Ночью после приезда Анны-Марии мадам де Бутвиль спала плохо. Луи-Франсуа был нежен и внимателен, как всегда, и обычно она сладко засыпала, а тут ну никак не выходило... Не давали покоя мысли о завтрашней встрече с Теодором. Не то, чтобы она  о нем не помнила: когда мадам де Бутвиль не забывала помолиться на ночь, она всегда поминала в молитвах и Теодора де Ронэ. При его образе жизни это должно же было хоть как-то ему помочь... Но он о ней забыл и не писал... Эмили убеждала себя, что так и надо: они с мужем жили сейчас очень мирно, спокойно и счастливо. И тоже не писала Теодору. Но все же...

А Луи-Франсуа, похоже, даже рад был тому, что ему не надо сопровождать жену на встречу с пожилой болеющей дамой, и снова отправился на конюшни — новые лошади для герцога Анри, а также, похоже, конюхи герцога Анри требовали внимания если не хозяина, то хотя бы хозяйского родственника.

Городок Шантильи находился совсем недалеко от замка, однако графиня де Люз путешествовала по всем правилам: карета, кучер, горничная внутри кареты рядом  с графиней, лакей на запятках. Карета вкатилась во двор гостиницы и остановилась, лакей откинул подножку, открыл дверцу и подал графине руку, Эмили чинно вышла, сейчас отчего-то встревоженно думая, хорошо ли сидит на ней темно-синее платье из мягкой шерсти, не слишком ли скромен отложной кружевной воротник, который под плащом все равно не виден, а вот волосы наверняка растрепались, щеку прядка щекотит, и... она быстро оглядела крыльцо и фасад гостиницы... и где же Теодор?!

Живое личико молодой женщины засияло радостной улыбкой — и через мгновение она испуганно насупилась. Эмили по-настоящему испугалась той радости, которую испытала при одном лишь взгляде на Теодора (разве он этого заслуживал?!), и испугалась того, что это заметно. Что-то похожее она испытывала только при виде Луи-Франсуа, еще когда жила у герцогини Ангулемской. Мадам де Миолан нудно выговаривала ей, как неприлично так откровенно улыбаться графу, а Эмили не могла не радоваться тому единственному, которому была нужна... Но Теодор — это ведь совсем не то! И она ему вовсе не нужна, и он ей... не нужен! Правда, зачем-то он устроил эту встречу...
- Не ожидала... - улыбки в синих глазах больше не было, только настороженность. Графиня протянула бретеру затянутую в тонкую перчатку руку. - Разумеется, мадам Розье здесь. Анна-Мария не имеет привычки лгать.

Эмили почему-то стало обидно, хотя она сразу же подумала, что страшно глупо обижаться на комплимент. Если считать комплиментом то, что господин де Ронэ соизволил заметить ее внешность.
- Мой муж всегда прав, - довольно резко ответила графиня. - А что, я должна была подурнеть?

– Вы могли не измениться, – указал бретер. – А насчет правоты… Помните, он обещал, что я не смогу с вами больше увидеться?

- Будто бы вы стремились! - фыркнула Эмили.

– Я преуспел. Вы здесь.

- Потому что вам что-то надо, так?.. - как ни старалась молодая женщина скрыть свои чувства, в ее словах прозвучала почти детская обида.

- Ах, ну тогда понятно, отчего вы рискнули! - пройдя к столу, мадам де Бутвиль уселась на скамейку, думая, что не так, совсем не так представляла себе встречу с Теодором. Потому что она скучала, а он... ну он как всегда! - Но раз вы мой покой уже смутили и обнаружили все, что хотели — можно и к делу, да?
Эмили старательно скопировала насмешливый тон бретера — обычно ей это удавалось.

- Можно, – согласился бретер. – Вы хорошо знакомы с окрестностями, мадам? И, что важнее, с арендаторами господина герцога?

Эмил глянула мрачно. Ну почему они все время ругаются?

- Мне бы хотелось знать сначала, что с теми бумагами, которые вы передали господину Шере. Вы ведь их передали?

В Туре и потом, в Ле Брее, она ощущала Теодора родным, а сейчас... Конечно, он передал, иначе и быть не может. А то, что не последовало никакого отклика — причем тут бретер? Тогда Эмили ждала, чтобы ей позволили взять взнос в монастырь из ее приданого — нужда в этом нынче отпала. И ей надо было позаботиться о Бадремоне — с тем, кажется, все было в порядке. Наверное, ей следовало раньше узнать о судьбе ее задания, но графиня де Люз не могла связываться со слугами кардинала — муж бы это не понял. Или могла, раньше же связывалась — но не хотела. Хотела быть хорошей женой, достойной рода Монморанси. Хотела забыть поцелуи Теодора де Ронэ... хотела, чтобы он написал... хотела никогда его больше не видеть... Нет, не хотела, конечно!

- А мог бы и написать! - Эмили сердито глянула на бретера. - Что опасного в письме, если там говорится, что вы живы и здоровы? Вряд ли мой муж тотчас бы бросился вас разыскивать, чтобы это исправить. И вообще он моих писем не читает.
Она была несправедлива и знала это. В конце концов, что ей самой помешало узнать о благополучии господина де Ронэ?

– Мог бы, – согласился бретер. – Но если ваш муж хоть сколько-нибудь мужчина, вам бы это письмо не передали. Значит, я был лучшего мнения о нем, нежели он заслуживает?

- Что за чушь? - возмутилась мадам де Бутвиль, мигом позабыв то, что хотела сказать про кардинала. - Что вы снова о моем муже?! Он прекрасный человек, и не считает меня дурой, как вы! Или, по-вашему, я малый ребенок? Луи-Франсуа меня уважает, а чужие письма читать нельзя, вы не знали?
Про себя Эмили отметила, что в Ле-Брее Теодор говорил ей «ты», и вообще... Но ведь много времени прошло! Видимо, три месяца — для господина де Ронэ срок непосильный.

- Подслушивать под дверью тоже нельзя, – насмешливо напомнил бретер. – Но, чтобы бросить письмо в камин, его необязательно сперва читать. Был бы я вашим мужем, я бы читал и бросал. К счастью, я не «прекрасный человек».

- Он и не подслушивал!  А я тоже не прекрасная. И мужем бы моим вы не были, и это точно для вас к счастью.

Эмили знала, что не был Луи-Франсуа рыцарем Круглого стола, увы. Или не увы, потому что эти рыцари тоже... Но он был хорошим, а она...

- И что мне делать? - она печально посмотрела в глаза бретера.

Ей не с чего было грустить. У нее все было хорошо. Хороший, добрый муж, положение в обществе. Любящий муж, нежный,  внимательный. И... Эмили нравилась его близость... Чего еще хотеть? Но при одном взгляде на Теодора щемило сердце.

Подбородок молодой женщины упрямо дернулся вверх, а в глазах блеснул вызов.
- Я скажу, что хотела тебя увидеть. Что такого? Ничего предосудительного я делать не собираюсь. А не сказала, потому что вы вечно друг к другу цепляетесь, а я не хочу ссоры. К тому времени ты уедешь, и вы не подеретесь.

- Я почти нахожу в себе силы сочувствовать твоему мужу, – бретер придвинул к Эмили ее бокал. – А то, что он запретил бы тебе ехать, тебе в голову, конечно, не пришло.

Эмили удивленно посмотрела на бретера и улыбнулась . Он был прав — ей не пришло в голову. И потом...
- Он бы не стал запрещать. Мы бы поссорились, и я все равно...
Она взяла бокал и сделала глоток. Наверное, она бы все равно... Но Луи не стал бы запрещать, и уж держать силой не стал бы, конечно. Он сказал бы, как ему плохо от ее поведения, как она его ранит, и тогда... смогла бы она тогда «все равно»?
- Но я не хочу ссориться. - молодая женщина тяжело вздохнула. - Мы живем очень спокойно и у нас все хорошо.

Эмили задумалась.
- Кажется, я здесь все знаю... Я часто езжу верхом, почти каждый день, и с Луи, и одна... Охотничий домик есть, но его никому не сдавали, насколько я знаю. Его всегда содержат в готовности: и герцог, и принцесса всегда могут пригласить гостей, или еще что-нибудь. Мой муж тоже мог устроить охоту, но я охоту не люблю... Но домик, может быть, в городке? Или непременно отдельно, как тот?..
Он приехал, чтобы расспросить о каком-то домике? Впрочем, нет. О каких-то людях... Испанцах. Это была политика, конечно. Это, наверное, было нужно Ришелье... А если бы не было нужно, он бы не приехал. Вот только она ничего не знала...

Эмили посмотрела на бретера удивленно, но послушно поднялась, чувствуя, как в ней снова поднимается глухая обида. Все, хватит, свидание окончено? К госпоже Розье она, разумеется. Собиралась, и та, наверное, уже знала о ее приезде, и в самом деле было нужно идти, но все же...
- Сделайте одолжение.

Бретер не замедлил увлечь молодую женщину к лестнице. И уже на первой же ее ступеньке чуть слышно спросил:

- Ты мне доверяешь?

Эмили растерянно шепнула:
- Да, конечно!
Она могла злиться на Теодора, обижаться, но доверяла ему безоговорочно, даже несмотря на то, что был случай, когда он обманул

Улыбка, тронувшая губы бретера, была, как обычно, насмешливой. Но руку ей он сжал снова – когда, поднявшись на галерею второго этажа, они пропали из виду для ее горничной и лакея. Провел ее в самый конец, постучался и, не дожидаясь ответа, распахнул перед ней дверь. И закрыл ее за ними обоими, задвигая засов за спиной, когда Эмили переступила через порог.

- Зря доверяете.

Комната была невелика, и мебели в ней, кроме кровати с выцветшим саржевым пологом, табурета и дощатого ларя, не было никакой. Ставни были закрыты. Но для того, чтобы видеть, что бретер улыбается, света хватало.

Глаза молодой женщины широко распахнулись.
- Что?...
Госпожи Розье в комнате явно не наблюдалось, и зачем, черт побери, он запер дверь?!  Эмили развернулась к бретеру.
- И что это значит?!

Бретер ответил не сразу, глядя на молодую женщину со странным выражением лица – не то грустным, не то сосредоточенным. А затем развел руками.

- Не могу же я целовать вас у всех на глазах?

Мадам де Бутвиль растерянно похлопала ресницами.
- Ну... да...
И неожиданно для самой себя выдала:
- А что, хочется?

Бретер мягко шагнул ей навстречу, опуская руки ей на плечи и привлекая ее к себе.

- Попробуем? – в голосе его отчетливо прорезалась хрипотца.

Надо было вырваться и скорее бежать из этой комнаты, Эмили понимала это отчетливо, но вместо этого вдруг спросила с легкой насмешкой, посмотрев мужчине в глаза:
- А до сих пор не понял?

- Я – да, – он закрыл ей рот поцелуем. И не отпускал, притягивая все ближе, пока у обоих не перехватило дыхание. И тогда лишь выдохнул: – Я – давно.

Эмили качнулась, переводя дыхание — отчего-то подкашивались колени.
- Совсем давно?..
Она сама потянулась к нему губами, думая о том, что это всего лишь минута, а потом она уйдет...