*совместно

Жюль и хотел бы верить словам итальянца, но очень сомневался. Да разве его вмешательство в самом деле помогло бретеру? Наоборот, ему еще и спасать Жюля пришлось. Бадремон вспомнил свое падение и покраснел, но возражать не стал. Тем более что это было бы крайне неуместно: приятель итальянца, похоже, умирал. Без последнего покаяния, без отпущения грехов… Жюль поежился и неловко стянул с головы шляпу. Он хотел было предложить помощь, но не знал, как об этом сказать, а потому переминался с ноги на ногу и терзал свою шляпу.
Леденящий душу смех заставил Жюля содрогнуться: ничего ужаснее он за свою жизнь не слышал – смех человека, который знает, что умирает, вот прямо сейчас. И наступила тишина, сказавшая куда больше, чем любые слова. Жюль перекрестился.
- Мы так и уйдем? – переспросил он. – И оставим… его?
Жюлю почему-то не хотелось оставлять умершего одного, хотя умершему уже было все равно.
- Я - да, - кратко ответил венецианец. - Хотите ждать… дьявол, как это по-вашему?.. Ночных господ?

Верно, что-то в лице юноши подсказало ему, что выбранный перевод был неудачен, и он закатил глаза:

- Охрана… Стража… Люди, которые решат нас убийцами! - выговор его, и до того не особо понятный, сделался почти неразборчивым. - Basta! Я иду!

И он действительно быстрым шагом пустился догонять свою тень.
Быть арестованным Жюлю уж точно не хотелось, и потому он поспешно нахлобучил шляпу и заторопился следом за итальянцем, мысленно все же извинившись перед мертвым за вынужденное дезертирство. Жюль успокоил себя мыслью, что, должно быть, о трупе позаботится третий - тот, который куда-то убежал, и перестал вообще думать об умершем.
- Я как-то не подумал, - признался он, нагнав Мадену.
- Заметно, - буркнул Модена. - Я думал, Ронэ за вас заплатили. Но вы что - сами в драку полезли?

Он пнул на ходу ни в чем не повинный сук и выругался, когда тот, вместо того, чтобы отлететь в сторону, вцепился ему в сапог.

- Да кому ж за меня понадобится платить! - нервно хохотнул Жюль. - У меня в Париже ни врагов, ни друзей пока что нет. Я даже хозяину еще толком задолжать не успел.
Зато возлюбленная у Жюля уже была, о чем он и собирался (не без гордости, разумеется) поведать Модене.
- Я вызвал шевалье де Ронэ на дуэль из-за... - Жюль осекся. Недостойно дворянина хвастаться тем, что вступился за честь дамы, - из-за ссоры. Да, мы поссорились.
Поверил ли Модена в эту "ссору" или просто не стал задумываться, свое отношение он выразил презрительной гримасой.
- А на телегу, которая вас грязью забрызгала, вы тоже драться кинетесь? Со шпагой против колеса?
- На телегу - не буду, - улыбнулся Бадремон. Его настроение улучшалось с каждым шагом - Жюль осознал наконец, что остался жив, и был этому очень рад. - Но телега не умеет такие обидные слова говорить!
И не только говорить, но и руки распускать в отношении прекрасных беспомощных графинь...
Ох, как же хотелось рассказать о прекрасной графине де Люз, о том, как он самоотверженно хотел вступиться за нее и умереть - но было никак нельзя. Жюль немного пострадал, а затем продолжил:
- Ну а когда вы напали, так и вовсе некуда было деваться: все-таки, трое на одного ну совсем уже... как-то...
Тут Жюля посетила новая мысль, и он с горящими от восторга глазами уставился на спутника.
- Послушайте-ка! Выходит, шевалье де Ронэ настолько умелый фехтовальщик, что для того, чтобы с ним справиться, нужно целых три человека?!
- Я - умею, - заметил Модена, но тем и ограничился и, верно, сумел бы справиться с недостойным желанием избавиться от навязанного ему бесплатного ученика, если бы не сделанный тем вывод. Наказание последовало мгновенно:

- Таких как вы - не меньше полудюжины. Я не защищать свою честь собирался! Если бы не этот… - эпитет, которым он наградил бретера, был совершенно непечатным и показывал, что в области непристойностей словарного запаса ему хватало, - и если бы не вы с вашей ссорой! Мы бы и вдвоем его сделали! Я и один бы, может…

Последнее слово прозвучало чуть убедительнее четырех предыдущих, и венецианец, отводя глаза, раздраженно пнул попавшийся под ноги глиняный черепок. Случайный прохожий, получив этим черепком в колено, возмущенно развернулся к обидчику, но опущенной на эфес руки оказалось достаточно, чтобы он поспешил прочь.
Энтузиазм Жюля немного угас, когда Модена так низко оценил его способности в фехтовании, но ненадолго.
В схватку Модена не вступал, и Жюль прекрасно помнил, почему. Неудивительно, что итальянец злится. Жюль решил быть великодушным и впредь щадить самолюбие Модены.
Вопрос о цене, которую заплатили за жизнь Теодора де Ронэ, Жюль благоразумно проглотил, хотя было любопытно ужасно: кто, сколько, почему? Но Жюль понимал, что эти вопросы останутся без ответа.
Запомнив хорошенько эффектное словцо, употребленное итальянцем и решив щегольнуть им при случае, Жюль попробовал сменить тему и заодно задобрить учителя.
- Может, хотите выпить? Неподалеку есть неплохой кабачок, я бывал там всего пару раз, но вино там вполне приличное.
Жюль приврал, кабачок он и правда знал, но не решался туда соваться в одиночку, предпочитая трапезничать в своей комнате. Зато благодаря такой бережливости у него имелось с собой немного денег, которые он готов был потратить - гулять так гулять.
Смешанные чувства венецианца явно отразились на его выразительной физиономии - и несомненное желание принять приглашение, и память об обязательстве, которое он на себя взял, и еще не ушедшее раздражение. И в ответе его также сплелись все три:

- Да? А учиться вы тоже собираетесь под мушкой? Завтра, все завтра? И почему под мушкой, кстати? Причем тут мушки?
Учиться! Жюль тут же мысленно обозвал себя новым словом и покаянно кивнул.
- Я снова не подумал, месье.
Недоумение итальянца по поводу расхожего выражения было таким забавным, что Жюль едва сдерживал смех.
- Не под мушкой, а под мухой. Так говорят о тех, кто выпил, о пьяных - мол, под мухой он. А почему говорят - а пес его знает. Говорят - и все.
Гримаса Модены ясно показывала, что большой разницы между мухой и мушкой он не видит.

- Я знаю, когда это говорят! Я не понимаю, почему!

Некоторое время они шли в молчании, но по-видимому, вопрос юноши не давал ему покоя, потому что проходя мимо церкви Сен-Северен, он внезапно махнул рукой на запад.

- На улице Арфы фехтовальный зал. Навестите, вам там понравится. Если вы похожи на Ронэ.

Притворяться венецианец не умел, и оттого в этом совете ясно чувствовалось что-то недоброе.

Вот оно что! Фехтовальный зал! Конечно! Бадремон готов был себе локти кусать. Вот чем нужно было заниматься каждую свободную минуту, вместо того чтобы предаваться мечтам о госпоже де Бутвиль!
Однако, сегодняшний день дал ему больше, чем полгода в обществе маменькиных учителей.
- Туда, наверное, ходит шевалье де Ронэ? - уточнил Жюль. - Я непременно туда схожу. А вы тоже там бываете?

- У меня нет времени… - венецианец то ли осекся, то ли оборвал себя на полуслове и продолжил словно нехотя: - Там свой учитель. Испанец, - в голосе его прозвучало неподдельное презрение. - И куча дворян, владеющих шпагой лучше, чем он или они заслуживают. Вам… вам придется там быть очень вежливым. Я не учу, как бегать по кругу, чтоб вы знали. Хотите пойти познакомиться - идите. Там и вино пьют. Придете завтра в полдень.
Жюлю показалось, что итальянец хочет избавиться от него.
- Я... я не хочу вежливым, не хочу по кругу! - запальчиво заявил он. - Я хочу, чтоб вот как господин де Ронэ! Я и туда, конечно, пойду, но... потом. Я хочу...
Жюль не стал говорить, что хочет вначале поупражняться с Моденой. Он чувствовал: итальянец будет учить на совесть. А самому Жюлю, как оказалось, нужно было еще учиться и учиться. Не хотелось идти в фехтовальный зал только для того, чтобы скромно сидеть в углу и завистливо наблюдать.
- Вы же сможете мне что-нибудь показать уже сегодня? - с надеждой спросил Бадремон.

Венецианец раздраженно дернул плечом.

- Покажу, - пообещал он. - А вы…

Палец, который он наставил на юношу, был прискорбно грязен, и ноготь на нем был наполовину черным, как если бы он неромантично прищемил его дверью.

- Если хотите как он, - с неожиданной серьезностью закончил он, - найдите способ, чтобы фехтовать каждый день. Только на такое никаких денег не хватит, если не с кем.

- Каждый день, - повторил Жюль и несколько погрустнел. - А ведь верное, мне не с кем так тренироваться. Разве что напрашиваться на вызов, но тогда, боюсь, до конца обучения я не доживу!
Но долго грустить с таким хорошим настроением было невозможно.
- Я что-нибудь придумаю, - заверил он Мадену.

*эпизод завершен*