Мадам де Бутвиль не призналась бы самой себе, что отъезд мужа оказался кстати... Конечно, она огорчилась. Конечно, переживала из-за его странного поручения. Конечно, она злилась на Никола -  не сиделось тому в тюрьме, где, по мнению Эмили, ему было самое место. Конечно, она волновалась за мужа, подозревая, что рядом с Никола ему наверняка будет грозить опасность. Конечно, она понимала Луи — ведь это был его брат. Будь у нее брат, она тоже помчалась бы сломя голову ему на помощь. Но ведь и у нее было, кого спасать. Да, она послала вчера записку Теодору. Но донес ли ее мальчишка?.. Теодор мог бы хоть как-то ответить, что жив-здоров, хотя, зная его... В общем, графиня решила проверить сама. Луи же не узнает и не огорчится, а ей будет спокойнее. Поэтому она приказала отложить отъезд, посетовав на разболевшуюся голову (разболевшаяся голова всегда ведь помогает женщинам), переоделась в мужское, осторожно вышла с черного хода и почти бегом отправилась к знакомому дому, собираясь только убедиться, что с бретером все в порядке, и тотчас вернуться обратно.

Мадам де Бутвиль выдохнула с облегчением. Жив и она успела! И, разумеется, ее он не ожидал... Смутившись, Эмили шагнула в комнату.
- Я на одну минуту... Вы получили мою записку?
Она покрутила головой, осматриваясь. Теодор куда-то собирался. Наверное, записку получил и, внезапно проявив благоразумие,  решил уехать, но с ним никогда нельзя было быть уверенной — мог ведь вполне не пожелать бежать от опасности, а то вдруг кто-то  (вот интересно, кто этот «кто-то»?!) подумает, что он испугался... Поэтому молодая женщина быстро продолжила:
- Вас хотят убить.
Она хмыкнула.
- Это не Бог весть какая новость, конечно. Но Диссе проговорился. Кто-то нанял аж четверых, чтобы вас убили.

Эмили смутилась еще больше. Обещала же она себе самой, что никогда к нему больше не придет! Поэтому ответ ее прозвучал грубовато:
- Разумеется, припомню, вы же знаете. Он хвастался своей эпиграммой. - Она хмыкнула. Сказал, что на близкую смерть одного знакомого:
        Не повезет ему (все беды разом)
        Увидеть вечный сон – одним лишь глазом.
И довольный такой был, аж противно. Хотя эпиграмма, на мой взгляд, глупая. А еще он сказал...
Мадам де Бутвиль приняла картинную позу, отставив одну ногу и сложив руки на груди и продекламировала, повторяя интонации Диссе: «Иногда слабые объединяются и становятся силой, и горе тогда сильному, вознамерившемуся кичиться над одним из них: на месте одной шпаги он найдет четыре. Но сказать больше означало бы предать доверие.» И удовлетворенно выдохнула:
- Вот, я еще могу, а думала, уже разучилась...

Теодор приподнял брови.

– Не так плохо, – великодушно признал он. – Я про эпиграмму.

Охотно смерть я только тем обижу,
Что и в глаза ее я не увижу.

Но когда это я кичился над слабыми? Или вернее, когда это кто-то выжил?.. О!

Само ли восклицание вызвало легкую краску у него на скулах, воспоминание ли о том случае, который он только что отрицал – продолжил он после кратчайшей паузы:

– И что же, ты так все разговоры запоминаешь?
- Нет... - Эмили густо покраснела. - Если надо. Или если важно - тогда могу вспомнить. Стихи легче.

Теодор, еле заметно щурясь, опустил руки ей на плечи.

– Я рад, что я тебе важен, – это было еще не объятие, но его голос уже зазвучал ниже. И улыбка стала заговорщицкой. – Ты сбежала или твой муж знает, что ты здесь?

- Не знает, - вздохнула Эмили, все еще мучаясь тем, что не сказала мужу об опасности, грозящей Теодору, и своем желании его предупредить. Но он же спешил к Никола?.. - Он уехал. И да, я сбежала. Я должна ехать в Шантильи.

Эмили осторожно вывернулась из рук бретера — все же он как-то неправильно на нее действовал, ей вдруг стало жарко. Она вздохнула и объяснила:
- Господин граф уехал в Медон, там есть монастырь, а у графа есть брат. С этим братом что-то нехорошее случилось. А поскольку Никола меня не любит... И это взаимно, если честно.

Мадам де Бутвиль снова хмыкнула, представив себе бретера, гуляющего за ручку с мадам Пети. Но ответила она вполне серьезно:
- То-то и пугает, что вы оба такие большие мальчики... Разумеется, Луи-Франсуа может решить свои проблемы. И даже, возможно, проблемы своего брата.  И уж наверняка ему кажется, что он все это может. Как тебе кажется, что тебе не нужна осторожность — подумаешь, предупреждение!  Но я опасаюсь, что Никола куда-нибудь графа втянет. И не могу же я снова просить его высокопреосвященство отправить Луи-Франсуа куда-нибудь, где безопасней!
Эмили куснула нижнюю губу и отвернулась, добавив тихо:
- Хотя  я снова сделала бы для этого все, что потребуется...

– Я не слышал, чтобы монсеньор возвращался, – безмятежно отозвался бретер, переплетая свои пальцы с ее. – Так что он тебе не поможет. Но поверь мне, если бы я был твоим мужем и моя жена приехала бы за мной в мужской монастырь… Черт, я бы в любой заговор втянулся, хотя бы чтобы доказать, что я не привязан к ее юбкам.

- А тебе и повода никакого не надо, чтобы во что-нибудь втянуться! - снова хмыкнула мадам де Бутвиль, но руки не отняла. - Конечно, жена должна сидеть дома и бояться, на что она еще годится!

– Как на что? – пальцы Теодора слегка сжались, а улыбка стала насмешливой. – Настоящая помощь тем и ценна, что она оказывается для того, кому помогают, а не для того, кто ее оказывает. Правда, это куда менее увлекательно, чем делать по-своему.

- Тебе лучше знать! - тотчас огрызнулась Эмили. - Только вот чем, интересно, ценно бездействие? А, знаю, ты скажешь, что не надо мешать. Не надо мешать человеку героически погибнуть, надо бояться за него, плакать о нем, молиться еще можно, но вот вмешаться — это ни-ни, а то вдруг кто подумает, будто он недостаточно героичен, да?

– Твой муж настолько глуп? – с деланным удивлением осведомился бретер. – Что ж, если ты так о нем думаешь, неудивительно, что он не особо хочет брать тебя с собой. Одной мамочки большинству мужчин достаточно.

- Он не глуп! - обиделась Эмили. - И вообще, раньше ты говорил, что он глуп, потому что брал меня с собой. Ты уж определись!
Что действительно было глупо - стоять вот так посреди комнаты. Молодая женщина повертела головой в поисках табурета, но до него было несколько шагов, а сесть бретёр не предлагал.

– Раньше ты не говорила о нем гадости сама, – парировал тот, поднося ее руку к губам. – А я всегда считал его дураком. И всегда говорил это прямо. Ты всерьез думаешь, что сможешь убедить его отказаться от брата, если он с ним согласен?

- Я не говорю о нем гадости! - возмутилась Эмили. - И не собираюсь убеждать отказываться от брата, как можно?! И... я пошла...                         
Она сделала шаг назади и потихоньку потянула свою руку, подумав о том, что губы у Теодора теплые — хотя что ей за дело до его губ?! Лучше вообще об этом не думать...

Удивился бы бретер, если бы узнал, что его собеседница никак не представляла, как она станет добираться до Медона, потому что эта счастливая идея пришла в ее кудрявую головку только что? Вряд ли он бы сильно удивился...
Тем не менее, когда мадам де Бутвиль шла к нему, она собиралась только предупредить его об опасности, а потом честным образом вернуться в отель Монморанси, переодеться, сесть в карету и отправиться в Шантильи. О том, что она будет там делать, Эмили подумала только сейчас. Бояться... Как всякий нормальный человек, бояться она терпеть не могла. И добро бы бояться чего-то определенного, а то неизвестно чего и неизвестно когда...
Взгляд молодой женщины затуманился... В монастырь, разумеется, она не пойдет... Хотя, в мужском платье... Волосы слишком длинные...
Эмили задумчиво потянула себя за лежащий на плече золотистый локон.
У Луи-Франсуа еще длиннее, и ничего... Но он будет недоволен. Конечно, он в любом случае будет недоволен, и Илер, то есть Никола, тоже... Значит, сначала надо разведать, что там к чему.
- Лошадь можно нанять... - ответила она и насторожилась, поняв, наконец, что сказал Теодор. - Зачем тебе идти в Медон?

- Ты... - опешила Эмили, - меня проводишь?.. Я и сама могу...
С Теодором де Ронэ было, конечно, куда спокойнее и безопаснее. Но зачем? И Луи-Франсуа совсем не обрадуется... То есть, он в любом случае не обрадуется, но если увидит Теодора, не обрадуется еще больше, хотя, конечно, поймет, что так гораздо надежнее. Она поняла, что запуталась...
- Не надо.

Бретер взял со стула свой плащ. Но надевать не стал, перебросил через руку.

– Если бы я в тебе сомневался, я бы не навязывал тебе свое общество, – легкая насмешка в его голосе не вязалась с пристальным взглядом. Впрочем, он почти сразу отвернулся, чтобы взять перчатки и шляпу. – Меня тревожит именно то, что ты поедешь и одна.

Мадам де Бутвиль на собственном горьком опыте убедилась, что если господину де Ронэ что-то взбрело в голову, остановить его ей не по силам.
- Вот учти, если вы с Луи поссоритесь опять, я... я просто не знаю, что сделаю! - хмуро предупредила она.

Бретер ничуть не ошибся — мадам де Бутвиль понятия не имела, где можно нанять лошадь.Как не ошибся он и в том, какие мысли придут ей в голову.
- Не знаю, - буркнула Эмили, соображая, как бы наиболее невинно объяснить слугам свой внезапный отъезд в одиночестве. Или уход... Конечно, она не обязана была что-то кому-то объяснять, однако люди сами тогда придумают объяснение, пойдут слухи, наверняка самые нелепые...
- Я выеду из Парижа в карете, как будто в Шантильи. И охрану не возьму, только Эглантину и кучера, конечно. А где-нибудь за городом остановлюсь и поеду оттуда в Медон, а карета поедет дальше.
Оставалось только придумать, куда и почему денется графиня... Эглантина скажет  все, что она велит, а вот кучер... Впрочем, им можно сказать правду. Кто ее остановит?

- Ты со мной не едешь?! - Эмили не знала, рада она этому или нет. С одной стороны, он же ей ступить свободно не даст... С другой — во-первых, с ним безопаснее, а во-вторых — убийцы же не могут предполагать, что бретер ни с того, ни с сего отправится в Медон, значит, Теодор и сам будет в безопасности.

– Почему не еду? – искренне удивился Теодор. – Еду. Но твой план действий мне не нравится. Ты вернешься и скажешь, что вы никуда сегодня не едете. Пойдешь к себе, нечаянно «проболтаешься» горничной, что тебя ждет Эжени, и сбежишь так же, как сбежала ко мне. Или не получится?

- Я вообще не уходила, - хмыкнула Эмили. - У меня голова болит, и Эглантина никого ко мне не пускает.
План Теодора, пожалуй, нравился ей больше. - Я могу и не пробалтываться, а просто сказать. А если что, прислать записку, что вроде как осталась у мадам де Вейро.
Она была уверена, что Эжени подтвердит, если понадобится... И, хотя мадам де Бутвиль совершенно искренне не любила лгать, ей не приходило в голову, что сейчас она придумывает способы обмана. Она же не врет мужу, а... сочиняет сцену, вроде как из книги...