая пол кровью из рассеченного бедра.
Второй успел остановиться, но не атаковать. Пока его товарищ не упал, бретера он попросту не видел. Но когда Ронэ появился перед его глазами, в ход пошел испанский кинжал-наваха. Этот, похоже, что-то понимал в оружии, потому что ударил подло и расчетливо - снизу вверх, стараясь, чтобы противник до последнего не увидел замаха. Места для удара шпагой между ними не было.

Тома упал на спину, по-прежнему зажимая рукой рану и попытался что-то пробормотать. Получилось не сразу, но создавалось впечатление, что он понял, о ком речь. Лицо раненого оставалось осмысленным, хотя он и скалился, отвоевывая у собственного тела каждый новый вдох:

- В... погребе... Н-не у-убивайте... М-меня...

Легко быть смелым, стоя с оружием в руках, но когда ты ранен и беспомощен, поневоле приходят мысли о том, что жизнь дороже денег, а то и чести. Особенно если ты об этой чести и раньше имел самое смутное представление.

У покойника с простреленной головой нашелся неплохой кинжал и кошелек, в котором что-то звенело. У Тесака не оказалось ничего, кроме нескольких медяков, третий таскал с собой огарок церковной свечки и помятую медную флягу с неизвестным содержимым.

- Т-то...Тома... - прошелестел раненый. - Жа...Жавер.

За грязным окошком сгущались сумерки, но за миледи никто не приходил, и она не знала, радоваться этому, или нет. То, что ее на какое-то время оставили в покое, было хорошо, но неизвестность и бездействие были для нее пыткой. И холод. Жалкое покрывало неспособно было ее согреть, и Анна, трясясь от холода, пообещала себе клятвенно убить мерзавца, как только выберется на свободу. И до девицы нужно будет непременно добраться. Жаль, эти мысли неспособны были ее согреть...
Лязгающий звук со стороны двери заставил ее вскочить. Если этот негодяй решил, что она безропотно даст сотворить с собой все, что ему вздумается, то он очень ошибается!
Но вместо этого прозвучал голос, услышав который, Анна едва не обезумела от счастья. Теодор! Она спасена!
Миледи бросилась ему навстречу, не обращая внимания на то, что покрывало, в которое она совсем недавно так тщательно куталась, свалилось на пол.

- Теодор, Вы все-таки меня нашли!

На мгновение Анна забыла и о холоде, и о том, где они находятся, и о том, что ничего не знает о судьбе похитителей, и о том, что им нужно успеть на корабль, а она даже не знает, когда именно он отплывает... она забыла вообще обо всем.
Однако реальность была сейчас такова, что надолго забыться оказалось невозможным.

Миледи с удовольствием завернулась в плащ Теодора, хранящий его приятное тепло. После колючего покрывала он показался ей удивительно мягким.

- Подонки, Вы правы, - яростное желание убить похитителя и наглую девчонку вспыхнуло с новой силой. - А где они сейчас?

Анна не сомневалась, что Теодор расправился с разбойниками, но не была уверена, что все они убиты. Вдруг тот, с тесаком, остался в живых? С каким бы удовольствием она собственноручно прикончила бы его... И девчонку. Негодяйку, осмелившуюся поднять руку на миледи, нельзя оставлять в живых.

С этими мыслями Анна последовала за своим спасителем.

Не смотреть было невозможно - слишком велико было желание миледи убедиться, что ее тюремщику досталось по заслугам. Разумеется, зрелище было не из тех, которыми хочется любоваться, но и лишаться чувств Анна не собиралась. Мертвые негодяи того не стоили. Миледи сосчитала трупы и и посмотрела на Теодора с восхищением. Неужели он один устроил здесь эту бойню? По всему выходило, что один.

- Вы поистине мастер, шевалье, - заметила она, опускаясь на табурет и с невольным содроганием глядя на трупы. Не то чтобы она их боялась. Но смерть всегда выглядит так отвратительно... Гораздо удобнее убивать при помощи яда. При этом ведь не обязательно видеть труп своей жертвы.

Приняв с благодарной улыбкой заколку, Анна принялась собирать волосы в подобие прически, и тут разглядела труп, валявшийся у стены. Кто-то хотел повеселиться вечером. Веселье удалось на славу. Один мерзавец был убит. Посмотрев внимательнее, Анна заметила среди замерших неподвижно в собственной крови тел и верзилу, который помогал проклятой девчонке. Второй... Добраться бы еще до наглой девицы... Но пока что были дела поважнее - как можно скорее покинуть этот притон и оказаться в трактирной комнате, которая теперь казалась Анне самой уютной и комфортной комнатой во всем мире.

Закончив возиться с волосами, миледи вопросительно взглянула на Теодора, как будто безмолвно спрашивая у него, что ей делать дальше.