Измученному ожиданием принцу не надо было ничего говорить, выехавшую даму он увидел и сам и, разумеется, ринулся к ней. Останавливать наследника престола никто не решился, свита рванулась следом, и Клод подумал, что охрана принцессы, не дай Бог, может испугаться, а с испугу мало ли что может случиться.
- Простите! - он охотно обсудил бы детали с бретером и его спутником, но сейчас мог лишь вежливо кивнуть им и устремиться вслед за Месье.
- Ваше высочество! - он нагнал принца с трудом,  а еще Сели взбрело в голову погоняться с ним наперегонки, хорошо, что очень недолго. - Постойте, ваше высочество! Ее высочество может испугаться!

Ее высочество пребывала в дурном настроении с самого утра. Ах, как это тоскливо, быть узницей! Ни приятных вечеров в салоне у тетушки, ни визитов к госпоже де Рамбуйе, ни свиданий.  Из развлечений оставались только вышивка и чтение.
Вдобавок и здоровье тетушки, тоже заключенной в Венсенском замке, пошатнулось и вызвало тревогу. Девушке отчаянно хотелось верить, что все еще обойдется, но порой ей чудилось, что она попала в зачарованный круг, точно героиня тех бретонских сказок, что ей рассказывала нянька в детстве.
А самое ужасное - не было никаких известий от Гастона. Ах, неужели он забыл ее?
Принцесса давно уже не получала от него ни записок, ни стихов. Неужели ее возлюбленный не тяготится разлукой с нею? А что, если какая-нибудь другая дама увлекла его?
В таком настроении не радовала даже долгожданная поездка. Принцесса- без всякого удовольствия, разумеется, - собиралась заказать своей портнихе несколько новых нарядов и, посетив торговые ряды, лично  приобрести для захворавшей тетушки кое-какие лакомства. Что, собственно, и было ей дозволено.
Когда  Мария внезапно  увидела мчащихся на нее всадников, то сильно испугалась, потому что у нее мелькнула мысль, что ее хотят убить по приказу ее старого недруга, королевы-матери.
Но почти сразу же страх ее перешел в восторг, потому, что во главе этой кавалькады она узнала Гастона!
О, какое счастье, он пришел, чтобы ее спасти!
На воздушный поцелуй принца она ответила со всем пылом, на какой только была способна.
Ее обожаемый Гастон  держался с истинно королевским величием и столь же королевской добротой, милостиво позволив жалким стражникам спастись бегством, вместо того, чтобы повелеть своей свите изрубить их в клочки. И девушка, прижав руку к сердцу, поблагодарила его взглядом, за то, что он не стал омрачать миг их встречи убийством ее ничтожной охраны.

Отредактировано Мария де Гонзага (2019-04-10 06:13:14)

В нарядном платье для верховой езды и с прядью, выбившейся из растрепанной ветром прически, ее высочество была чудо как хороша, и Гастон, любуясь своей возлюбленной, сообразил, что происходит, только когда охрана принцессы уже отъехала.

- Эй! - возмутился принц, в гневе забывая о необходимости выражать чувства более длинными словами. - Эй!

Беглецы даже обернуться побоялись, и Гастон, уже собравшийся излить все свое недовольство на истинных виновников, к неудовольствию своему обнаружил, что и наемники уже развернули коней - хоть в противоположном направлении. Одно лишь присутствие возлюбленной сдержало тогда его речи, и принц ограничился яростным «Что за!..» и взглянул на Монтрезора в поисках объяснений.

Несмотря на всю поглощенность мадемуазель де Гонзага своим прекрасным принцем, она все же услышала краем уха этот в высшей  степени возмутительный диалог, - в кого следует стрелять: в нее или в ее возлюбленного принца. И следует отметить, что он ей не понравился. Крайне не понравился, так что она даже сделала в памяти небольшую зарубку по поводу этого одноглазого господина подозрительной внешности, который был не прочь ее убить. 
Не то, чтобы она действительно испугалась, - Гастон никогда бы такого не допустил, - но принцессам следует знать, кто им друг, а кто нет.
Но тут же решила, что это дело подождет, ведь самое главное - она вместе с возлюбленным. Ничто не сможет отныне их разлучить!
Поэтому она поблагодарила господина де Монтрезора взглядом и улыбкой, за то, что он столь любезно посоветовал его высочеству обратиться снова к ней, и сама направила своего коня к прекрасному Гастону.

Все было готово: подставы по всей дороге, группа, отвлекающая погоню, священник в Блуа. Все должно было получиться. И все же Клоду эта затея не нравилась чем дальше, тем больше. Наследники престола женятся по любви только в сказках. Да и... не очень-то верилось, что чувство его высочества настолько всепоглащающе, что не наскучит ему спустя какой-нибудь месяц после свадьбы. Но говорить об этом, разумеется, не стоило.
- Вы можете ни  о чем не волноваться, ваше высочество! - поклонился он принцессе. - Все готово для того, чтобы ваше путешествие прошло с наибольшими удобствами.
- А мы будем вас охранять! - пылко воскликнул Сели.

Вся свита его высочества поспешила в один голос заверить принцессу в своей совершеннейшей преданности, и если лошади молодых людей и всхрапнули в ответ, то конечно уж, не потому, что что приняли перья сорванных с голов шляп за особо настырных оводов.

Гастон, мрачно созерцавший это преклонение, разрывался между ревностью и сомнением - перспектива обрести преданную и любящую супругу отчего-то не переполнила его восторгом, и даже намек на более сильные чувства, чем те, что подобало испытывать юной деве, скорее встревожил его, нежели восхитил. Как это часто случается, охота была увлекательнее чем ее окончание, и пораженная его стрелой грациозная лань грозила превратиться в очень большой кусок мяса.

- Я смею надеяться, ваше высочество, - буркнул он, - что в лице вашего самого преданного поклонника вы отыщете лучшую защиту - да хотя бы потому, что он может приказывать господину де Сели вдобавок к своим скромным усилиям.

- Кто поставил бы ваше высочество в один ряд с вашими преданными слугами? - с деланным изумлением вскричал д’Эннемец.

Принцесса заметила, как на чело его высочества набежала туча, и это ее сильно удивило. Вроде бы весь задуманный им план ее похищения пока что великолепно работал, стража бежала, священник их ждал, - и тем не менее Гастон был недоволен.
Что это его так рассердило? Принцесса уже достаточно изучила характер Гастона и считала его весьма переменчивым, видимо, и сейчас что-то на него нашло. Она, точно так же, как и граф, пришла к выводу, что следует чем-то позабавить его высочество, но чем? Было похоже, что ее прелести не слишком его вдохновляют, по крайней мере в этот момент, так что она попыталась прибегнуть к другому своему оружию, - юмору.
-Думаю, - сказала она шутливо, - эти бедняги так испугались его высочества, что не посмеют поднять тревогу. Нам следует опасаться другого: как бы их испуганный и бледный  вид не навел беднягу коменданта на мысль, что меня похитили турки, внезапно высадившись в Париже! Чего доброго, вот -вот объявят о начале вторжения!

Гастон расхохотался и попытался поцеловать ее высочеству руку, но в седле это было не очень удобно - не будь он таким хорошим наездником, он бы вывалился из седла и под ноги ее кобыле.

- Турецкий флот поднялся по Сене! - вскричал он в деланном ужасе. - Лувр уже захвачен, галеры плывут по Бьевре к Люксембургскому дворцу!

- По улице Сен-Жак мчатся размахивающие отрубленными головами конники, - живо поддержал д’Эннемец, - Бастилия пала без единого выстрела, на Нотр-Дам поднят полумесяц, и в Сент-Антуанском предместье бесчинствуют эти, как их?

- Корсары, - подхватил де Брион, - то есть гусары. Нет, как же их?

- Смоловары, - удачно срифмовал Гастон, - или даже углежоги. Господа, а ведь в самом деле… то есть господа и дама, нам нужно поспешить. Доверьте мне повод вашего коня, ваше высочество, и помчимся навстречу судьбе!

- Или от нее, - sotto voce заметил Брион.