Из Дижона. И там была Эмили. Из-за... из-за нее?.. Он дрался из-за графини де Люз? Она была зла, что это значило?..
Мысли отозвались тоской, и Эжени напомнила себе, что знала. Знала раньше, всегда, с первой их встречи, с первых его слов тогда на лестнице, когда он спрашивал ее, во что ввязывается его маленькая подруга.
И что?..
Ее пальцы на его лице дрогнули, но только на миг.

- Разве? - шепотом спросила южанка, уловив, впрочем, во всем этом некую неправильность. Пришла?.. Куда пришла?

Эжени очень внимательно слушала его, и в какой-то момент решила не отвечать. Кажется, на шестой строке. Или на седьмой?.. Она еще помнила свои собственные стихи, прочитанные для милой Эмили за каким-то там по счету кубком вина. И ведь прочитанные сгоряча... и разве не задевало ее все, о чем Ронэ сейчас говорил и все, что она знала и без него?.. Так или иначе, никаких надежд на его счет она не питала. И даже не слишком верила, особенно после последней его выходки, потому что простить и забыть, это ведь совсем не одно и то же. Что совершенно не мешало ей его любить, уже хотя бы ради удовольствия быть честной с самой собой, потому что как иначе назвать тот сложный набор чувств, который она испытывала, как ни парадоксально это было, чаще в его отсутствие?..
И все это было не то, что южанка хотела обсуждать, лежа в объятиях живого и теплого мужчины.

- Не слишком, - полушутя проворчала она, прижимаясь теснее. - В самый раз. И я тебя не терплю.

Она улыбалась, пряча улыбку за невесомым поцелуем. Ошибка. Может быть, но тогда вся жизнь - одна большая ошибка. Или череда ошибок. Знал бы он!..

- А что значит, "пришла"? - с любопытством спросила южанка. - Ты пришел... Я нашла твои стихи, представляешь? "Сегодня не окончилась зима..." Даже написала ответ, но он где-то затерялся. А потом снова нашла... Признайся, ты подкупил мадам Корде?

- Да, - растерянно призналась она. – Я... Не дописала, кажется. Заснула у огня.

Она слегка покраснела, вспомнив, что именно не дописала. Все то же “я люблю тебя”, слишком личное, чтобы доверять бумаге.

- Я не отправила его. А “Finis, Эжени”? Это... Это был ответ?

Теодор насмешил и ее тоже, и поправлять его Эжени не стала. Она подозревала, кому они обязаны таинственными путешествиями писем, достаточно было вспомнить плутовскую физиономию Паспарту и его переглядки с мадам Корде. Но выдать их (или одного только лакея?) было бы черной неблагодарностью. И потом, она совершенно не возражала против звания самой храброй женщины в Париже.
Смех таял под поцелуями, превращался в улыбку, вздох, мягкие движения губ. Сладко замирало сердце, чтобы восстановить свой бег и снова замереть от нового прикосновения.
Руки Эжени ласково скользили по телу бретера. Почти невинно, нежно, неторопливо.

- Когда рядом ты - да, - шепнула она, едва заметно улыбаясь. Поцеловала его. - Самая храбрая.

И поцеловала снова, и этот поцелуй длился дольше. Еще мягче. Еще нежнее. И от этого по-особому будоражил. 
Неторопливость и нежность делали ее податливой и послушной, и Эжени дразнила Теодора, вольно или невольно, и этой неторопливостью, и податливостью, и закрывала глаза только для того, чтобы лучше чувствовать и тепло его кожи под ладонями, и вкус его губ. Он наконец-то был рядом, не во сне, не в тревожных видениях перед рассветом, а просто рядом, и это было так хорошо, что она боялась об этом думать. На грани суеверия.
И снова, и снова возвращалась к его губам за подтверждением.

Она не слишком поверила ему. Или, вернее, предпочла поверить, по собственному выбору и прекрасно этот выбор осознавая, и мысленно улыбнувшись и этому разрешению, выданному себе, и чуточку грустному пониманию.

- Я мечтала о дне, когда ты вернешься, - призналась южанка, шевельнувшись, чтобы, сгибая ногу в колене, медленно провести внутренней стороной бедра по бедру любовника. И так же медленно вернуть ногу на место.

- И о ночи, - она лукаво улыбнулась. - А потом думала, что ты, наверное, совсем оставил меня.

На лицо Эжени на мгновение легла тень.

- А потом, что что-то случилось. А потом...

Она не стала продолжать. Запустила пальцы в волосы бретера, нашла поцелуем жилку на его шее. И пожаловалась, не то в шутку, не то всерьез, почти не отнимая губ:

- Так долго ехал!..

Эжени смотрела на его затылок, закусив губу, чтобы не смеяться тоже. А потом сказала:

- Если бы мне не было так интересно, что ты там напишешь...

И взъерошила ему волосы.
Она уже не сердилась, после таких слов невозможно сердиться. И поверить было легко, она действительно его знала. Но если он вернулся, значит, можно было не спрашивать про угрозу. И разве он бы сказал?..
Может... Может, Эмили что-то знает, тогда можно будет ее расспросить.

- Что тебя гонит? - спросила южанка, садясь рядом на постели. Она подумывала уже о вине и ужине, и в голову невольно лезли ужасные рассказы мадам Корде. - Ты же бретер, а не... Это заказ? Деньги?

Если Эжени и подумала мельком про своего зятя, на ее лице и в лукавой улыбке это не отразилось. Но тот был достаточно богат, чтобы позволять себе услуги хорошего бретера. К тому же, они были друзьями. И месье де Клейрак служил Ришелье. Эжени понятия не имела, для чего гардеробмейстеру может понадобиться наемный убийца, но такому человеку, каким на поверку оказался Клейрак со всеми его церковными странностями, бретер точно мог иногда пригождаться.
Южанка выбралась из постели и накинула рубашку, чтобы не смущать свою горничную.
Она собиралась приказать все-таки повесить одежду Ронэ на просушку, и им обоим нужна была теплая вода.

- А во что ты оденешься? - вдруг спросила она, едва прикоснувшись к лежащим на полу штанам. На пальцах осталась влага. Эжени обернулась на постель, откровенно посмеиваясь. - Хочешь мою накидку? Боюсь, платья тебе не подойдут, цвета не те.

Она приоткрыла дверь спальни, собираясь кликнуть служанку, и в комнату проник умопомрачительный запах паштета из индейки, запеченного с пряными травами и кусочком свежего сливочного масла. Мадам Корде сегодня превзошла себя, и южанка вдруг подумала, что только что окончательно вычислила одного из заговорщиков.

Эжени улыбнулась ему.

- Как тебя.

Она высунула нос за дверь, поманила горничную, отдала несколько распоряжений и вернулась в комнату.

- Давай сделаем тебе тогу? - шутливо предложила она. - Из простыни. Как в Древнем Риме. И будем ужинать здесь, у камина, да?

Она опустилась на одно колено у этого самого камина, благо, в комнате царила чистота, и принялась разжигать его заново, очень стараясь не поджечь себе волосы.
А думала о его словах. "Иногда мне дают поручения одни и те же люди..." "Может, я окажусь на службе". "У меня и денег-то нет..."
Она всегда знала, что он крайне небогат.
Впервые ей пришло в голову, что с Эмили его могли связывать не только дружеские отношения. Монморанси? Его услугами пользовались Монморанси?..
Трудно было представить, что для передачи поручений использовали жену господина де Бутвиля, но в мире столько неожиданного... Да полно, Теодор в жизни не согласился бы иметь дело с таким курьером, нет. Достаточно вспомнить, как она говорила о нем. И он о ней.

- Ты уехал до Рождества, - сказала она, мучаясь с растопкой. Если бы не волосы, все бы уже получилось, но их приходилось перекидывать то на левое, то на правое плечо, оберегая от искр. - Если откроешь тот сундук с тяжелой крышкой, за кроватью, найдешь свой подарок. Только одеться ты в него не сможешь. Ну... Не совсем.

Она лукаво глянула из-под занавеси волос.
Есть вещи, которые никогда не бывают лишними для бретеров, и достаточно было помнить вкусы д'Эстри, чтобы подобрать для Ронэ удобную испанскую перевязь и перчатки. Здесь ей не нужны были ничьи советы. Сейчас она жалела, что не догадалась положить туда еще и деньги.

Эжени глянула на бретера с восторгом и на всякий случай убралась за его плечо. Пороха она побаивалась. С тем, чтобы зарядить пистолет, она справлялась, но вот так поджигать ни за что бы не рискнула. Ей говорили раньше, что это опасно.

- А как понять, сколько его надо, чтобы не сжечь что-нибудь лишнее? - шепотом спросила она, глядя, как занимается пламя. - Дом, например.

Она еще не знала, зачем ей это нужно. Но в последнее время ей пригождались самые внезапные вещи.

- Тогда ты уничтожишь наш обед, - шепнула она, улыбаясь, и поцеловала его в плечо. - После обеда взорвем.

Южанка гибко поднялась на ноги.

- Ты служил, - сказала она. - А почему... Почему теперь ты бретер?

Это мог быть секрет и он мог не хотеть отвечать, и она заранее приготовилась к отказу. И даже сделала несколько шагов к двери, чтобы указать служанке, куда ставить еду. Но сначала им принесли воду для рук, и мадам де Вейро досадливо сморщила нос. Каждое открытие двери впускало в спальню облако соблазнительных запахов. Почти таких же соблазнительных, каким был сидящий у огня Ронэ, с его знакомым взглядом и отблесками пламени на коже.