Карету ли потряхивало от неровностей на дороге или это Анну-Марию одолевал легкий озноб от волнения, она и сама не смогла бы определить. Девушка рассеянно смотрела в окошко кареты и едва ли замечала проплывающие мимо приятные глазу картинки летнего пейзажа. Она очень старалась скрыть некоторое беспокойство, так неожиданно ее охватившее.  Да и шутка ли сказать - она одна направляется в замок Шантильи! В данном случае ее единственная спутница  Нанон, надевшая по такому случаю самый нарядный свой чепец с кружевной оборкой, не в счет - по приезде она сразу улизнет к слугам чтобы успеть от души почесать свой  язычок.   А ей, Анне-Марии, придется самой вести светскую беседу - и где! Несомненно, с матушкой все было бы намного проще - она бы ни за что не растерялась, проворно нырнула бы в глубины замка как рыба в воду, милая такая ловкая рыбка с блестящей спинкой.  Но, увы - хотя ей  после отвара стало несколько легче, все равно нечего было и думать  куда-нибудь отправляться, а посему матушка все свои старания и оставшиеся силы неутомимо тратила на подготовку Анны-Марии к столь важному визиту. Платье бордового шелка, купленное матушкой в неистребимой надежде, что ее доченька когда-нибудь одумается и сменит свои невзыскательные наряды невнятных цветов на нечто более достойное ее молодости и положению, пришлось как нельзя кстати. Цвет платья действительно был хорош - глубокое  бордо, отливавшее благородством, но его вырез, отделанный изящным воздушным кружевом, был, по мнению бывшей послушницы неприлично велик!   

- Дитя мое, - с напускной строгостью ответила на сетования дочери мадам Розье, - в твоем возрасте и с твоей удачной фигурой не может быть ничего неприличного в вырезе, Нанон, корсет потуже, впрочем после монастыря там нечего сильно утягивать. Вот так, отлично.
Анна-Мария, стараясь не огорчать матушку, терпеливо молчала, изредка тихо вздыхая. Волосы ей укладывали в четыре руки и теперь они мягко обрамляли ее лицо, обвивая каштановыми локонами ее шею и плечи. Очень неудобно, к тому же щекотно. Торжественно устроив на груди дочери жемчужное ожерелье, г-жа Розье отошла на пару шагов, внимательно осмотрела девушку и промакнув платочком глаза, радостно вздохнула: - Красавица! Думала, что и не доживу.
- Как есть - курочка, - одобрительно пробасила Нанон, - а впрочем, нет, - рубанула она крепкой рукой, - просто пава!
Анна-Мария, прекрасно понимая причины трогательной и несколько преувеличенной радости, спокойно стояла,  и только иногда опускала глаза, присматриваясь к своим женским выпуклостям, отчего-то вдруг казавшимися  больше обыкновенного.   
 
А теперь она, сидя в карете, старалась упорядочить свои мысли, чтобы подготовиться к предстоящему разговору с г-жой де Бутвиль. В общем, ей все было понятно, кроме того как повести ту беседу, у которой не должно быть свидетелей. Мысли вернулись к шевалье и скулы уже привычно обдало теплом. Неслыханная дерзость! Оставить на подушке такое послание! Девушка снова перебрала в уме стихотворные строки. Разве она давала повод для таких посланий? Возмутительно. Но тут вмешался внутренний голос, ехидно напомнившей ей, что записку, однако, она не порвала, не сожгла, а спрятала в укромном месте. Привыкшая быть честной с собой, Анна-Мария лишь тихо вздохнула. Как-то много непонятного волнения с этим шевалье, а у нее и опыта в таких делах совсем нет, да и спросить не у кого. Не у кюре же в самом деле.

- Смотрите, мадемуазель, Шантильи, - кивнула на улицу Нанон.
Анна-Мария прильнула к окну - на фоне пронзительно синего неба вырисовывался элегантный и величественный силуэт замка. Карета сбавила ход, подкатив тихо и осторожно, как того требовало  положение.
- Доложите о мадемуазель де Вансак, - церемонно сказала Анна-Мария подошедшему нарядному лакею, - передайте мадам де Бутвиль.

В сопровождении степенного лакея, Анна-Мария шла по замковым комнатам, стараясь замедлять шаг, чтобы все получше запомнить - роскошную мебель, нарядную обивку стен, натертый до невозможного блеска пол, все, чего мог коснуться внимательный взгляд. Не для себя, конечно, а для любознательной матушки, которая будет потом тщательнейшим образом расспрашивать о каждой мелочи, смакуя описание даже завитков у дверной ручки. Любопытно, какова же обычная гостиная, если малая так прелестна! И девушка тут же обо всем позабыла...

- Мадам де Бутвиль! Эмили! - так по-настоящему радостно было увидеть юную графиню. Бывшая послушница мягко опустилась в кресло, машинально отметив его изящество и удобство: - Рада вас видеть в полном здравии, графиня. Всегда вспоминаю вас и вашу семью в своих молитвах.
Эмили казалась похожей на милую птичку - яркую и звонкую, впрочем, вспомнив некоторые обстоятельства их знакомства, Анна-Мария мысленно дорисовала образ - боевая птичка!

- Не беспокойтесь, Эмили, более всего юной даме приятно видеть вас в прекрасном расположении духа, - Анна-Мария не кривила душой, она, к своей радости, не находила решительно никаких видимых признаков печали или иных признаков огорчения, о которых толковал шевалье. И слава Богу!
- Признаться, мы собирались навестить вас вместе с моей матушкой, но накануне визита у нее случилось недомогание. Как же  нас это огорчило, а особенно матушку!

Эмили говорила с той степенью добросердечия и искренности, при которой и печенье слаще, и фрукты сочнее.
- Я тоже надеюсь и молюсь, чтобы матушка скорее поправилась. Возможно, простыла в дороге. Она осталась одна в гостинице, где отважно сражается с хворью в компании отваров из трав.
Вот и настала минута, когда нужно выполнить главное поручение, данное ей месье де Ронэ, и как же удачно получилось, что они с графиней беседуют вдвоем, без свидетелей, а то бы и вовсе неясно как быть, не записки же тайные передавать в самом деле.

- Благодарю вас, госпожа графиня, но не считая матушкиного недомогания, у нас все в порядке. Дело в другом. Мы приехали по просьбе вашего кузена, месье де Ронэ, который очень за вас беспокоится  Признаюсь, он приложил немалые усилия, чтобы уговорить нас приехать сюда и передать вам, что он сейчас в этом городе и пробудет в нем несколько дней. У вас очень внимательный брат, сударыня, который так сильно о вас заботится.
А еще пишет дерзкие послания и умело смущает бывшую послушницу, но пусть это останется ее маленькой тайной.

Однако какое смущение! И речь вдруг сбилась, и щечки зарумянились как с мороза, и пальчики беспокойно забегали по краю скатерти. Странное волнение. Интересно, чтобы подумала об этом матушка. Впрочем, тут и гадать нечего, но соглашаться с ней Анна-Мария решительно не собиралась! И, приняв это простое и приятное для себя решение, безмятежно улыбнулась: - Совершенно здоров, уверяю вас... Эмили. Месье де Ронэ даже оказался настолько любезен, что из-за болезни матушки уступил мне свою комнату, чтобы я могла хорошенько выспаться и поехать к вам, мадам.

Желая занять свою голову более удобными мыслями, а заодно развлечь графиню, Анна-Мария рассказала о забавной ситуации, когда матушка приняла шевалье за самозванца, придав этому случаю комическую окраску.
- А месье де Ронэ я видела вчера и он казался вполне бодрым и здоровым, - Анна-Мария  наконец умолкла, задумавшись.
И все же странно, почему графиня ни разу не назвала шевалье братом? Ах, в самом деле, что за скверные подозрения, грех это.

Отредактировано Анна-Мария (2020-10-15 00:16:56)

Скрывая некоторое смущение, Анна-Мария взглянула на изящно сервированный столик. Графиня оказалась сколь непосредственна, столь и мила. У бывшей послушницы сразу засвербело где-то в области души, что случалось всякий раз когда она замечала откровенную несправедливость. Но здесь особый случай - столь знатная семья, а ведут себя... впрочем, людские пороки совершенно равнодушны к человеческим сословиям.

- Милая Эмили, - оторвавшись от созерцания яркой клубники, девушка повернулась к графине, - что касается негодного поведения слуг, то я вижу тому  две возможных причины - или они откровенно пренебрегают своей работой, или их попросту слишком много, а потому у них находится достаточно времени на сомнительные развлечения. Знаете, в монастыре у нас было немало послушаний и обязанностей, и, поверьте, ни  у меня, ни у сестер не возникло бы и тени желания ни на что подобное, даже если бы за это посулили манну небесную - у нас просто не оставалось сил. Любопытство часто возникает от безделья, а вы еще и переживаете, что слуг побеспокоили. А они зачастую очень сметливые и наверняка быстро раскусили вашу слабинку. Вам бы с моей матушкой потолковать, вот кто умеет дом в порядке держать.

Анна-Мария снова осмотрела столик: - На ваш вкус, графиня, не сомневаюсь, что он у вас прекрасный. Приятно слышать, что муж у вас такой умный и благородный человек, и слава Богу. А родные... я полагаю, дело не в том, что вы были бедной воспитанницей, а в них самих, даже при иных обстоятельствах они все равно нашли бы повод вас не любить, если им так этого хочется.
Бывшая послушница, немного подумав, пожала плечами: - Некоторые люди так устроены, помолитесь за них, да и простите, ведь это от душевной слабости.

Девушке было очень интересно как Эмили оказалась в этом замке в роли бедной воспитанницы, но спрашивать об этом она сочла откровенной нескромностью, а потому аккуратно выбрала одну ягоду из мисочки, и, надкусив, зажмурилась от удовольствия.

Ах, как все удачно получалось! Матушке будет радость великая, что сама графиня, подумать только, навестила ее! К тому же появится прекрасная возможность блеснуть толковыми советами, да еще перед кем! А на сколько воодушевленных рассказов об этом великом событии хватит ее шустрого язычка впоследствии - да сколько терпеливых ушей отыщется, на столько и хватит. И  хворь неприятная куда быстрее забудется.  С шевалье тоже получается  как нельзя лучше - графиня приедет и, понятное дело,  это событие он не пропустит ни в коем случае. Если только наступит конец времен, да и то... Как удачно он подсказал ей эту мысль, чтобы устроить встречу со своей, может быть, кузиной. Надо признать - ловок месье.

- Моя матушка будет счастлива принять вас, графиня, - глаза бывшей послушницы лучились искренней радостью, - а я буду безмерно вам благодарна за вашу доброту, Эмили.
Все же как успешен оказался этот визит - и волки сыты, и овцы целы! И слава Богу!

Анна-Мария совершенно не удивилась тому обстоятельству, что шевалье оказался вовсе не братом графини, а вот откровенность и честность графини вызывала уважение. Тут было над чем поразмыслить. Девушка не торопилась ставить свой бокал на столик, отдавая должное оршаду и оставаясь совершенно невозмутимой, чтобы ничем не потревожить Эмили, сделавшую непростое признание. Ведь, действительно, ни разу с самого начала разговора она не назвала шевалье ни братом, ни кузеном, видимо, не желая лгать. Похоже и в остальном ей можно доверять, иначе какой смысл ей был откровенничать, тем более правда в глазах большинства выглядела бы совершенно неправдоподобно. Такое доверие, признаться, весьма приятно.

- Милая Эмили, - наконец, отставила свой бокал Анна-Мария, - да, признаться, я подозревала некий обман и очень ценю ваше доверие, но вы правы - в тех обстоятельствах в монастыре, у вас не было и лишней минуты чтобы объясниться и вам пришлось выбрать самый простой и надежный способ спасения, объявив месье де Ронэ братом. Вы очень смелы и находчивы, графиня, и кто бы смог осудить вас за это. Уж во всяком случае не я!
   
Но что касалось всего остального... бывшая послушница, будучи очень осторожна в своих суждениях, не могла не заметить, что о своем супруге Эмили отзывалась ровно и спокойно, как о хорошем надежном родственнике, точно в таких же добрых  выражениях Анна-Мария могла сказать и о своем почившем батюшке. А вот шевалье графиня защищала с той же горячностью, с какой он сам рвался увидеть ее. Память услужливо подсказывала ей те знаки, которые  указывали на некую  сдерживаемую пылкость, с которой месье де Ронэ просил об этой поездке, да и обманывал он с милой непринужденностью. И сильную неприязнь супруга вполне можно объяснить, тем более взаимную. А не похоже ли это больше на ревность, с обеих сторон? Ах, как неладно.

- Я верю вам, Эмили, и уверена что помыслы ваши чисты. Но вы не можете не понимать, - девушка немного помолчала, стараясь быть деликатной, и чуть понизила голос, - что при этих обстоятельствах очень легко не заметить некую грань, вы понимаете о чем я. Боже упаси, я не в осуждение, Эмили, поверьте, я искренне беспокоюсь о вас. И даю вам слово, что от меня никто даже случайного слова об этом не услышит. В монастыре нас хорошо учили сдерживать лишние слова и чувства, а я была способной ученицей.

Общаться с Эмили оказалось удивительно легко и уютно. В ней напрочь отсутствовало сословное высокомерие, которое нередко являли миру люди, хоть в какой-то мере имеющие на это право. Анна-Мария вдруг отчетливо поняла как ей в последнее время недоставало  приятной собеседницы, с которой можно чувствовать себя так свободно. Странно, она до этой минуты не ощущала своего одиночества.

-Сегодня? - задумалась девушка, впрочем, ненадолго. Учитывая особенность матушкиного недомогания, о котором не принято упоминать в приличном обществе, не стоит подвергать ее лишнему смущению. А завтра, даст Бог, ей будет полегче.
- Мне кажется стоит дать матушке время подготовиться к вашему визиту, графиня, иначе она будет сильно волноваться от того, что не надела любимое платье и подходящее случаю ожерелье, да и просто ей захотелось бы пережить приятное волнение предвкушения,- Анна-Мария улыбалась, прекрасно себе представляя какой переполох будет сегодня вечером у матушки в комнате. Ведь ей нужно будет достойно принять столь важную гостью, которая самолично приедет навестить мадам Розье. А Нанон придется не раз бегать на кухню за отваром.

- Если вы сочтете удобным, то завтра, Эмили. Нужно ли мне что-то передать месье де Ронэ? И, признаться,  я бы с удовольствием прогулялась по вашему парку, к сожалению недолго, но уверяю вас, я была бы счастлива вернуться сюда еще раз!

Отредактировано Анна-Мария (2020-10-25 01:05:38)