Стоя за плечом бретера, Портос прекрасно расслышал стихи и пришел уже к выводу, что тот к прекрасной южанке более чем неравнодушен. Ничего удивительного в этом не было, собственно говоря. Но вот следующий порыв Ронэ, который распекал молодую женщину так, словно… ну уж точно не как едва знакомую! И она смотрела на одноглазого бретера вовсе не так, как смотрят на случайного приятеля. Выходит… Приветствие, готовое сорваться с губ Портоса, так и не прозвучало. И если бы всего этого было мало, то «подождете нас внизу» окончательно расставило точки над i.  Его вежливо выставляли. Какие-то мгновения мушкетер молча созерцал эту парочку, затем выразительно пожал плечами.

- Конечно. Разумеется. Распоряжусь.

Было совершенно ясно, что Эжени пожелает ехать с бретером. Портос повернулся и, чуточку громче, чем стоило, стуча каблуками, отправился вниз. Ронэ так Ронэ, вот интересно, когда же он успел? Смутная досада, которую испытывал великан, не была ревностью, скорее это было подозрение, что своей собственной сестре он бы такого кавалера не пожелал – но кто ж его спрашивал?

- Вина горячего, да побыстрее! – рыкнул он на трактирщика, срывая досаду на первом встречном. – Мы уезжаем.

Подпись автора

Дерусь просто потому, что дерусь (с)

Эжени, глядя, как Ронэ закрывает дверь за мушкетером, думала, что перед Портосом надо будет обязательно извиниться. Перед другом и вправду было неловко, но бретер не оставил ей выбора - и выбранный им тон, и слова...
И все же Теодор начал с того, чего хотела и она сама, с объятий. В полном соответствии с тем, о чем она рассказывала когда-то Эмили: если мужчина злится, его лучше обнять. И пусть злится дальше, если сможет, но отказываться от поцелуя ради ругани может только совсем уж зловредный человек... наверное.
И обнимая Теодора за шею, и прикасаясь к его щеке, и отвечая на поцелуй сперва робко (не сердится? не так уж сердится?..), а затем и со всем жаром южной крови, до головокружения, до потери дыхания, она совершенно не ждала услышать такой вопрос, и оттого опешила и даже слегка отстранилась.
И почувствовала себя вдруг очень зловредно. Потому что ей захотелось ругаться. Даже сквозь жар поцелуев, еще пылающий на губах, сквозь легкий флер желания, туманящий глаза. Сквозь нежность, потому что она опять соскучилась, а теперь его наконец можно было обнять. Но его вопрос!..
Как любая женщина, она отлично умела считать дни. Когда-то ей приходилось уже считать всерьез, чтобы не рухнуло все в один миг. И она сообразила почти мгновенно. И опять ощутила себя преступницей. Еще не обвиненной, но стоящей на самой грани. И от него это было болезненно вдвойне.
Потому что ей случалось изменять мужу, но не ему же, нет!

- Откуда мне знать? - ошеломленно проговорила она. - Ты вернулся несколько дней назад. Ты думаешь... Ты...

Эжени шагнула назад, еще не зная, разорвется ли кольцо объятий, но ладонь к губам она прижала, чтобы не сказать лишнего или просто перевести дыхание, она еще не знала.

Эжени согласно примкнула веки, скрывая глаза, уже вспыхнувшие весельем. Ах так, значит!..
Мадам Корде очень долго уговаривала ее женить на себе Теодора и не стесняться при этом в средствах, и, конечно, воспользовалась первым же удобным случаем, чтобы попытаться устроить семейное счастье своей постоялицы. Ужасно. Но Теодор!.. И поверил же!

- Ты бы узнал первым, - прошептала южанка, чуть улыбаясь. - Потом уже какой-нибудь святой. Это же не от святого был бы ребенок!..

Она положила свою ладонь поверх ладони Теодора. Жалея, что нельзя оказаться еще ближе, так, чтобы их не разделяло платье.

- Но как ты... Как ты здесь оказался?

Да еще с Портосом. Нет, почему, почему мушкетер ничего ей не сказал?

- Его Высочество? - изумилась южанка, не успев вовремя прикусить язык. Ну вот, теперь он подумает, что Портос и вправду ей солгал! - Нет-нет, Портос предупреждал меня, что это опасно, и что Его Величество может быть недоволен... Но... А кого же они тогда похищают?..

Совсем уже запоздало мадам де Вейро подумала, что теперь Теодор и вправду мог решить, что ее обвели вокруг пальца. Но мушкетер совершенно точно не врал, только недоговаривал, а это ведь совсем другое!

– Уже похитили. Принцессу де Гонзага. В который раз уже вижу, как женщина… – он прикусил язык. Отпустил мадам де Вейро – с явной неохотой. – Кем мы можем тебя заменить, черт возьми?

Эжени осторожно расправила платье. Принцессу, подумать только! Она заменяет принцессу!..
Эта мысль оказалась неожиданно приятной. Хотя последствия... Нет, поздно думать о последствиях. Она обещала.

- Никем, - "почтенная вдова" показала бретеру кончик языка. Дразнясь. И, может, соблазняя. Самую чуточку. - Коней на переправе не меняют, а женщин... тем более.

Может, последнее не стоило добавлять. Потому что действительно никем - не горничной же!

Веселье в глазах Эжени не погасло, хотя взгляд ее на миг сделался задумчивым.
Она знала, что ее мужчина не строит далеко идущих планов, обычно. Но ведь и рассказывал он ей далеко не обо всем. И лукавил, когда хотел.
И стоило ли сейчас искать в его словах двойной смысл?
Как бы ей понравилось, если бы он сказал что-то похожее в Париже, а не во время случайной встречи в придорожном трактире!

- Но нам нельзя в Блуа, - резонно возразила южанка. - Это ведь тот самый священник, к которому поедут их величества? Нам... Нам нужно уводить погоню, а не вести ее по следу.

- Боишься, что он на мне женится? - рассмеялась Эжени, награждая Теодора еще одним поцелуем и послушно отступая к сундуку.

Все, что ей оставалось собрать, это разложенные на столе бумаги и письменный прибор. Она плотно закрутила крышку серебряной чернильницы-непроливайки, сложила в стопку разбросанные по обыкновению листы и аккуратно свернула их в трубочку, перехватив шнурком.

- Это очень умно, про Нанси, - заметила она, завязывая узелок. И лукаво глянула на любовника.

Это было очень, очень неожиданно. За этим должно было что-то скрываться. Может, что-то простое. В роли мужа, даже в роли жениха, он был бы вправе ждать послушания. Но... Да нет, зачем, когда ему и так достаточно было попросить.
Он редко просил ее о чем-то.

- А все остальное - неожиданно, - закончила она честно и так же честно спросила, чуть смущаясь: - Почему сейчас?

Теодор плохо умел врать, это она тоже знала.